https://wodolei.ru/catalog/dushevie_paneli/s_tropicheskim_dushem/
И вдруг Элси предложила:
– Почему бы нам с тобой не попытать счастья в «Биографе»? – Текущая ставка статиста в кинематографе равнялась пяти долларам в день, а так как фильмы были немыми, то даже текст учить было не нужно.
Бетси заколебалась:
– Я потеряю свое реноме актрисы, если театральные агенты увидят меня в кино. – Она знала, насколько неодобрительно в театре относятся к кинематографу. Его не считали настоящим искусством, ведь там не требовался основной капитал актера – его голос.
– Да кто тебя увидит, Бетси?! Зато денег подзаработаешь, – убеждала ее Элси, и Бетси сдалась.
Девушки отправились в «Биограф» на трамвае. Добравшись до розовато-коричневого каменного особняка с террасами, они увидели, что там жизнь просто кипит. Люди бегали взад и вперед по лестнице, мужчины в фартуках с засученными рукавами таскали мебель и аппаратуру. Когда девушки подошли к парадному входу, их встретило объявление: «Вакансий для актеров нет до завтрашнего дня».
На следующий день обе они вернулись в «Биограф» в семь часов утра. Бетси надела свой лучший наряд – бледно-зеленый костюм из льна, кремовые чулки и широкоплую кремовую шляпу. Она хотела произвести наилучшее впечатление, потому что их сбережения практически подошли к концу. Если деньги кончатся, то и Бетси, и ее матери придется искать работу официанток.
На нижних ступенях лестницы уже собралась группа актеров, желающих подработать. Они ждали менеджера. Спустя полтора часа, когда хлынул проливной дождь, актерам разрешили войти в вестибюль.
Наконец открылась заветная маленькая дверь. Режиссер сидел за столом, заваленным фотографиями актеров. Рукава рубашки закатаны, за ухо заткнут карандаш. Вершитель судеб рассматривал каждого актера и произносил лишь короткое: «Порядок» или «Извините». Он одобрил Бетси и Элси, велел им не переодеваться, а сразу подниматься в студию на втором этаже.
Девушки вошли в студию, где царил невообразимый хаос. У самой двери актерам раздавали роли. Бетси и ее подруге велели сесть за один из столиков в дальнем конце комнаты, который изображал нью-йоркское кафе – красные клетчатые скатерти, темные деревянные стулья с гнутыми спинками и все такое прочее.
Девушки спустились в подвал, чтобы загримироваться. Элси подсказала неопытной подруге, что тон для лица должен быть очень светлым, а помада для губ – темной. Только так лицо останется на пленке при съемке с большого расстояния. Здесь не было костюмера, так что те актеры, которым велели переодеться, сами искали во что, роясь в огромных ящиках. Элси шепотом рассказала, что в полдень крышки ящиков с костюмами закроют, и они превратятся в столы, за которыми актеры будут есть свой ленч. Если съемки закончатся поздно, то поесть удастся только ближе к вечеру, и рабочий день вообще затянется до полуночи.
Режиссер, властный и решительный, давал указания актерам на съемочной площадке. Бетси и Элси просто сидели за столиком и делали вид, что разговаривают. Наладили свет. Оператор внимательно осмотрел площадку.
Вдруг центральная дверь «кафе» распахнулась. В нее влетел уличный мальчишка на роликах. Он тащил за собой баранью ногу. За ним гнался хозяин мясной лавки в белом фартуке. Каждый раз, когда преследователь пытался схватить воришку, тот ускользал, а мясник то падал лицом кому-то в суп, то переворачивал стол, то носом утыкался в колени какой-нибудь дамы. В конце концов он решил ударить мальчишку стулом по голове, но обрушил его на голову мужчины в цилиндре. Тот сполз под стол. Мальчуган выскочил в «окно» и исчез, оставив в «кафе» разгром.
Высокомерный, въедливый режиссер гонял свою команду, не давая никому спуска. После долгих репетиций огромное «окно» снова поставили на место и отсняли сцену за несколько минут.
Режиссер свистнул. Мужчина в цилиндре, «лежавший без сознания», живо вскочил на ноги. Все выжидательно посмотрели на режиссера. Тот лишь лаконично заметил:
– Все о'кей.
