— А велик ли долг? — спросил я Бади.
— Не то, чтоб очень велик, но и не мал: сто девять тимов, три катима и шесть макатимов. И ещё два шестака.
— Неплохо ты погулял!
— Очень может быть, — грустно вздохнул он. — Самое печальное во всей этой истории — не то, что я прокутил деньги. Донельзя досадно, что у меня совершенно не осталось воспоминаний о том, как я это делал. А так как Суродилу я покидал весьма спешно, то и рассказать об этом мне никто не успел. Остаётся только надеяться, что гулял я широко, красиво и не пошло.
— Я постараюсь раздобыть для тебя денег...
— Что?! Ты? Мне? Нет, ты это серьёзно?
— ...но взамен потребую кое-каких услуг.
— Ты достанешь для меня деньги? И я смогу выкупить свой дом? И не попаду на каторгу? Да это же всё равно, как если бы ты мне жизнь подарил! Тогда для тебя — всё, что угодно!.. — Тут он запнулся, немного подумал и уточнил. — Ну, на счёт «всего, что угодно» я, пожалуй, загнул. Но всё, что смогу, всё, что не противоречит моей чести я для тебя, дружище, сделаю!
— Сударь! Обращаю внимание на то, что не следует в столь фамильярном тоне обращаться к лад-лэду, — обратилась к Бади моя гранд-дама, томно обмахиваясь большим листом лопуха. Ил начинала с удовольствием входить в роль.
— О-о-о... Э-э-э... — у Бади от удивления вытаращились глаза. Он находился в замешательстве, не зная, что сказать и как поступить. — Не будет ли мне позволено...
— Оставим церемонии на потом, — прервал я его. — Лучше скажи, как далеко до тракта?
— Да разве ж привольный далеко от большой дороги уйдёт? Рядышком он, вон за тем пригорком.
— А до Суродилы?
— Пожалуй, силей с десяток будет.
— Какие новости в Суродиле? Я слышал, с месяц назад у вас там была война. Как она закончилась? Кто победил?
— Слава Обоим, победил славный лад-лэд Валдав. А я именно на него ставку-то и сделал. Мне в самый раз на свадьбу хватило... — Бади смущённо почесал затылок и добавил, — ...бы.
— Что в городе говорят об уродце, который продавал якобы бальзам для роста волос?
— А, про этого-то! У-у, про него столько разговоров ходило, столько разговоров! В конце концов, все сошлись на том, что колдун это был, не иначе. Околдовал, дескать, стражника — ну, тот и выпустил его из узилища на волю. А потом обернулся уродец чёрным вихрем и унёс всех, кто рядом с ним был, неведомо куда. До сих пор и его, и стражника по всему ладству разыскивают, даже награда за поимку обещана. Да, думаю, без толку ищут: колдун!
— Разбейте лагерь и ждите меня здесь, — распорядился я. — Я схожу в город, повидаю кое-кого и вернусь обратно. Постараюсь сделать это быстро и незаметно.
— Незаметно? Буря мала! Осмелюсь заметить, лад-лэд, — усмехнулся Рани, — что в мундире атак-редера незаметно прогуляться по Суродиле будет не слишком легко.
— Логично. Значит, я поменяюсь одеждой... — Я окинул всех мужчин оценивающим взглядом: фигура у меня нынче не мелкая, из присутствующих костюм лишь одного человека не будет мне мал, —...с Бади!
Как только мы переоделись, вся моя свита покатилась со смеху. Даже сипс тявкнул с какой-то странной интонацией. На мне всё висело, как на пугале, а на Бади одежда не застёгивалась, и он растерянно являл всем своё нижнее бельё, поддерживая руками не сходящиеся на огромном пузе штаны. Однако в багаже нашлись какие-то верёвочки, с помощью которых кое-как подтянули моё облачение. Бади же затянул ширинку широкой шнуровкой, а сверху, заткнув за пояс, фартучком повесил тот самый платок, что только что служил ему скатертью. Френч же так и остался нараспашку. Шляпа Бади тоже оказалась на пару размеров больше моей головы и всё время сползала на глаза. Придирчиво оглядев меня со всех сторон, Рани сказал:
— В этом наряде ты мне очень напоминаешь нищего слепца, который побирался у нас в Отонаре возле храма.
