— Как Рокхемптон.— А до Рокхемптона уже докатилось? — спросила Мойра.— Этого я не слыхал, — сказал Питер. — Сегодня утром по радио сообщили, что докатилось до Солсбери, в Южной Родезии. По-моему, это немного севернее.— По-моему тоже, — подтвердил капитан. — Солсбери находится в глубине материка, возможно, отсюда и разница. Ведь все остальные места, о которых мы говорили, — на побережье.— А вот Элис-Спрингс почти на самом тропике?— Кажется, да. Не знаю. Но, конечно, тоже в глубине материка.— Значит, по берегу все это движется быстрей, чем по суше?Дуайт покачал головой.— Не знаю. Не думаю, чтобы уже нашлись какие-то доказательства — быстрей распространяется радиация на суше или медленнее.Питер засмеялся.— К тому времени, когда докатится до нас, ученые это узнают. И смогут нацарапать свои выводы на стекле.Мойра подняла брови:— Нацарапать на стекле?— А ты разве эту шуточку не слыхала?Она покачала головой.— Джон Осборн рассказал мне вчера, — пояснил Питер. — Кое-кто из ученых усердно записывает для истории, что с нами стряслось. Они вырезают записи на стеклянных брусках. Выцарапывают на стекле, потом как-то там приваривают сверху второй такой брусок, и запись оказывается в середке.Дуайт приподнялся на локте, с любопытством повернулся к Питеру.— В первый раз слышу. А что они станут делать с этими брусками?— Уложат на вершине горы Костюшко. Это самый высокий пик во всей Австралии. Если Земля когда-нибудь опять станет обитаемой, новые жители наверняка рано или поздно туда поднимутся. Пик очень высокий, но не недоступен.— Вот это да! И они всерьез этим занимаются?— Так говорит Джон. Они там на вершине устроили бетонное хранилище. Вроде как в египетских пирамидах.— А длинные, эти записи? — спросила Мойра.— Не знаю. Едва ли тут много напишешь. Правда, они берут еще и страницы из книг. Вмуровывают их между пластинами толстого стекла.— Но ведь те, кто будет после нас… — начала Мойра. — Они не сумеют прочитать нашу писанину. Вдруг это будут… животные.— Да уж наверно им придется нелегко. Учиться читать с самого начала. Кот на картинке и рядом по буквам: К-О-Т, и прочее в этом духе. Джон говорит, записи пока примерно до этого и довели. — Он помолчал. — Наверно, это тоже полезно, — задумчиво докончил он. — Чтоб ученые мужи не нашли себе занятия похуже.— Картинка с кошкой тем, новым, не поможет, — заметила Мойра. — Ведь никаких кошек не останется. Они не будут знать, что такое кошка.— Пожалуй, лучше нарисовать рыбу, — сказал Дуайт. — Р-Ы-Б-А. Или, допустим, чайка.— Чем дальше, тем длинней и трудней слово. — Мойра обернулась к Питеру, спросила с любопытством: — А какие книги они сохраняют? Про то, как делать кобальтовую бомбу?— Боже упаси! — Все трое засмеялись. — Не знаю, что они там надумали. По-моему, для начала очень подошла бы Британская энциклопедия, да уж больно велика. Нет, право, не знаю. Пожалуй, знает Джон Осборн — или может узнать.— Праздное любопытство, — заявила Мойра. — Нам с вами от этого ни тепло ни холодно. — Она в притворном ужасе воззрилась на Питера. — Только не говори, что они сохранят хоть одну газету. Этого я не вынесу!— Ну, не думаю, — был ответ. — Не настолько они сумасшедшие.Дуайт сел на песке.— Обидно, зря пропадает такая теплая вода. По-моему, надо искупаться.Мойра встала.— Не пропадать же добру, — поддержала она. — Воспользуемся случаем, пока не поздно.Питер зевнул:— Валяйте, наслаждайтесь теплой водичкой. А я понаслаждаюсь солнышком.Он остался лежать на песке, а Мойра с Дуайтом вошли в воду. Поплыли рядом.