В сущности, это не было проблемой, такую речь можно продолжать с любого места, и даже с самого конца, но он неожиданно понял, что эта речь, в общем-то, сейчас не нужна. Дейзи вовсе не выглядела убитым горем слабым существом, и это тоже вызвало растерянность.
— А теперь уходите! — сказала она.
И Визард начал догадываться, что хоть он и утопил Малыша, но не преуспел в завоевании ее симпатий. Малышка выглядела еще более уверенной в себе и непримиримей, чем когда-либо.
— Желаю тебе хороших снов, — сказал Визард, чтобы хоть что-то сказать. — Пошли!
Последняя фраза относилась к отшельнику, на лице которого снова появилось прежнее двусмысленное выражение. Он юркнул в дверь, а Визард величественно двинулся следом, осторожно ее за собой закрыв. Правда, секунду спустя ее пришлось снова приоткрыть, потому что он защемил край мантии.
Дейзи слушала, как удаляются шаги в коридоре. Когда стало совсем тихо, она спустила ноги на пол и, сойдя со шкуры, прошлепала по полу босыми ступнями. Приложив ухо к двери, прислушалась и, само собой, ничего не услышала. Тогда она постучала в нее кулачком.
— Что угодно госпоже? — послышался тихий голос. Он прозвучал рядом. Волк ждал ее за дверью.
— Тебе не надо было стучать, — сказал он. — И не нужно было ходить по холодному полу. Достаточно тихо позвать, и я буду рядом.
— Тогда заходи, — сказала Дейзи. — Мне скучно. Поговори со мной.
А в это самое время Визард и отшельник Жень-Я спускались по винтовой лестнице, освещенной редкими факелами. Факелы были закреплены на стенах в специальных держателях. Они светились необычным для огня светом и никогда не выгорали. Визард мог заставить такой огонь гореть и в комнате Дейзи, но почему-то сообразил, что ей больше понравится обычное пламя, для которого нужны и истопник, и дрова и после которого остаются зола и пепел. Выйдя из башни через ворота, по сторонам которых стояла пара странных статуй (их можно было бы назвать абстрактными, если бы творец имел какое-нибудь понятие об абстракционизме)… Но мы забыли сообщить о цвете огня в факелах. Его цвет — да простят нам такой каламбур — был совершенно бесцветным.
Выйдя из башни через ворота, украшенные странными статуями, Визард и отшельник направились в другую башню. Что было вполне естественно, так как замок в основном состоял из башен — архитектурные пропорции были чудовищно нарушены, — а стены были просто промежутками.
Башня, в которую вошел волшебник, была самой большой, самой высокой и самой толстой. Проще говоря, это была главная башня. Ее верхнюю комнату занимал кабинет волшебника. Или его лаборатория. А может, у волшебников существует для таких комнат заковыристое специальное название. Здесь имелись массивное резное кресло, большой стол, на котором беспорядочно валялись предметы магического снаряжения и пара забытых тарелок, внушительного и тяжеловесного вида книги на полках, переплетенные в кожи каких-то экзотических животных, и висящий под потолком крокодил с выражением крайнего и мучительного удивления на физиономии. Волшебник вошел первым.
— Ты еще здесь? — спросил он, оглянувшись. Разумеется, поднимаясь по винтовой лестнице, он не мог не знать, что отшельник следует за ним. Просто это был такой риторический прием.
— Я ведь помог тебе, — заискивающе сказал отшельник.
— Да, если это можно назвать помощью, — неохотно согласился волшебник, опускаясь в тяжеловесное кресло. — Ты что-то ведь хотел за это? Кажется, золото? Сколько тебе нужно? Назови вес. Можно в килограммах.
— Есть вещи более ценные, чем золото, — быстрой скороговоркой произнес отшельник. — Меня интересуют знания. Ты возьмешь меня в ученики?
— Нет, — равнодушно сказал Визард.
Кажется, отшельник ожидал чего угодно, но не такого простого ответа.
— Почему? — спросил он.
— Во-первых, — брюзгливо сказал Визард, — я не беру учеников. Мне не нужны ученики. Я вообще не занимаюсь такими вещами. Во-вторых, если бы мне взбрела в голову такая идея, я бы выбрал кого-нибудь другого, но не тебя. Ты меня не интересуешь.
— Из твоих слов я понял совсем другое, — сказал отшельник, в его голосе угадывались тихие нотки неопределенной угрозы.
— Значит, ты меня неправильно понял, — парировал волшебник. Бери золото и уходи.
— Мне не нужно золото! — сказал отшельник уже громче. Можно даже сказать, что в его голосе угадывается ярость.
— Тогда проваливай просто так, — спокойно ответил волшебник. — Без золота.
И прежде чем отшельник успел возразить, Визард произнес не по-волшебному короткое, смахивающее на ругательство заклинание.
— Ва-а-а-а! — закричал отшельник, обнаружив, что какая-то сила потащила его к двери, а затем и далее — по винтовой лестнице, через двор, в распахнувшиеся по волшебству ворота.