Кто-то крикнул:
– Перерыв!
Тут же появились ребята с засученными рукавами и в фартуках, чтобы убрать декорации. Актеры перешли в другой конец студии. Они курили, болтали, а тем временем дальний конец зала превращался в бассейн для следующего эпизода.
– Почему с мальчиком ничего не случилось, когда он выпрыгнул в окно? – спросила Бетси.
Элси засмеялась:
– Окно не стеклянное, а сахарное. А стул, которым того парня огрели по голове, сделан из легкого дерева юкка.
– А кто этот мальчик? О чем фильм?
– Да откуда я знаю? – Элси пожала плечами. – Сценарий только у режиссера, он всегда держит его под мышкой. Мы делаем то, что он нам скажет. Все эти истории очень просты. Надо, чтобы их понимали иммигранты, не говорящие по-английски. Да такие фильмы и за границу легче продать.
Вдруг заиграла музыка. Это был джаз, быстрый, громкий. Элси пояснила, что так всегда бывает. Музыка создает на площадке нужную обстановку, и актерам легче почувствовать себя возбужденными, несчастными, испуганными или влюбленными, в зависимости от того, что они должны сыграть. Некоторые звезды любят громкий джаз, чтобы встряхнуться, другие предпочитают скрипку, чтобы настроиться на любовную сцену.
После того как следующая сцена была снята, лишних актеров отпустили до следующего дня. Когда Бетси выходила из студии, режиссер, который всегда искал новые лица, нагнал ее и спросил адрес и телефон. Он собирался устроить ей пробы в следующий понедельник. Мужчина велел ей спросить мистера Гриффита.
А Элси вдруг потеряла все свое дружелюбие и приветливость.
Уходя, девушки получили по маленькому коричневому конверту с написанной на нем фамилией. В конверте Бетси оказалось три доллара. Она глазам своим не поверила! Всего два часа – и три доллара! Она же ничего не делала!
И Бетси резко изменила свое отношение к кинематографу.
* * *
На следующее утро в меблированные комнаты мамаши Джексон позвонили со студии и попросили Бетси приехать. Она должна была сняться еще в одной сцене.
Когда Бетси вошла в студию, она увидела, что декорации снова изменились. Теперь здесь была кондитерская. Кексы и бисквиты рядами лежали на прилавке. Ей велели встать возле прилавка, купить кекс у продавщицы и выйти из магазина как раз перед тем, как туда войдет главная героиня.
И снова мистер Гриффит репетировал с актерами каждое движение и выражение лица. И снова они были послушными, словно марионетки. Все, кроме мисс Пикфорд, шестнадцатилетней драматической актрисы из Канады, игравшей главную роль. «Биограф» надеялся, что ее ямочки на щеках, золотые кудряшки и сочетание невинного детского очарования и мастерства взрослого человека позволят ей заменить Флоренс Лоуренс, первую звезду мирового кинематографа, которую только что переманила студия-соперник.
Бетси смотрела и слушала, как крошечная мисс Пикфорд, накручивая на пальчик золотистый локон, спорила с мистером Гриффитом о выражении лица своей героини, когда та входила в магазин. Дело кончилось тем, что она заявила – отчетливо и громко, – что ее раздражает покровительственный тон мистера Гриффита. И она хочет напомнить ему, что имела успех на бродвейской сцене.
Актеры на площадке затаили дыхание. Все поняли: девушка ясно дала понять режиссеру – он никогда не имел успеха на сцене.
Мистер Гриффит небрежно пожал плечами и сказал:
– Хорошо, мисс Пикфорд, делайте так, как считаете нужным. А потом сделаете так, как говорю я.
После этого он снова и снова заставлял золотокудрое создание повторять сцену. Как догадалась Бетси, куда дольше, чем следовало.
* * *
В среду со студии позвонили снова и попросили Бетси приехать после ленча в платье для сцены ужина в светском особняке. Бетси была счастлива, что сама подошла к телефону, и стала гадать, не дадут ли ей маленькую роль. Она быстро переоделась в вечернее платье из сиренево-розовой тафты, сделала высокую прическу и побежала к станции метро.