— А что, это идея! — весело подхватил Джой. — Сделаем тебе повязку на глаза, а А-Ту пойдёт с тобой как поводырь. И никто тебя не узнает.
— И что, буду ходить-спотыкаться с завязанными глазами?
— Зачем спотыкаться? У тебя же будет поводырь. А в повязочке можно дырочки проделать — и будешь всё видеть. Только головой при этом не крути — слепой всё-таки!
— Нет, не нравится мне эта идея, — я отрицательно покачал головой.
— Мне кажется, — подал голос Бади, — что для того, чтобы остаться неузнанным, лад-лэду неплохо бы окрасить бороду и волосы.
— Неплохо бы, — ответил я. — Да только где же я в этом лесу «лондаколор» возьму?
— Не знаю, что уважаемый лад-лэд имеет в виду, произнося это высоконаучное слово. Однако я, хоть это, может быть, и не скромно упоминать, считаюсь лучшим цирюльником Суродилы. А обстоятельства сложились так, что вот уже несколько часов, как всё своё имущество я ношу с собой!
— Ну что ж, действуй!
Цирюльник принялся за работу, и вскоре я стал седой, как столетний старик. Кроме того, Бади подгримировал мне лицо, чтобы кожа казалась дряблой и сухой, после чего все в голос заявили, что я совершенно неузнаваем.
Суродила,
22 кумината 8855 года
К дому Есучи мы подошли далеко за полдень. На стук дверь открыл Касерен. Увидев у порога нищего старца с бепо, он полез в кошелёк за мелочью, но я жестом ладони остановил его, давая понять, что подаяние мне не нужно. Он нахмурился, а его рука скользнула на рукоять кинжала.
— Твои руки не похожи на руки нищего, — сказал он. — Кроме того, они не похожи и на руки старика. Кто ты и что тебе нужно?
— Ты прав, я не старик и не нищий. Я пришёл, чтобы встретиться с почтенным господином Асием.
— Кто бы ты ни был, ты заблуждаешься. В этом доме нет и никогда не было господина с таким именем.
— Пусть так, — легко согласился я. — Однако у меня есть к тебе маленькая просьба. Если ты когда-нибудь где-нибудь вдруг встретишь этого уважаемого господина, передай ему такие слова: «Трудно не стать Богом». Надеюсь, тебя это не затруднит. Мы же отдохнём немного, а потом пойдём далее своей дорогой.
Касерен молча кивнул и затворил дверь. Впрочем, как я и думал, ждать пришлось недолго. Вскоре дверь вновь отворилась, и Касерен жестом пригласил нас войти. В маленькой слабо освещённой прихожей находилось несколько человек. Когда глаза привыкли к царящему здесь полумраку, я разглядел присутствующих. Прямо передо мной стоял, внимательно меня разглядывая и не узнавая, Асий. По бокам, на полшага впереди его, готовые защитить, стояли Касерен и ещё один из слуг Есучи, а ещё двое — справа и слева от меня.
— Да хранят тебя Оба, — поздоровался Асий.
— И тебя, почтенный, — ответил я.
— Ты передал мне слова, которые мог знать лишь один мой друг. Имеешь ли ты от него какие-то вести?
— Имею. И не одну.
— Это хорошо. А где он сам?
— В Суродиле. В доме господина Есучи.
— Этим ты хочешь сказать, что ты и есть мой друг?
— Да, Асий, это я.
— Но я не узнаю тебя. Рассей мои сомнения и ответь: как твоё имя и в каком городе мы познакомились?