— Вы отличный пловец, да? — спросила она.Дуайт ответил не сразу.— Я много плавал, когда был помоложе. Один раз участвовал в состязаниях — наша Академия против Уэст-Пойнта.Мойра кивнула.— Я и подозревала что-то в этом роде. А теперь вы много плаваете?Дуайт покачал головой.— Только не на состязаниях. Это приходится очень быстро бросить, разве что у тебя куча свободного времени и можно вдоволь тренироваться. — Он засмеялся. — Мне кажется, с тех пор, как я был мальчишкой, вода стала холоднее. Не здесь, конечно. В Мистике.— Вы и родились в Мистике?Он покачал головой.— Я родом с Лонг-Айлендского пролива, но не из Мистика. Мой родной город называется. Уэстпорт. Мой отец там был врачом. В первую мировую войну служил хирургом на флоте, а потом стал практиковать в Уэстпорте.— Это тоже на побережье?Дуайт кивнул.— Плаваешь, ходишь под парусом, ловишь рыбу. Так я и жил мальчишкой.— Сколько вам лет, Дуайт?— Тридцать три. А вам?— Какой бестактный вопрос! Двадцать четыре, — ответила Мойра. И, помолчав, спросила: — А Шейрон тоже из Уэстпорта?— В каком-то смысле. Ее отец — адвокат в Нью-Йорке, живет на 84-й Западной улице, недалеко от Центрального парка. А в Уэстпорте у них дача.— Значит, там вы и познакомились.Он кивнул.— Еще детьми.— Наверно, вы поженились совсем молодыми.— Как только кончили учиться. Мне исполнилось двадцать два, меня назначили лейтенантом на «Франклин». Шейрон было девятнадцать; она так и не окончила колледж. Мы больше чем за год до того решили, что поженимся. Когда наши родные увидели, что мы не передумаем, они собрались вместе и порешили — лучше уж на первых порах нам помочь. — Дуайт помолчал, докончил негромко: — Отец Шейрон очень по-доброму к нам отнесся. Мы бы и еще ждали, пока не заработали как-нибудь хоть немного денег, но родные решили — ни ей, ни мне это вовсе ни к чему. И дали нам пожениться.— Помогали деньгами?— Ну да. Нам нужна была помощь только года четыре, а потом умерла одна тетушка, а я получил повышение, и мы стали на ноги.Они доплыли до конца причала, вылезли из воды и посидели, греясь-на солнышке. Потом вернулись на пляж к Питеру, посидели с ним, выкурили по сигарете и пошли переодеваться. Вновь сошлись на пляже, держа туфли в руках, неторопливо сушили ноги на солнце, отряхивались от песка. Потом Дуайт стал надевать носки.— Это ж надо — разгуливать в таких носках! — сказала Мойра.Дуайт глянул на свои ноги.— Это только на пальцах, — заметил он. — Снаружи не видно.— И не только на пальцах! — Мойра перегнулась, взялась за его ступню. — Где-то я видела еще. Да вот же, пятка снизу вся дырявая!— Все равно не видно, когда я в ботинках.— Разве вам никто не штопает носки?— В последнее время большую часть команды «Сиднея» уволили, — пояснил Тауэрс. — Мою койку еще заправляют, но у вестового теперь слишком много дел, ему не до того, чтобы штопать мне носки. Да на корабле и раньше не очень с этим справлялись. Иногда я сам штопаю. А чаще просто выбрасываю рваные носки и покупаю новые.— И пуговицы на рубашке у вас не хватает.— Это тоже не видно, — невозмутимо ответил Дуайт. — Она же внизу, под поясом.— По-моему, вы просто позорите флот, — заявила Мойра. — Знаю я, что сказал бы адмирал, если б увидал вас в таком виде. Он бы сказал, что «Скорпиону» требуется другой капитан.— Он ничего такого не увидит, — был ответ. — Разве что заставит меня снять штаны.— Разговор сворачивает не в ту сторону, — сказала Мойра. — Сколько пар носков у вас в таком состоянии?— Понятия не имею. Я давным-давно не разбирался в ящике с бельем.