И он, и Радов не уставали восхищаться новыми свойствами памяти, легко впитывающей и надолго сохраняющей увиденное и услышанное. Прошлое обновилось, очистилось и как бы укрупнилось. Но поскольку биография новой жизни была короткой, оно занимало ещё много места, и не так-то легко было отключиться от него.
— У тебя раньше были враги? — спросил Тах Олин, когда они расположились в его номере.
— А у кого их не было? Ну, может, «враги» — это слишком громко, однако недругов или тех, кто не понимал тебя, хватало.
— Так вот, представь встречу именно с ними. Тебе не кажется, что история пойдёт вспять, ежели рядом поселятся Наполеон и Кутузов?
Радов взглянул на Таха с усмешкой:
— Все ясно. При твоём втором рождении произошёл некоторый сбой — ты почти весь в прошлом. Неужели не видишь: перед человеком новые цели, новые задачи, необозримый горизонт интереснейших дел. В том же Бонапарте, возможно, проснётся творец, художник, и целью своей жизни он сделает оживление близких, друзей.
— Чтобы вновь командовать?
— Разве что во сне. Ведь даже ты, реплицированный с некоторым дефектом, в полную меру проявляешь черты первой личности лишь в периоды ярких воспоминаний. И то под контролем собственного сознания. Ну а таких чудовищ, как Гитлер, надеюсь, природа сама отторгнет.
— Ты прав, — согласился Тах. — Прошлое ушло безвозвратно. Мы — его свидетели, и только. Нам предстоит быть действующими лицами другой истории. Так когда едем в Зизоро?
— Куда?
— Разве ты не знаешь, зачем мы здесь? Из Миноса нас отправят в провинцию Зизоро, чтобы помочь обрести новых друзей.
Радов оторопел.
— Шутишь? Мы и сами в состоянии это сделать, если бы захотели. Что за глупая выдумка!
— Не знаю, друг, не знаю. Видать, надоели им наши скучные физиономии. Скорее всего, это фокус Лера.
— Что тебе известно об этой провинции? И почему именно там мы должны искать друзей?
— Знаю только, что там, как и в Миносе, много магучей, которых я, честно говоря, побаиваюсь. Вижу, ты расстроился от моего сообщения. Ничего, мы не подопытные кролики, против нашей воля не пойдут.
Утром Радова разбудил стук автоматически распахнувшегося окна. Вставать не хотелось. Снилось что-то такое, отчего на душе было щемяще хорошо и грустно. Наряду с обычным хаосом сновидений каждую ночь он видел фрагменты из земной жизни, в точности повторяющей реальный эпизод. Наконец вспомнил — сегодня была встреча с матерью. Она потчевала его пышками с мёдом и парным молоком. Её молодое, в ранних морщинках лицо с васильковыми глазами светилось нежностью и любовью, но он, мальчишка, ещё не мог блаженно вобрать в себя этот свет. Лишь сейчас, переваривая приснившееся, чуть не стонал от невозможности подойти к матери и уткнуться в её тёплую грудь. На губах до сих пор привкус мёда и молока. Правы ли эсперейцы, лишив не только себя, но и землян удовольствия от пищи? Биодизайнеры в первые же часы репликации подправляют естество землян по своему образу и подобию. Но могут ли горошины витаминов и магнитная вода заменить сочный бифштекс или чашку ароматного кофе?..
Пора было вставать. Солнце светило призывно, будто напоминая о необходимости подзарядить энергетические центры.
…Радов поднялся, нажал кнопку гелиофока и оказался в фокусе нежаркого, но чувствительного, обливающего с ног до головы, солнечного душа. Мышцы всего тела задрожали, завибрировали, наполняя его энергией, жаждой движения, действия. Зря не рассказал Леру о своих фантомах, возможно, взял бы к себе в помощники, а не отправлял бог весть куда и зачем.
Шум крыльев заставил обернуться. На подоконник опустился икар. Радов охнул и нырнул в постель. Икар тоненько рассмеялся.
— Не бейтесь, — сказал он нежным голосом, оправляя на грудке белые перья, золотисто светящиеся на солнце. — Извините, что без спросу. Меня послал Илим. Он почему-то не может связаться с вами, а ему нужно сообщить что-то важное.
— Это я, по его же совету, экранировался, — пробормотал Радов, во все глаза разглядывая маленькое существо с точёным профилем юной девушки. — А вы кто будете?
— Меня зовут Тироль. Я из отряда связистов, но готовлюсь к космополетам.
— Её оливковое личико с огромными радужными глазами смотрело па Радова смущённо и не без любопытства. — Мне нравятся репликанты, — призналась она. — Особенно дети. Они думают, что я из сказки, и часто приглашают в гости.
— Ты милая, Тироль. Спасибо тебе. Передай Илиму, что скоро буду у него.
— И все? — В голосе Тироль прозвучала грусть.
— Что же ещё? — растерялся Радов.
Тироль взмахнула белыми крыльями и улетела.
Радов покачал головой. Надо же, никак не привыкнет к подобным неожиданностям. Встал, выключил гелиофок, надел свободную белую тунику и через весь город зашагал к Илиму.