Я улыбнулся этой нехитрой уловке: Асий хотел одновременно и удостовериться в том, что я есть я, и узнать, под каким именем живу сейчас.
— Зовут меня Ланс из Икорики. А познакомились мы не в городе, а... — я запнулся, сомневаясь, стоит ли при посторонних упоминать Урочище Девяти Рогов. Однако быстро сообразил, каким образом выйти из положения. — Первый дрогоут, в который мы пришли, назывался Котур.
— Ну что же,.. Ланс, теперь я удостоверился, что это действительно ты. Рад тебя видеть! Заходи в этот гостеприимный дом. Я весь в нетерпении: мне очень хочется, чтобы ты поведал мне о своих странствиях!
Вслед за Асием мы прошли в библиотеку — обширное помещение с многочисленными стеллажами, на которых хранилось неимоверное количество свитков, пергаментов и фолиантов. Идеальный порядок, в котором всё это находилось, был, несомненно, заслугой моего мудрого друга, ибо, по словам Есучи, ранее всё это находилось в несколько ином состоянии. Здесь же стоял большой стол, глубокое удобное кресло, пара табуретов и простая кровать.
— Господин Есуча настаивал, чтобы я поселился в другой комнате, — сказал Асий. — Однако я упросил его, чтобы он разрешил мне жить здесь, в этой сокровищнице знаний и мудрости. Присаживайтесь, отдыхайте. Сейчас вам принесут оттрапезничать, а после перейдём к беседе.
— Я хочу выручить одного человека, — сказал я, — для чего мне срочно требуется одолжить некоторую сумму денег. Можешь ли ты мне помочь?
— Как много денег тебе требуется?
— Сто девять тимов, три катима, шесть макатимов и два шестака.
— Своих денег у меня нет. Однако господин Есуча доверил мне управление своим хозяйством, и я охотно ссужу тебе эту сумму от его имени.
Он открыл стоящую на столе шкатулку и достал оттуда несколько жёлтых цилиндриков.
— Десяти золотых тимов достаточно? — спросил он.
— Вполне.
Взяв монеты, я повернулся к А-Ту:
— Вернись обратно и передай это Бади. Пусть он отдаст свой долг, а потом приютит вас в своём доме и накормит. Ждите меня там... Впрочем, нет, — передумал я, вспомнив нашу встречу со стюганом. — Сумма большая, а Суродила — город неспокойный. Просто передай Бади, что деньги есть, и я их скоро принесу. А возникнут проблемы — придёшь за мной.
— Одно небольшое затруднение уже есть, Светлый. Мне думается, что господину Бади будет весьма непросто дойти до своего дома в его теперешнем костюме.
— А ведь верно! Асий, в этом доме не найдётся напрокат костюмчика моего размера?
Асий ударил деревянным молоточком в стоящий на столе маленький гонг. На зов пришёл слуга — всё тот же Касерен.
— Касерен, подбери для этого господина подходящий по размеру не слишком яркий костюм. Не новый, но и не слишком заношенный.
Слуга окинул меня взглядом и, склонившись над ухом старика, что-то зашептал.
— Знаю, знаю, — махнул рукой Асий и, когда слуга вышел, сказал. — Видать, не зело искусно ты облик поменял: мои старые глаза обманулись, а молодой тебя быстро раскусил!
— Видать, крепко ему мой образ в память впечатался, — хмыкнул я, припомнив нашу встречу в тюрьме.
— Однако ж, он узнал — и другой может. Не лепше ль браду вовсе оголить? Хоть не столь благообразно, но всяк, тебя лишь в браде видавший, без оной не признает.