Когда она появилась на студии, ей велели сесть за маленький столик на заднем плане и делать вид, что она разговаривает с мужчиной, разместившимся напротив. Увы, стало ясно, что она снова снимается лишь в массовке. Расстроенная, Бетси взяла после съемки ставший привычным конверт и остановилась на широких ступенях лестницы, спускающейся на тротуар. Вдруг кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась и увидела мужчину. Кажется, кто-то называл его Маком. Большой, словно медведь, с непривычно длинными руками и добродушной улыбкой, Мак сдвинул на затылок свою шляпу, вынул изо рта сигару и принялся медленно рассматривать Бетси с головы до ног.
Оскорбленная, Бетси тут же помчалась вниз по ступенькам, подальше от нахального субъекта.
Мак побежал следом и догнал Бетси уже на тротуаре.
– Я не собирался с вами заигрывать, юная леди, – пояснил он. – Я тоже здесь снимаюсь, и мне захотелось дать вам совет. Как правило, в кино ходят люди небогатые. Они, знаете ли, всегда сочувствуют несчастной маленькой служанке, с которой плохо обращаются, или бедной сиротке, а не дебютантке из светского общества, которую вы играли сегодня. Так что после проб на следующей неделе попытайтесь получить роль девушки, с которой плохо обращаются. Запомните, только так можно завоевать любовь зрителей.
– Спасибо, – холодно поблагодарила Бетси. Дойдя до угла, она перешла на другую сторону, чтобы избавиться от своего спутника. Она не собиралась играть служанок.
* * *
Прежде чем приступить к пробам, мистер Гриффит объяснил разницу между игрой на сцене и съемками в кино. Актеры на сцене передают свои чувства при помощи диалога, подчеркивают эмоции. А в немом кино Бетси должна была передать чувства в первые же секунды своего появления на экране и сделать это при помощи своего тела. Ей придется вести себя на площадке ненатурально. Зато на экране это будет выглядеть естественно.
Бетси нервничала. Гриффит был человеком холодным, необщительным, самоуверенным. Гриффит работал семь дней в неделю, оставляя время только на сон. В его жизни не было места для развлечений, впрочем, секс составлял исключение. Элси предупреждала, мистер Гриффит не пропускает ни одной девушки, которая хочет сделать карьеру.
Как и все в «Биографе», Бетси теперь знала, что мистер Гриффит без ума от двух женских типов – мадонны и золотоволосой девственницы. Хотя Бетси, несомненно, была единственной девственницей на студии, под эти образы она не подходила. У нее было ангельское личико, которое нравилось мистеру Гриффиту. Но рост, но бедра, но грудь – все это было роскошным и подавляло своим великолепием. В Бетси не было нежности, обаяния и дерзости, которыми обладала Мэри Пикфорд, или воодушевления и отваги, которых ждали от ведущей актрисы в «Биографе».
Была еще – впрочем, как всегда – и дополнительная проблема. Бетси стала скованной, словно деревянная заводная кукла. Когда ее попросили изобразить какие-нибудь эмоции, Бетси подняла брови, надула губки и посмотрела вверх – это означало удивление. Чтобы выразить печаль, она закатила глаза и открыла рот, склонив голову к плечу.
– Ну прямо Иисус на кресте, – пробормотал оператор Билли.
И все-таки тому же Билли пришлось согласиться, что изысканное лицо Бетси с тонкими чертами можно снимать под любым углом. И в терпении ей не откажешь. Она могла стоять без движения столько времени, сколько требовалось, чтобы отрегулировать свет. Они сделали несколько пробных кадров, и выяснилось, что блестящие от слез глаза Бетси и ее дрожащие губы смотрятся просто удивительно.
В конце концов мистер Гриффит пришел к выводу, что для комедии Бетси не годится, а вот для драмы вполне подойдет, если делать как можно больше крупных планов.
Бетси была в восторге от своего нового положения. Они играла только леди и получала тридцать пять долларов в неделю. Всякий раз, как Бетси повышали жалованье, давали новую роль, миссис Бриджес обязательно вспоминала Мими:
– Я же говорила тебе, моя девочка, что ты всего добьешься, несмотря на происки этой суки!
Потом появился и новый вариант.