Какая-то часть этой силы вселилась в тело самого отшельника, потому что ноги его, проворно топая по ступенькам и дорожкам, принимали в общем движении активное участие. Такие вещи очень забавно выглядят на экране, когда запись прокручивают задом наперед. Но когда отшельника вынесло через ворота и они с грохотом захлопнулись вслед за ним, произошло нечто, для чего требуется студия спецэффектов. Продолжая семенить ногами в обратном направлении, он сбежал по спущенному в пустоту подъемному мосту и угодил в висящее внизу облако. Теперь по законам физики и здравого смысла он должен был пролететь сквозь него, соблюдая ускорение свободного падения. Но облако имело иные свойства, нежели обычные облака. Оно спружинило, и, подскочив на нем, как на батуте, отшельник перелетел на соседнее, с него переместился на следующее и далее, далее, спускаясь по нижележащим облакам, как по ступенькам, пока не спружинил на последнем. Лишь тогда он провалился в густую листву старого дуба.
Если предыдущие перемещения отшельника в пространстве были безболезненны, хотя и не совсем естественны с точки зрения законов природы, то теперь вышло наоборот. Он пытался превратить спуск с дерева в контролируемый, но преуспел лишь отчасти. Проще говоря, отшельник плюхнулся на траву под деревом, украшенный царапинами и синяками.
Некоторое время он лежал, рассматривая висящие над головой облака. Именно висящие, они вели себя так, как будто ветер не имел к ним никакого отношения. А на вид это были обыкновенные облака.
— Ну погоди, проклятый волшебник! — сказал отшельник, приподнявшись и погрозив кулаком Заоблачному замку. — Я этого так не оставлю.
Если честно, он не знал, как именно «так не оставит» злоехидному волшебнику. Вернуться в замок он не мог, так как летать не умел, а самое нижнее облако висело намного выше самого высокого дерева.
Бормоча бессильные проклятия, отшельник побрел в лес. А в это время Дейзи лежала на своей чудовищной кровати, подперев кулачком голову, и болтала с волком.
— Скажи, — спросила она, — а зачем ты служишь Визарду? Потому что он заколдовал тебя?
— Нет, конечно, — ответил волк. — Колдовство научило меня говорить, ходить на задних лапах, делать то, что делают люди, но любить своего хозяина оно меня не заставило.
— Тогда почему? — спросила Дейзи. — Он ведет себя с тобой как со слугой.
— Конечно, — согласился волк. — Так и должно быть. Я ведь и есть слуга.
— Но зачем ты служишь ему?
— Потому что даже волку нужна какая-то привязанность. Моя стая мертва, и у меня есть только хозяин. Если кому-то я и должен служить, то именно тому, кто приютил и накормил меня.
— Но ведь он сделал это вовсе не из доброты! — убедительно сказала Дейзи. — Ты ему просто понадобился. Не попадись тебя, он бы выбрал кого-нибудь другого. Какого-нибудь медведя.
— А разве мы должны быть верными только тем, кто сделал нам добро бескорыстно? — спросил волк. — Будь так, очень редко в мире встречалась бы такая вещь, как верность.
— Почему? — спросила Дейзи.
Разговор постепенно выходил за пределы ее понимания.
— Хотя бы потому, что добрые поступки других всегда можно объяснить корыстью, — пояснил волк и изменил направление разговора. — Но если бы мне пришлось выбирать, я предпочел бы видеть своей хозяйкой тебя.
— Так давай тогда… — начала Дейзи.
— У меня уже есть хозяин, — перебив ее, твердо сказал волк. — Есть вещи, которые не выбирают. Пока существует он, тебе до конца не приручить меня.
— А что такое «приручить»? — спросила Дейзи.
— Это еще одно забытое ныне понятие, — сказал волк».
Всего через несколько часов после взлома программы, выбравшись из зала с прозрачным потолком, Вольф подстерег в переходе станции одного из ее обитателей. Просто дождался за дверью, свалил ребром ладони и втащил тело в боковой отсек.
— Здорово у тебя выходит, Жуст, — сказала крыса. Она наблюдала с терминала, а ее голос прозвучал из вмонтированного в стену динамика. Вольф молча проверил ружье, которому предпочел бы завалящий автомат, выгреб из карманов жертвы патроны, набил ими свои и отправился в сторону центрального поста.
Там тоже все прошло гладко. Дверь открылась и закрылась. Никто из находившихся на центральном посту не успел схватить оружие, и шесть выстрелов прозвучали в ритме исправного часового механизма.
— Итак, — сказал Вольф, опускаясь в одно из кресел, уверенный, что крыса слышит каждое слово, — мы победили.
Первым делом он собирался блокировать все переходы станции, но это было уже сделано.
— Поздравляю, — раздалось из динамика. — А теперь?
Вольф подпрыгнул на месте:
— Это еще что?
Голос был звонким, неуловимо знакомым, а главное —человеческим.
