Так Малыш свел знакомство с гоблинами. Хотя, имея выбор, он предпочел бы отложить его на неопределенное время. Действовали гоблины быстро, как будто хватать маленьких детей для них было самое привычное дело. Малыш даже не успел пригрозить страшной местью дедушки Дизза, как оказался под мышкой у одного из них, в очень неудобной и унизительной позе. Дейзи что-то возмущенно выкрикнула, и тогда, улучив момент, Малыш укусил гоблина за толстый палец.
— А-а-ат! — взвыл гоблин, перехватывая его другой рукой. А затем потащил его, ловко меняя направление в узких штольнях. Пару раз он даже карабкался по каким-то лестницам.
Минуту спустя зазвучали голоса, и Малыш оказался среди нескольких гоблинов. Из неудобной для наблюдений позиции ему показалось, что их вокруг несметное количество. На самом же деле гоблинов сбежалось не больше десятка. Собравшись в круг, они переговаривались быстрой скороговоркой на каком-то грубо звучавшем, непонятном языке.
— Дейзи! — успел выдохнуть Малыш, сдавленный почти до невозможности дышать.
Наконец гоблины пришли к какому-то общему мнению, и тот, который держал Малыша, проворно сорвался с места. Малыш и не подозревал, что он может так быстро двигаться. Он успел еще услышать ответный возглас Дейзи — и больше ничего. Их разлучили. Малыш еще немного посопротивлялся, даже не заметив, как оказался под открытым небом, а потом, до предела утомленный, затих. Все так же труся рысью, гоблин тащил его через какой-то лес хорошо знакомыми для него тропами, прыгая через полусгнившие стволы и продираясь напролом через заросли молодняка, выросшие на месте старого пожарища.
Малыш увидел замок, когда ножищи гоблина затопали по настилу подъемного моста. Замок был очень стар, судя по обсыпавшимся стенам и зарослям мха. Из наполненного водой рва несло гнилью и тиной. Оказавшись во дворе замка и перебросившись с кем-то парой фраз на том же языке, гоблин юркнул в какое-то подземелье. Перед глазами Малыша опять замелькали каменные стены. Гоблин остановился. Лязгнул запор, и заскрипели несмазанные петли.
— Эй, старый дурак! — Впервые после совещания в шахте гоблин заговорил на понятном человеческом языке. Вернее, прорычал. — Вот тебе еще один узник. И худо будет, если сбежит и этот.
Едва успев ощутить подошвами пол, Малыш получил толчок под зад. Пробежав или даже пролетев несколько метров, он шлепнулся в центре помещения. И, приподнявшись, увидел тролля.
— Где я? — спросил Малыш. — Это тюрьма?
— Нет, — ответил тролль. — Ты в зале ожидания.
— Что? — переспросил Малыш.
— В зале ожидания, — терпеливо повторил тролль. — Ты можешь ждать здесь вечно.
Малыш встал. Единственным выходом из темницы была окованная дверь, которую пузатый тролль подпирал задом. Насупившись, Малыш двинулся к ней по кратчайшему пути и…
— Ой, куда это ты собрался? — спросил старый тролль».
— И ты решила вернуться на свой остров? — спросил Хейл.
— Мне больше ничего не хотелось, — сказала Сато. — Мне до смерти надоели и ваша Федерация, и Гвардия, и все человечество, вместе взятое. Надоело все.
— Да, такое бывает, — подтвердил Хейл. — И ты вернулась туда, откуда ушла?
— Не совсем, — сказала Сато. — К сожалению.
Хейл молча ждал продолжения.
— Наверное, так бывает со многими, кто возвращается после долгого отсутствия, — продолжила она. — Мы думаем вернуться туда же, откуда ушли, а оказывается, что вернулись совсем в другое место. Все напоминает прежнее, но все не так. Солома опавших колосьев шелестела под ногами. Из загонов для йеху воняло как прежде, но и там было тихо. Хотя я и разглядела нескольких, но далеко, почти на пределе видимости. Они были сильно перепуганы и, увидев меня, торопились убраться подальше. Хижины в глубине леса тоже казались пустыми, но, войдя в зал старейшин, я чуть не споткнулась об истлевающий череп. Дальше лежало еще несколько скелетов. Вот тогда-то я поняла все. Я плохо помню, что случилось позже. Наверное, плакала, сидя над останками, что-то кричала… Не помню. Кажется, я даже разговаривала с ними как с живыми. А потом встала и пошла за своим снаряжением…
Хейл молча глядел на нее.
— Это все было как в бреду, — добавила она. — Я убивала их, как ядовитых тварей. Я даже не знала, что можно так ненавидеть. Даже во время спецопераций со мной не было такого. Для меня они не были людьми.
Она произнесла это, бессмысленно ковыряя в тарелке зажатыми в пальцах деревянными палочками. Потом замолчала. Хейл не стал ее тормошить.
— Пора приниматься за работу, — сказала Сато вдруг. — Я пошла за скафандром.
— Угу! — сказал Хейл. — Только не за своим. Подбери из тех, что в тамбуре. А свой хлам будь любезна выбросить в утилизатор.