— Отдайте их мне, я их возьму домой, и заштопаю.Дуайт быстро взглянул на нее.— Очень великодушное предложение. Но незачем штопать мои носки. Все равно мне пора купить новые. Эти уже никуда не годятся.— А разве можно купить новые? — спросила Мойра. — Папа не смог. Он говорит, их больше нет в продаже, и еще очень многого тоже не найти. Ему и носовых платков не удалось купить.— Да, верно, — поддержал Питер. — В последний раз я тоже не достал подходящих носков. Нашел огромные, на несколько размеров больше, чем надо.— А вы в последнее время пробовали купить новые носки? — допытывалась Мойра у Тауэрса.— Вообще-то нет. В последний раз покупал, помнится, зимой.Питер зевнул.— Дайте ей, пускай она вам заштопает, сэр. Найти новые задачка-не из легких.— Ну, если так, был бы весьма признателен. Но вам вовсе незачем за это браться, — сказал Дуайт Мойре. — Я и сам справлюсь. — Он усмехнулся. — Представьте себе, я умею штопать носки. И очень даже недурно.Мойра презрительно фыркнула:— Примерно так же, как я умею управлять подлодкой. Лучше свяжите-ка в узелок все, что у вас есть рваного, и отдайте мне. И эту рубашку тоже. Пуговица у вас сохранилась?— Кажется, я ее потерял.— Надо быть поосторожнее. Когда отрывается пуговица, ее нельзя выкидывать.— Если вы будете так со мной разговаривать, я и правда все, что набралось, отдам вам в починку, — пригрозил Дуайт. — Я вас завалю всякой рванью.— Вот теперь пошел серьезный разговор. Я так и думала, что у вас много чего припрятано. Уложите-ка все это в сундук или в два и переправьте их мне.— У меня и правда много всего набралось.— Так я и знала. Если окажется слишком много, я спихну часть маме, а она наверно раздаст нашим дамам по всей округе. Адмирал Хартмен — наш ближайший сосед, мама наверно отдаст леди Хартмен в починку ваши кальсоны.Дуайт изобразил на лице ужас:— Вот тогда «Скорпиону» и правда понадобится новый капитан.— Мы начинаем повторяться, — заявила Мойра. — Отдайте мне все, что у вас надо штопать и латать, и я попробую одеть вас, как подобает морскому офицеру.— Ладно. Куда прикажете все это доставить?Мойра чуть подумала.— Вы ведь сейчас в отпуску?— Более или менее. У нас больше десяти дней свободных, но мне так много не полагается. Капитану надо держаться поближе к своему кораблю, по крайней мере он сам так думает.— Наверно, корабль только выиграл бы, держись капитан подальше. Привезите мне все в Бервик и поживите у нас денька два. Умеете вы править волом в упряжке?— Никогда еще не приходилось, — сказал Дуайт. — Могу попробовать.Мойра испытующе оглядела его.— Пожалуй, у вас получится. Если уж вы командуете подводной лодкой, пожалуй, вам можно доверить одного из наших волов. Папа недавно завел ломовую лошадь по имени Принц, но к Принцу он вас едва ли подпустит. А править волом, пожалуй, позволит.— Я согласен, — кротко промолвил Дуайт. — А что надо делать с волом?— Разбрасывать по полю навоз. Коровьи лепешки. Запрягают вола, и он тянет борону по траве. А вы идете рядом и ведете вола за повод. И еще у вас есть палка, чтоб его погонять. Очень мирное, отдохновенное занятие. Полезно для нервной системы.— Не сомневаюсь, — сказал Дуайт. — А для чего это? В смысле — для чего нужна такая работа?— Улучшает пастбище. Если оставить навоз где попало, трава растет грубая, пучками, и скот ее не ест. А если боронить, на следующий год пастбище получается вдвое лучше. Папа очень следит, чтобы каждый участок боронили, как только скот оттуда перегонят. Раньше у нас борону тянул трактор. А теперь впрягаем вола.