Вчера магучи не выдавали своего присутствия — вероятно, знали, что Радов здесь впервые и хватит с него впечатлений от икаров и спиролетчиков. Но их желание шуткой прощупать психику и логику мышления гостя было так велико, что он почувствовал это сразу, как только вышел из гостиницы. Хорошо, что Лия предупредила о возможных неожиданностях: не очень испугался, когда за ним увязалось нечто, похожее на облако, стелящееся по земле, живое, пульсирующее дыханием. Внутри вспыхивали прожилки красных и голубых молний, и оно слегка потрескивало, исходя ароматом то сирени, то миндаля. Радов шёл, искоса поглядывая на странного попутчика. Что ему надо? Неожиданно из облака вытянулась длинная тонкая рука и схватила его за тунику. Он сердито остановился.
— Если это фокусы магучей, то совсем не остроумные. Просто хулиганство.
Поблёскивая розовыми отполированными ногтями, рука дружески потрепала его по щеке. Он брезгливо отшатнулся, зашагал дальше, и она мгновенно растворилась в облаке, которое приняло облик ртутного шара, сделало несколько кругов возле Радова и испарилось.
Он ступил на движущийся тротуар. Под ногами оказалась зеркальная поверхность. По всей обозримой длине стояли вверх ногами двойники Радова. Поднял руку, желая убедиться в том, что это и впрямь его отражения, по двойники не шелохнулись. Он спрыгнул с тротуара и так неловко, что очутился под брюхом автогусеницы, везущем в школу детей-репликаптов. Гусеница резко затормозила, обдав его горячим воздухом. Под весёлые возгласы и свист детей он встал и, досадуя на себя, двинулся дальше.
— Дядя! — кивнул ему, широко улыбаясь, белобрысый мальчишка. — У вас единственный способ умереть — сесть в ракету и взорвать её в космосе.
Да, он знал, что если бы гусеница раздавила его, то к следующему дню ему восстановили бы все органы, и он вновь был бы цел и невредим. Но при этом сердито напомнили бы, что каждая подобная «смерть» производит мутацию в его жизненной энергии, а это нежелательно, так как определённое число мутаций может превратить его в человека, который постепенно забудет все, что было с ним в первой жизни. Однако магучи шутят нечестно — ему вовсе не хочется терять память о прошлом.
О магучах он слышал давно, но пока ещё не был знаком ни с одним. Кое-кто относил к магучам Лера, но того это всегда раздражало, он считал, что слишком серьёзно относится к жизни, а магучи — это шуты и иллюзионисты. Лер был не прав, однако его раздражение можно понять: магучи не принимали участия в репликации, хотя и не отрицали её важность. У них были свои, подчас тайные, граничащие с чудом, методы оживления попавших в катастрофу эсперейцев, по в основном они заботились о том, как придать жизни весёлый оттенок аттракциона, а это не всем нравилось. Вот и сейчас, не спросив Радова, до шуток ли ему, они забавлялись, подстраивая фокус за фокусом.
Теплица Илима была уже совсем близко, когда Радов увидел, что навстречу ему, медленно постукивая колёсами на стыках, движется неизвестно откуда взявшийся поезд. Настоящий, какие ходили в двадцатом веке, зелёный, с белой полосой по центру вагонов, на которой светилась надпись: «Земля — Эсперейя». Поезд весело промчался мимо Радова. Из окон приветственно махали люди, и каждое лицо было до боли знакомым. Мама с отцом, жена и дети. Ирма, Айка, друзья.
Призрачный поезд неспешно прошёл сквозь идущих по городу людей, и, когда скрылся, Радов догадался, что пассажиров поезда вычитали из его подсознания магучи. Но с какой целью?
Не успев до конца осмыслить случившееся, он неожиданно очутился перед зданием сфероидной формы. Его втянуло вовнутрь эскалатором и через несколько метров выбросило в помещение с невысоким купольным сводом, плавно переходящим в стены, отливающие узорами красновато поблёскивающей мозаики.
— Садитесь, — скрестив руки, перед ним стоял человек с широкими соломенными бровями и густым снопом таких же волос. На нем была длинная, стального цвета хламида, на шее висел зеркальный кулон, смахивающий на сосульку. — Извините наши проказы, но все это из лучших побуждений, — пропел он густым баритоном, вибрирующим контрабасной струной. — Степ. — Он протянул руку.
По Радов был так рассержен, что своей не подал.
— Это что? — Он обвёл глазами комнату. — Очередная ваша забава?
Степ улыбнулся:
— Нет, это реальность.
— Но кто дал вам право так бесцеремонно вмешиваться в мою жизнь? Я шёл в гости к спиролетчику, а вы зачем-то приволокли меня сюда.
— Ваш новый знакомый тоже будет здесь.
Радов поморщился, как от зубной боли. Вездесущность магуча (а в том, что Степ был магучем, сомнений не было) отталкивала и пугала.