Три часа спустя они снова накрыли стол. На этот раз в меню было жаркое, картофель и еще одно тающее во рту блюдо, название которого Сато не потрудилась выяснить. Девушка выглядела усталой. Хейл не намного лучше, но все-таки значительно оживленней.
— Еще два таких сеанса, — сказал он, — и мы сможем продолжить наше путешествие.
Теперь работало уже пять обзорных экранов.
— Ты сориентировался, где мы?
— В скоплении Желтого Дракона. — Хейл глянул в один из экранов и надолго задержал взгляд. — Как видишь, довольно далеко. Тебе повезло, что я знаю, как при наших запасах топлива дотянуть до ближайшей фактории… Как ты говорила, звали этих разумных лошадей?
— Гуингмы.
— Гуингмы, — задумчиво повторил Хейл, по-прежнему глядя через ее плечо в тот же экран. — Теперь, по крайней мере, я понимаю причины твоей преувеличенной нелюбви к телесным контактам. Могло быть и хуже. Пожалуй, нам стоит отдохнуть. Можешь устраиваться в каюте.
— Спасибо, но я лучше вздремну тут, в кресле.
— Вольному воля, — сказал Хейл.
Четыре часа спустя, войдя в пилотский отсек и застав девушку безмятежно спящей, он поглядел на экраны, хмыкнул и отправился к синтезатору.
— Вставайте, леди! Завтрак подан почти в постель.
— Почему так скоро? — спросила Сато, не открывая глаз.
— Потому что не знаю, как тебе, а мне очень неуютно торчать в пространстве, сохраняя маневренность гроба. Теперь наружу выйду я.
— Что это? — спросила Сато, взяв в пальцы пару деревянных палочек.
— Меня забавляет, что ты упорно не хочешь пользоваться ложкой. Это салат. Называется «оливье».
— Это все, что ты будешь есть перед работой? Тому, кто хочет сохранять ясную голову, не стоит забивать желудок.
— Это не для меня. У меня ясная голова и пустой желудок совмещаются плохо.
— Сходить за бифштексом?
— Уже не стоит.
— Скажи-ка мне, — начал Хейл, — эти гуингмы, как понял я, веками жили только на одном острове, искусственно поддерживая одну и ту же численность населения?
— Да, — сказала Сато. — Я слышала, что два столетия назад остров был намного больше, но со временем часть его медленно опустилась под воду, так что им пришлось даже сократить свою численность. Если бы они не контролировали рождаемость, то просто бы вымерли. А что?
— Должен сказать тебе жестокую вещь. У них действительно трудно обнаружить некоторые важнейшие признаки разума.
— Что ты имеешь в виду?
— Жажду познания, — сказал Хейл. — И стремление к неведомому. Почему они не попытались расширить свой ареал? Почему не вышли в океан, тем более что они уже знали, что их остров не уникален в этом мире? Не построили кораблей, не расширили свое место под солнцем? Существовать веками, только чтобы продолжать свое существование, без высших целей, не задавая себе мучительных загадок и не стремясь к переменам — что может быть более убого?
Девушка швырнула палочки на стол:
— А тебе нужно, чтобы они были похожи на людей? Чтобы они плодились, как кролики, чтобы им вечно не хватало места, чтобы они воевали друг с другом, чтобы приливной волной затопляли все новые и новые миры? Послушай, Хейл, и не говори, что не слышал, — я видела, что такое твое большое человечество! Я была в разных мирах, и люди везде одни и те же. У всех зависть, комплексы неполноценности, жажда превосходства. И слепота ко всему, что непривычно и непохоже. Я вообще не понимаю, зачем они живут. А когда они приходят в новые миры, они превращают их в свалки отходов или в огромные ночлежки. Нечего щуриться! И посмотри мне в глаза!
— Я лучше посмотрю на тот корабль, — хладнокровно сказал Хейл, снова бросив взгляд поверх ее плеча. — За последние пять часов он значительно приблизился.
— Какой корабль?!
— Вон тот, на правом экране. Я уже давно наблюдаю за ним. А ты слишком задумываешься. Иначе трудно объяснить, как вышло, что, продремав часы в пилотском кресле, ты ничего не заметила.
Сато резко развернулась:
— И ты до сих пор не сказал мне?!
— А вдруг бы это испортило тебе сон и аппетит? Судя по скорости, а я не думаю, что эта громадина способна ее резко изменить, у нас хватит времени закончить ремонт или признаться в несостоятельности.
— Что это может быть за корабль? — спросила Сато, позабыв о неоконченном споре. — Судя по массе и скорости, это что-то наподобие кораблей цивилизаций. — Несколько секунд она колдовала с клавиатурой. — Только вот я не слышала, чтобы в этом секторе были обитаемые планеты.
— Я тоже. Значит, мы можем стать пионерами нового контакта. Не знаю, правда, насколько мы с тобой представительны. Может, поскорей закончим ремонт и уберемся восвояси?
— Неплохая мысль.