– Я надеюсь, что фильмы с твоим участием показывают в Англии, дорогая, так что эта мерзавка видит твое лицо на большом экране!
– Но, мама, она так и осталась безнаказанной, – как-то раз отозвалась Бетси.
На самом деле ей было неприятно признаться в том, что она все еще скучала по Мими, может, единственной, которая никогда не завидовала и была ей как сестра. Бетси по-прежнему возмущалась тем, что ее обвиняют в случившемся с Мими несчастье. Но она и сама, как ни удивительно, чувствовала себя виноватой. Именно это приводило ее в отчаяние.
– О! Не беспокойся. Она свое еще получит, – с угрюмым удовлетворением произнесла миссис Бриджес.
* * *
Как только Бетси привыкла к камере – тем более что не было зрителей, – она расслабилась, и игра ее стала улучшаться. Ей стали давать более серьезные роли. Тут же возросло жалованье до ста долларов в неделю. Теперь она получала в три раза больше, чем в театре «Гэйети».
Бетси была счастлива и довольна. Она больше не чувствовала, что не оправдывает надежд матери. Теперь Бетси, почуяв свободу, вовсю флиртовала. Она относилась ко всем мужчинам с теплой снисходительностью. Ко всем, кроме Мака Сеннетта, который всегда крутился на студии, даже если не участвовал в съемках, доводя до бешенства осветителей, операторов и режиссера своими советами.
Глава 8
Воскресенье, 30 октября 1910 года
Бетси и ее мать, смеясь, поднимались вместе с другими работниками студии «Биограф» в вагон поезда, следовавшего на Запад. Их ждали несколько дней пути и неизбежный дискомфорт. Мистер Гриффит вез свою команду в Калифорнию, спасаясь от холодных ветров и снега нью-йоркской зимы. Кроме того, в Калифорнии прекрасная погода и весь год можно снимать на открытом воздухе массу привлекательных ландшафтов – море, пустыню, горы, леса, фермы. И земля там была дешевой.
Почти сразу же, как поезд отошел от перрона, миссис Бриджес воскликнула:
– Я так и думала! – Она нагнулась к дочери и передала ей номер «Нью-Йорк пост», подчеркнув ногтем заголовок «Зильда уходит».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Почему бы нам с тобой не попытать счастья в «Биографе»? – Текущая ставка статиста в кинематографе равнялась пяти долларам в день, а так как фильмы были немыми, то даже текст учить было не нужно.
Бетси заколебалась:
– Я потеряю свое реноме актрисы, если театральные агенты увидят меня в кино. – Она знала, насколько неодобрительно в театре относятся к кинематографу. Его не считали настоящим искусством, ведь там не требовался основной капитал актера – его голос.
– Да кто тебя увидит, Бетси?! Зато денег подзаработаешь, – убеждала ее Элси, и Бетси сдалась.
Девушки отправились в «Биограф» на трамвае. Добравшись до розовато-коричневого каменного особняка с террасами, они увидели, что там жизнь просто кипит. Люди бегали взад и вперед по лестнице, мужчины в фартуках с засученными рукавами таскали мебель и аппаратуру. Когда девушки подошли к парадному входу, их встретило объявление: «Вакансий для актеров нет до завтрашнего дня».
На следующий день обе они вернулись в «Биограф» в семь часов утра. Бетси надела свой лучший наряд – бледно-зеленый костюм из льна, кремовые чулки и широкоплую кремовую шляпу. Она хотела произвести наилучшее впечатление, потому что их сбережения практически подошли к концу. Если деньги кончатся, то и Бетси, и ее матери придется искать работу официанток.
На нижних ступенях лестницы уже собралась группа актеров, желающих подработать. Они ждали менеджера. Спустя полтора часа, когда хлынул проливной дождь, актерам разрешили войти в вестибюль.
Наконец открылась заветная маленькая дверь. Режиссер сидел за столом, заваленным фотографиями актеров. Рукава рубашки закатаны, за ухо заткнут карандаш. Вершитель судеб рассматривал каждого актера и произносил лишь короткое: «Порядок» или «Извините». Он одобрил Бетси и Элси, велел им не переодеваться, а сразу подниматься в студию на втором этаже.