— Это я, — прозвучал ответ. — Я немного повозилась с модулятором. Как тебе?
— Да! — сказал Вольф. — Результат впечатляющий.
Настолько впечатляющий, что он попытался переключить монитор на свой ангар, позабыв, что сам же переколотил в нем все камеры. Но он и без камер знал, что крыса сидит сейчас над клавиатурой терминала, уставившись на экран похожими на темные бусинки глазами. Вольф снова поскреб щетину.
— Перебирайся сюда, — сказал он. — Теперь мы будем ждать, когда появится Хейл. Надеюсь, его опоздание вызвано случайными причинами. Так что теперь у нас найдется время просто поговорить.
— Это здорово, — обрадовалась крыса. — Продолжишь историю о Заоблачном замке.
— Почему тебе нужна эта история?
— Не знаю. Но, по-моему, и тебе нравится ее рассказывать.
— Хм! — сказал Вольф. — Вполне возможно.
— Однако! — вспомнил Хейл. — Пора вспомнить о нашей маленькой Сато. Как его покидают, этот твой рай?
«Милая сестрица» выглядела так, будто сошла со сборочного конвейера. На столе возвышалась толстая бутылка, пустая более чем наполовину.
— Я сделаю это прямо отсюда, — сказал раскрасневшийся изобретатель. И что-то набрал на клавиатуре, встроенной в браслет левой руки.
— Она услышит меня? — спросил Хейл. — Сато! Никто не отозвался. Хейл позвал снова. С тем же результатом. Он поднялся.
— Да ничего с ней не случилось! — сказал Торвальд, но Хейл уже выходил в коридор. — Да постой же, ведь есть монитор! — крикнул он вслед. Но услышал только звук сорвавшихся на бег шагов.
Хейл застал Сато у подножия шара, сидящую на корточках, всю блестящую, будто натертую маслом. Лица не было видно. Из задумчивости девушка вышла, только когда он положил ей руки на плечи. Вопреки своему обыкновению, Сато не стала делать резких движений.
— Это было слишком хорошо, — сказала она, подняв глаза и накрыв одну из его ладоней своей рукой. — Как сон, после которого не хочется просыпаться… Что с тобой? — спросила она, увидев его выражение.
— Кажется, я вообразил лишнее, — сказал Хейл. — Ты ведь не отвечала.
— Наверное, я просто задумалась. Я бы не согласилась на это снова. Ты знал, что так будет?
— Я ничего не знал, — сказал Хейл. — Наверное, это была плохая шутка. Прости меня.
— За что? — тихо спросила она. — Это был как самый лучший из снов. Все это было слишком хорошо. Один раз такое надо было увидеть.
Хейл сглотнул комок.
— Одевайся и приходи, — сказал он. Изобретателя он застал завороженно уставившимся в экран.
— Зря так смотришь, — сказал Хейл, снова наполнив стаканы, — это зрелище не для простых смертных. Могу тебя поздравить. Твоя идея имеет бурный успех. Я даже не понял, в чем соль фокуса.
Сато появилась с еще влажными после душа волосами. Не тратя лишних слов, она наполнила тарелку и принялась орудовать палочками.
— Как это было? — спросил Хейл.
— Очень остроумно, — ответила она, не глядя ни на кого. — Вскоре после того, как я туда залезла, шар раскрылся снова, и он, — она показала на Пузатого Торвальда, — сказал, что, к сожалению, сфера сломалась. То есть на самом деле этого не было, но я вправду решила, что все закончилось. А дальше начали происходить удивительные вещи. Она чуть помолчала. — Рассказывать долго. Скажу только, что за короткое время я встретила тех, кого больше не надеялась встретить… Я, наверное, не стану рассказывать всего.
— И не надо, — сказал Хейл. — Можешь вообще ничего не рассказывать. Пускай нам лучше расскажет Большой Торвальд.
— М-м! — ответил изобретатель. — О чем? Общение с крепким напитком не прошло для него даром.
— Есть такая сказка, — глядя на приятеля в упор, начал Хейл. — Об Одиссее и волшебнице Кирке. Жила на одном острове недобрая волшебница, преуспевшая в колдовстве и не любившая людей. Большую часть свободного времени она проводила сидя за прялкой, а случайных гостей, всяких там путешественников и моряков, угощала, подсыпая им в вино волшебное зелье. После чего те превращались в свиней или других животных, по усмотрению хозяйки. Но однажды на остров занесло Одиссея… Ты не знаешь, что было дальше?
— Нет, конечно.
— Возможно, — согласился Хейл. — А сказку о Синей Бороде ты тоже не слышал? Это я про сиятельного графа, который умерщвлял своих жен, а их приданным округлял свои владениям.
— Ты же знаешь, — заявил раскрасневшийся изобретатель, — твои сказки известны тебе одному!
— Тогда объясни, откуда у тебя в ангаре взялось восемь кораблей? И какое отношение к ним имеют двенадцать функционирующих райских сфер, которые стоят у тебя в отдельном помещении?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65