— Илим позвал вас по поводу нашего дела, — добавил Степ. — Не удивляйтесь, если увидите ещё одного вашего знакомого.
В руках у Стёпа не было волшебной палочки, но Радову почудилось, что тот сделал какое-то телодвижение, и посреди комнаты мгновенно вырос Илим с золотистой головой подсолнуха, а в кресле напротив появился Лер.
— Дружище, я не фантом, — расхохотался Лер, увидев изумлённую физиономию Радова. — Степ — единственный магуч, которого я не просто уважаю, но и люблю. Не сомневаюсь, что он успел уже позабавляться с вами.
Радов не понимал, что происходит. Встал, подошёл к Илиму, потрогал его лепестки, засиявшие золотой аурой, пожал руку Леру, подошёл к Стёпу. Ладонь магуча была жёсткой и прохладной.
— Вот и хорошо, — сказал Степ. — Даю слово, что больше не буду над вами шутить. Однако заметьте — я не играл с вами, я вас изучал, и вы мне понравились.
— Стас, как вам моя связистка Тироль? — спросил Илим, не разжимая ниточки рта.
— Прелестное существо. — Радов уселся в кресло, все ещё не до конца веря в то, что его не разыгрывают.
Поглядывая на Радова, Степ крупными шагами мерял комнату. Остановился у кресла Лера, положил руку на его плечо.
— Ну что, начнём?
Лер кивнул, обвёл взглядом присутствующих. — Я ведь, Стас, не зря послал вас сюда, в Минос.
— Знаю. Тах Олин доложил. — Надумали нас развлечь.
Лер улыбнулся:
— Не только. Лично вы, Стас Радов, нужны для более серьёзного дела. — Лер слегка замешкался, провёл ладонью по бритой голове.
— Вам знакомо такое имя — Таир Дегарт?
— Да. Сейчас он на Земле. Но мы никогда не виделись.
— Таир — ваш соотечественник. Более того, вы жили в одно время и в одном городе. У меня даже есть подозрение, что вы были знакомы.
— Какое его первое имя?
— Разрешите пока оставить это в секрете. Так вот, сегодня ночью Таир совершил преступление.
— А именно?
— Взял почву в двух произвольно выбранных им районах.
— Его накажут?
— Лет на пять — шесть отлучат от полётов и, возможно, отправят на Айгору. Для него это тяжёлое испытание, тем более, что над привезённой им почвой мы все же будем работать. Комиссия, однако, намерена возвратить эту почву на Землю.
Радов вскочил.
— Если он взял её в предместьях моего города…
— Мы не должны идти на поводу эмоций и личных желаний, — холодновато произнёс Степ. — Но уж коль такое случилось с Таиром, значит, им владело нечто большее, чем просто любопытство. В единичных случаях нарушение инструкций несёт в себе заряд нравственности. Илим связался с Таиром и выяснил, что им двигало одно из величайших чувств — любовь. Это, разумеется, не оправдание, и все же мы должны ему помочь. Самое главное, Стас, ради чего вас пригласили сюда, — это намерение предложить сотрудничество с нами. Мы хотим помешать возврату почвы с Эсперейи и намерены реплицировать тех, кого Таир так пылко желает увидеть. Ему удалось уловить и несколько энергоматриц. Если они совпадут с реплигенами, состоится первая целенаправленная встреча репликантов.
— Стас, в нас сидят художники, которые не могут спокойно взирать на то, как их герои ходят с обрубленными концами судеб. Вы понимаете меня? — Лер смотрел испытывающе и проницательно.
— Я согласен, согласен! — выпалил Радов, взволнованный всем, что так неожиданно обрушилось на него.
Тепло одобрения разлилось вокруг Илима, и это не прошло мимо внимания старшего репликатора.
— А вы, Илим, будете нашим агентом, — то ли в шутку, то ли всерьёз сказал Лер. — Нам очень понадобится ваше мыслевидение. Как только Дегарт вернётся, мы соберёмся вновь.
Часть 4
Ночь сомнамбул
Сидит в зыбкой тени маслин, прикрыв лицо панамкой, меж двумя пляжами, будто на собственной, суверенной территории, и нет ей дела до беззаботного гама правого пляжа и сосредоточенных усилий левого, санаторского, где вместо топчанов — коляски, с которых санитары помогают больным спускаться в воду и выбираться оттуда.
— Айналайн! — осторожно, чтобы не испугать, Гали притронулся к её локтю. Не шевельнулась. Сдёрнул с лица панамку. Глаза закрыты, на лбу испарина. — Айка, на солнце спать вредно, — он легонько потряс её за плечо.
Веки её дрогнули, медленно открылись, но взгляд был невидящим, устремлённым в такую даль и высь, что, заглянув туда, Гали ощутил головокружение и покалывание в груди. Провёл ладонью по влажному лбу девушки. Губы её шевельнулись, однако скользнувшего по ним слова он не разобрал. Наконец, глубоко вздохнув, Айка очнулась. Повела взглядом и, увидев склонённое над ней загорелое лицо с раскосыми глазами, улыбнулась.
— Тебя долго не было, я немного вздремнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35