Девушки вошли в студию, где царил невообразимый хаос. У самой двери актерам раздавали роли. Бетси и ее подруге велели сесть за один из столиков в дальнем конце комнаты, который изображал нью-йоркское кафе – красные клетчатые скатерти, темные деревянные стулья с гнутыми спинками и все такое прочее.
Девушки спустились в подвал, чтобы загримироваться. Элси подсказала неопытной подруге, что тон для лица должен быть очень светлым, а помада для губ – темной. Только так лицо останется на пленке при съемке с большого расстояния. Здесь не было костюмера, так что те актеры, которым велели переодеться, сами искали во что, роясь в огромных ящиках. Элси шепотом рассказала, что в полдень крышки ящиков с костюмами закроют, и они превратятся в столы, за которыми актеры будут есть свой ленч. Если съемки закончатся поздно, то поесть удастся только ближе к вечеру, и рабочий день вообще затянется до полуночи.
Режиссер, властный и решительный, давал указания актерам на съемочной площадке. Бетси и Элси просто сидели за столиком и делали вид, что разговаривают. Наладили свет. Оператор внимательно осмотрел площадку.
Вдруг центральная дверь «кафе» распахнулась. В нее влетел уличный мальчишка на роликах. Он тащил за собой баранью ногу. За ним гнался хозяин мясной лавки в белом фартуке. Каждый раз, когда преследователь пытался схватить воришку, тот ускользал, а мясник то падал лицом кому-то в суп, то переворачивал стол, то носом утыкался в колени какой-нибудь дамы. В конце концов он решил ударить мальчишку стулом по голове, но обрушил его на голову мужчины в цилиндре. Тот сполз под стол. Мальчуган выскочил в «окно» и исчез, оставив в «кафе» разгром.
Высокомерный, въедливый режиссер гонял свою команду, не давая никому спуска. После долгих репетиций огромное «окно» снова поставили на место и отсняли сцену за несколько минут.
Режиссер свистнул. Мужчина в цилиндре, «лежавший без сознания», живо вскочил на ноги. Все выжидательно посмотрели на режиссера. Тот лишь лаконично заметил:
– Все о'кей.
Кто-то крикнул:
– Перерыв!
Тут же появились ребята с засученными рукавами и в фартуках, чтобы убрать декорации. Актеры перешли в другой конец студии. Они курили, болтали, а тем временем дальний конец зала превращался в бассейн для следующего эпизода.
– Почему с мальчиком ничего не случилось, когда он выпрыгнул в окно? – спросила Бетси.
Элси засмеялась:
– Окно не стеклянное, а сахарное. А стул, которым того парня огрели по голове, сделан из легкого дерева юкка.
– А кто этот мальчик? О чем фильм?
– Да откуда я знаю? – Элси пожала плечами. – Сценарий только у режиссера, он всегда держит его под мышкой. Мы делаем то, что он нам скажет. Все эти истории очень просты. Надо, чтобы их понимали иммигранты, не говорящие по-английски. Да такие фильмы и за границу легче продать.
Вдруг заиграла музыка. Это был джаз, быстрый, громкий. Элси пояснила, что так всегда бывает. Музыка создает на площадке нужную обстановку, и актерам легче почувствовать себя возбужденными, несчастными, испуганными или влюбленными, в зависимости от того, что они должны сыграть. Некоторые звезды любят громкий джаз, чтобы встряхнуться, другие предпочитают скрипку, чтобы настроиться на любовную сцену.
После того как следующая сцена была снята, лишних актеров отпустили до следующего дня. Когда Бетси выходила из студии, режиссер, который всегда искал новые лица, нагнал ее и спросил адрес и телефон. Он собирался устроить ей пробы в следующий понедельник. Мужчина велел ей спросить мистера Гриффита.
А Элси вдруг потеряла все свое дружелюбие и приветливость.
Уходя, девушки получили по маленькому коричневому конверту с написанной на нем фамилией. В конверте Бетси оказалось три доллара. Она глазам своим не поверила! Всего два часа – и три доллара! Она же ничего не делала!
И Бетси резко изменила свое отношение к кинематографу.
* * *
На следующее утро в меблированные комнаты мамаши Джексон позвонили со студии и попросили Бетси приехать. Она должна была сняться еще в одной сцене.