— Так ваш отец заботится о том, чтобы на следующий год у него были хорошие пастбища?— Вот именно, — решительно сказала Мойра. — Только ничего такого не говорите. В хорошем хозяйстве всегда боронят выгоны, а мой отец хороший хозяин.— Я и не собирался ничего такого говорить. Сколько акров на ферме вашего отца?— Около пятисот. Мы разводим коров энгеской породы и овец.— Овец разводите ради шерсти?— Да.— А когда снимают шерсть? Я никогда не видел, как стригут овец.— Обычно мы стрижем в октябре, — сказала Мойра. — Но папа беспокоится, говорит, если мы отложим до октября, в этом году стрижка сорвется. Он думает поторопиться и стричь в августе.— Это разумно, — серьезно сказал Дуайт. Наклонился, надел ботинки. — Давненько я не бывал на ферме. Если вы меня стерпите, я приехал бы к вам на денек-другой. Надеюсь, не так, так эдак я сумею пригодиться в хозяйстве.— На этот счет не беспокойтесь, — сказала Мойра. — Папа уж постарается пристроить вас к делу. Еще одна пара мужских рук на ферме для него просто подарок.Дуайт улыбнулся:— И вы правда не против, чтобы я привез все, что надо штопать и латать?— Только попробуйте явиться с двумя жалкими парами носков и уверять, будто ваша пижама в идеальном порядке — я вам вовек не прощу. И потом, леди Хартмен мечтает починить ваши кальсоны. Она пока об этом не подозревает, но это чистая правда.— Придется поверить вам на слово.В этот вечер Мойра отвезла Дуайта на станцию в своей тележке. И на прощанье сказала:— Буду ждать вас во вторник днем на Бервикской станции. Если сможете, дайте мне знать по телефону, каким поездом приедете. Если не сможете позвонить, я буду там ждать часов с четырех.Он кивнул.— Я позвоню. Так вы всерьез хотите, чтоб я привез все в починку?— Если не привезете, вовек вам не прощу.— Хорошо. — Дуайт запнулся, докончил нерешительно: — Пока вы доедете до дому, уже стемнеет. Будьте осторожны.Мойра улыбнулась:— Ничего со мной не случится. До вторника. Спокойной ночи, Дуайт.— Спокойной ночи, — вымолвил он, словно вдруг охрипнув.Мойра покатила прочь. Тауэрс стоял и смотрел вслед, пока ее тележка не скрылась за поворотом.Было уже десять вечера, когда Мойра въехала на задворки усадьбы Дэвидсонов. Ее отец услыхал топот копыт, вышел и помог ей распрячь лошадь и завести тележку в сарай. Пока они в полутьме заталкивали ее под крышу, Мойра сказала:— Я пригласила к нам дня на два Дуайта Тауэрса. Он приедет во вторник.— Сюда, к нам? — удивленно переспросил отец.— Да. У них там отпуск перед каким-то новым походом. Ты ведь не против?— Конечно, нет. Лишь бы ему тут не было скучно. Чем ты станешь его занимать с утра до вечера?— Я ему сказала, что он может править волом на выгонах. Он не белоручка.— Вот если бы кто-нибудь помог мне заготовить силос, — сказал отец.— Ну, я думаю, он и это сумеет. В конце концов, если уж он управляет атомной подводной лодкой, так неужели не научится работать лопатой.Они вошли в дом. Позже в этот вечер мистер Дэвидсон сказал жене, какого надо ждать гостя. Новость произвела надлежащее впечатление.— По-твоему, за этим что-то кроется? — спросила жена.— Не знаю, — был ответ. — Ей-то он наверняка нравится.— После того молодого Форреста, помнишь, перед войной, у нее не было постоянных поклонников.Муж кивнул.— Форреста помню. Всегда был о нем невысокого мнения. Хорошо, что из этого ничего не вышло.— Просто она любила разъезжать на его шикарной машине, — заметила мать Мойры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35