Следующие четыре часа прошли в упорной работе. Хейл как раз заканчивал возиться с маневровым двигателем, когда раздался голос в шлемофоне:
— Послушай, Скотт! Они сигналят.
— Великолепно, — ответил тот, отталкиваясь от борта и повиснув в пустоте. — Что за сигналы?
— Графические изображения. Вот сейчас… Гляди на свой монитор.
Изображение было черно-белым, вытканным из грубых пиксилей: обнаженный мужчина приветственно поднимал руку, стоя рядом с женщиной в тех же скромных одеждах, на фоне сооружения, в котором при известной смелости можно было предположить примитивный космический корабль с термоядерным реактором. Низ и правый край рисунка заполняли схематические наброски, в которых угадывались схемы атомов и космических объектов.
— Хм! — сказал Хейл. — Как-то я уже видел нечто подобное. Мое предположение оправдалось. Это гуманоиды, и мы первые, с кем они встречаются. Право, у меня как-то не хватает духу их разочаровать. Это как первый писк младенца. Тебя не охватывает священный трепет? Что они передают сейчас?
— Похоже на лингвистическую информацию.
— М-м, — промычал Хейл. — Ну разбирайся. — И перешел к следующему двигателю.
— Ну, что нового? — спросил он полчаса спустя, освободившись от скафандра и войдя в пилотский отсек.
— Вот, — сказала Сато, показывая на экран. — Теперь это, кажется, уже география и история.
— Ну-ну, — произнес Хейл, плюхаясь в кресло и глядя на экран. — Да, похоже.
После чего замолчал надолго. Сато проследила, как на его физиономии вырастает нечто удивленное и ехидное.
— Не будем терять время, — сказала она. — Стартуй. Нам пора.
— Я передумал, — решительно заявил Хейл. — Первый крик я уже услышал, а теперь хочу услыхать первый лепет. Я вступаю в контакт.
— Это тебе нужно? — спросила Сато.
— Таково мое желание. Полагаю, на этой посудине я еще капитан? Или ты пошлешь мне «черную метку»?
— Это как понимать?!
— Не обращай внимания, это из другой оперы… Только не заставляй объяснять, что такое «черная метка»… Ты не хочешь присутствовать при контакте?
— Обойдусь, — сказала Сато, вставая.
— Правильно, лучше отдохни, — успел посоветовать Хейл. — На твоем бы месте я…
Остальные его слова с глубоким вниманием были выслушаны плотно закрывшейся дверью.
— А что случилось дальше? — спросила крыса.
— Дальше? — переспросил Вольф. И аккуратно установил на место наружную панель терминала. — Малыш двинулся к двери, напролом, как будто тролль был препятствием, не заслуживающим внимания, вроде камня под ногами, который достаточно перешагнуть. И тогда тролль спросил его: «Ой, куда это ты собрался?!»
— Ой, куда это ты собрался?! — спросил тролль. Пузатый, толстый, насквозь пропахший подземельем и даже забавно поросший мхом, он зябко грелся у горящего камина, ухитряясь при этом подпирать задом дубовую дверь.
Дверь была внушительной, толстой, окованной железом. Что самое важное, она была единственной дверью.
Не получив ответа, тролль лениво и будто даже нехотя поднял мохнатую лапу. Малыш отлетел на прежнее место. Было не больно, но обидно. Из противоположного угла жизнерадостно скалился скелет, закованный в ржавые цепи. Сырые дрова трещали в очаге. Блики яркого света дрожали на каменных стенах. Малыш сел, обняв руками подтянутые к груди исцарапанные коленки, и задумался.
— Ты бы подсел ближе, — прогудел вдруг тролль. — Простудишься. Знаешь, есть еще такая болезнь — ревматизм.
Огонь манил ласковым теплом. Хотя про такую болезнь Малыш не слышал, он подсел поближе к очагу, держась все-таки не слишком близко к старому троллю.
— Как тебя зовут, Малыш? — спросил тот.
Не уверенный, что ему стоит разговаривать, Малыш промолчал.
— Вот и ты такой же! — обиженно фыркнул тролль. — А ведь сам во всем виноват. Что тебе было делать в алмазной шахте? Там хозяйничают гоблины, а они жадные, злые. И не любят чужих.
Малыш косо поглядел на него.
— Ты бы лучше сказал, где Дейзи! — отозвался он.
— Ты о своей подружке? — переспросил тролль. — О той самой светленькой Малышке, о которой говорили гоблины? Ее отправили в замок Визарда. А ты, оказывается, все-таки умеешь говорить.
Потерев набухающую на лбу шишку, Малыш вдруг вспомнил, что слышал это имя раньше. Его называл как-то Дедушка Дизз, к бредовым рассказам которого в Тихой Долине уже давно перестали относиться всерьез.
— Визарда? — спросил он.
— Это великий волшебник и маг! — с почтением произнес тролль, подкинув в очаг новое полено. — Несколько месяцев назад он вернулся на остров, выстроил над высокой горой замок из облаков и заставил служить себе все, как он выразился, создания стороны зла. А ты не уважаешь старших. Я уже два раза отвечал тебе, Малыш, а ты даже не сказал, как тебя зовут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65