Когда Бетси вошла в студию, она увидела, что декорации снова изменились. Теперь здесь была кондитерская. Кексы и бисквиты рядами лежали на прилавке. Ей велели встать возле прилавка, купить кекс у продавщицы и выйти из магазина как раз перед тем, как туда войдет главная героиня.
И снова мистер Гриффит репетировал с актерами каждое движение и выражение лица. И снова они были послушными, словно марионетки. Все, кроме мисс Пикфорд, шестнадцатилетней драматической актрисы из Канады, игравшей главную роль. «Биограф» надеялся, что ее ямочки на щеках, золотые кудряшки и сочетание невинного детского очарования и мастерства взрослого человека позволят ей заменить Флоренс Лоуренс, первую звезду мирового кинематографа, которую только что переманила студия-соперник.
Бетси смотрела и слушала, как крошечная мисс Пикфорд, накручивая на пальчик золотистый локон, спорила с мистером Гриффитом о выражении лица своей героини, когда та входила в магазин. Дело кончилось тем, что она заявила – отчетливо и громко, – что ее раздражает покровительственный тон мистера Гриффита. И она хочет напомнить ему, что имела успех на бродвейской сцене.
Актеры на площадке затаили дыхание. Все поняли: девушка ясно дала понять режиссеру – он никогда не имел успеха на сцене.
Мистер Гриффит небрежно пожал плечами и сказал:
– Хорошо, мисс Пикфорд, делайте так, как считаете нужным. А потом сделаете так, как говорю я.
После этого он снова и снова заставлял золотокудрое создание повторять сцену. Как догадалась Бетси, куда дольше, чем следовало.
* * *
В среду со студии позвонили снова и попросили Бетси приехать после ленча в платье для сцены ужина в светском особняке. Бетси была счастлива, что сама подошла к телефону, и стала гадать, не дадут ли ей маленькую роль. Она быстро переоделась в вечернее платье из сиренево-розовой тафты, сделала высокую прическу и побежала к станции метро.
Когда она появилась на студии, ей велели сесть за маленький столик на заднем плане и делать вид, что она разговаривает с мужчиной, разместившимся напротив. Увы, стало ясно, что она снова снимается лишь в массовке. Расстроенная, Бетси взяла после съемки ставший привычным конверт и остановилась на широких ступенях лестницы, спускающейся на тротуар. Вдруг кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась и увидела мужчину. Кажется, кто-то называл его Маком. Большой, словно медведь, с непривычно длинными руками и добродушной улыбкой, Мак сдвинул на затылок свою шляпу, вынул изо рта сигару и принялся медленно рассматривать Бетси с головы до ног.
Оскорбленная, Бетси тут же помчалась вниз по ступенькам, подальше от нахального субъекта.
Мак побежал следом и догнал Бетси уже на тротуаре.
– Я не собирался с вами заигрывать, юная леди, – пояснил он. – Я тоже здесь снимаюсь, и мне захотелось дать вам совет. Как правило, в кино ходят люди небогатые. Они, знаете ли, всегда сочувствуют несчастной маленькой служанке, с которой плохо обращаются, или бедной сиротке, а не дебютантке из светского общества, которую вы играли сегодня. Так что после проб на следующей неделе попытайтесь получить роль девушки, с которой плохо обращаются. Запомните, только так можно завоевать любовь зрителей.
– Спасибо, – холодно поблагодарила Бетси. Дойдя до угла, она перешла на другую сторону, чтобы избавиться от своего спутника. Она не собиралась играть служанок.
* * *
Прежде чем приступить к пробам, мистер Гриффит объяснил разницу между игрой на сцене и съемками в кино. Актеры на сцене передают свои чувства при помощи диалога, подчеркивают эмоции. А в немом кино Бетси должна была передать чувства в первые же секунды своего появления на экране и сделать это при помощи своего тела. Ей придется вести себя на площадке ненатурально. Зато на экране это будет выглядеть естественно.
Бетси нервничала. Гриффит был человеком холодным, необщительным, самоуверенным. Гриффит работал семь дней в неделю, оставляя время только на сон. В его жизни не было места для развлечений, впрочем, секс составлял исключение. Элси предупреждала, мистер Гриффит не пропускает ни одной девушки, которая хочет сделать карьеру.