Вскоре слуга вернулся и принёс весьма приличную одежду. Пока я переодевался, Асий внимательно смотрел на меня, а после повернулся к стеллажам и принялся что-то на них искать. Сменив одежду, я отдал А-Ту костюм Бади, и бепо ушло. Вскоре служанка принесла нам поднос с бутылкой превосходного вина и лёгкой закуской, непередаваемый вкус которой я помнил ещё с прошлого посещения этого дома. Асий усадил меня в кресло, а сам сел напротив на табурете, возложив на колени большую книгу в богатом переплёте.
— Твой бепо назвал тебя Светлым, сиречь — лад-лэдом, — начал он. — Тогда, в узилище, хотя вы и обнажены были, но свет был скуден, да и глаза мои неверны. Ныне ж узрел я знак на спине твоей отчётливо. Сия книга есть подробный трактат по геральдике. И вот что она мне открыла.
И Асий принялся читать: «На белом поле три синие ласточки, соприкасающиеся концами крыльев, заключённые в священный круг жёлтого цвета, в центре которого пурпурная звезда пророка Иилла есть древний родовой герб лад-лэдов Апри, владетелей Отонара. Символизируют сии птицы...»
— Впрочем, сие не важно, — прервал он сам себя. — Любопытственно будет, сам на досуге прочтёшь.
— Ещё бы я читать умел!
— Так вот и я о том. Досуг будет — и читать обучишься. Грамота — дело сложное, времени, терпения и памяти требует. А ныне я прочту тебе из другой книги, что мне на днях как нельзя более вовремя на глаза попалась. Сие — летописание преподобного Тери из Рубилона, кое озаглавлено им «Сказание о временах суровых». Вот что он пишет: «И было лето года осмь тысяч осмь сотен тридцать да четвёртого от Мира Сотворения. И было смятение, и была смута великая. И выступил мятежный лад-лэд Тарди Апри супротив императора, а с ним и люди его великим числом, да настолько великим, что сильное беспокойство императором овладело, и повёл он самолично свою рать на смутьянов, а ранее того не бывало. И были бои превеликие, и изводил ворог ворога: где мятежники брали числом да отвагою, где рать императорская оружием страшным, громогласным, издалёка плоть рвущим и в куски режущим. И редели ряды мятежников, аки рожь под градом, и разбиты они были, и не многие уцелели. Но не сдались уцелевшие во полон победителю на милость, а ушли все в горы лесистые, и не могли их в родных горах победить, как ни старалися. И тогда приказал император привезть в бочках огромных пойло вонючее, и на пойло то драконы слетелися. И натравил император тех драконов на мятежников, и сожгли их драконы заживо дыханием огненным. Самого ж Тарди Апри со семейством хитростию в полон захватили. Но не стал император умерщвлять его, а подверг много худшей участи: принародно батогами секли его до памяти потери, а после, сызнова в чувство приведя, оскопили. И лишили его и звания, и привилегий прилюдно же. А дабы не смел он более бунтовать, забрал император сына его малолетнего Олина к себе в стольный град заложником. А на последующий день, едва подняться сумев, бросился Тарди Апри грудью на меч, горя и бесчестья превеликого вынести не в силах...»
— Значит, настоящее имя Четыреста Двадцать Первого — Олин Апри... Скажи-ка мне, Асий, вот что, — спросил я, едва тот закончил читать. — По вашим законам опала императорская по наследству передаётся?
— Да нешто ты вознамерился права на престол Отонарский заявить?
— Отчего бы и нет?
— Но тогда придётся тебе в защиту чести лад-лэда Тарди встать. А сие означает во враги императора попасть.
— Мне уже ни при каком раскладе в его приятели попасть не светит!
И я поведал обо всех приключениях, случившихся со мной с того момента, как мы расстались. Асий внимательно слушал меня, изредка в задумчивости поглаживая свою седую бороду.
— Чудные и многотрудные дела выпали на твою долю, — покачал головой старик, когда я закончил повествование.
— Во всей этой истории мне больше всего непонятно, откуда здесь взялась вся эта техника: летательные аппараты, радиосвязь, оружие... В мире, откуда я пришёл, они обычны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45