Как и все в «Биографе», Бетси теперь знала, что мистер Гриффит без ума от двух женских типов – мадонны и золотоволосой девственницы. Хотя Бетси, несомненно, была единственной девственницей на студии, под эти образы она не подходила. У нее было ангельское личико, которое нравилось мистеру Гриффиту. Но рост, но бедра, но грудь – все это было роскошным и подавляло своим великолепием. В Бетси не было нежности, обаяния и дерзости, которыми обладала Мэри Пикфорд, или воодушевления и отваги, которых ждали от ведущей актрисы в «Биографе».
Была еще – впрочем, как всегда – и дополнительная проблема. Бетси стала скованной, словно деревянная заводная кукла. Когда ее попросили изобразить какие-нибудь эмоции, Бетси подняла брови, надула губки и посмотрела вверх – это означало удивление. Чтобы выразить печаль, она закатила глаза и открыла рот, склонив голову к плечу.
– Ну прямо Иисус на кресте, – пробормотал оператор Билли.
И все-таки тому же Билли пришлось согласиться, что изысканное лицо Бетси с тонкими чертами можно снимать под любым углом. И в терпении ей не откажешь. Она могла стоять без движения столько времени, сколько требовалось, чтобы отрегулировать свет. Они сделали несколько пробных кадров, и выяснилось, что блестящие от слез глаза Бетси и ее дрожащие губы смотрятся просто удивительно.
В конце концов мистер Гриффит пришел к выводу, что для комедии Бетси не годится, а вот для драмы вполне подойдет, если делать как можно больше крупных планов.
Бетси была в восторге от своего нового положения. Они играла только леди и получала тридцать пять долларов в неделю. Всякий раз, как Бетси повышали жалованье, давали новую роль, миссис Бриджес обязательно вспоминала Мими:
– Я же говорила тебе, моя девочка, что ты всего добьешься, несмотря на происки этой суки!
Потом появился и новый вариант.
– Я надеюсь, что фильмы с твоим участием показывают в Англии, дорогая, так что эта мерзавка видит твое лицо на большом экране!
– Но, мама, она так и осталась безнаказанной, – как-то раз отозвалась Бетси.
На самом деле ей было неприятно признаться в том, что она все еще скучала по Мими, может, единственной, которая никогда не завидовала и была ей как сестра. Бетси по-прежнему возмущалась тем, что ее обвиняют в случившемся с Мими несчастье. Но она и сама, как ни удивительно, чувствовала себя виноватой. Именно это приводило ее в отчаяние.
– О! Не беспокойся. Она свое еще получит, – с угрюмым удовлетворением произнесла миссис Бриджес.
* * *
Как только Бетси привыкла к камере – тем более что не было зрителей, – она расслабилась, и игра ее стала улучшаться. Ей стали давать более серьезные роли. Тут же возросло жалованье до ста долларов в неделю. Теперь она получала в три раза больше, чем в театре «Гэйети».
Бетси была счастлива и довольна. Она больше не чувствовала, что не оправдывает надежд матери. Теперь Бетси, почуяв свободу, вовсю флиртовала. Она относилась ко всем мужчинам с теплой снисходительностью. Ко всем, кроме Мака Сеннетта, который всегда крутился на студии, даже если не участвовал в съемках, доводя до бешенства осветителей, операторов и режиссера своими советами.
Глава 8
Воскресенье, 30 октября 1910 года
Бетси и ее мать, смеясь, поднимались вместе с другими работниками студии «Биограф» в вагон поезда, следовавшего на Запад. Их ждали несколько дней пути и неизбежный дискомфорт. Мистер Гриффит вез свою команду в Калифорнию, спасаясь от холодных ветров и снега нью-йоркской зимы. Кроме того, в Калифорнии прекрасная погода и весь год можно снимать на открытом воздухе массу привлекательных ландшафтов – море, пустыню, горы, леса, фермы. И земля там была дешевой.
Почти сразу же, как поезд отошел от перрона, миссис Бриджес воскликнула:
– Я так и думала! – Она нагнулась к дочери и передала ей номер «Нью-Йорк пост», подчеркнув ногтем заголовок «Зильда уходит».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43