Беги к бригадиру, к Харитоновым, Неклюдовым, Савиным, в общем, к тем, у кого мужики взрослые есть. Расспроси – не возвращался ли кто вчерась с Падынской Янги. Да не было ли у кого в спутниках большущего мужика. Такого, штоб сорок последний размер на ногах имел! А бригадиру накажи, пусть сюда подойдет. Начальство, мол, вызывают в дом лесника. Вот че… Все ли поняла?
– Все, дедушка.
– То, то. Дело тут сурьезное, оперативное.
– Сапоги резиновые, литые, подошва елочкой, – пояснил Загидуллин, не сводя с девушки восхищенных глаз. – Примерно сорок пятый, сорок шестой размер.
Девушка кивнула и пошла к воротам, гордо неся аккуратную головку с толстой, ниже пояса, пепельно-русой косой.
«Вот красотища!.. – с восхищением глядя ей вслед, подумал Олег. – Молодец, что не обрезала! Сейчас в городе днем с огнем такие волосы не сыскать… Понаделают себе стрижек, в брюки влезут, сразу и не поймешь – девушка это или парень!»
Катя ему чем-то сразу приглянулась. Не хотелось даже, чтобы она уходила. Не сводили с нее глаз и солдаты. Молодость брала свое, несмотря ни на какую усталость.
Выходя, девушка не прикрыла за собой калитку ворот, и в ее проеме мгновенно возникло несколько детских мордашек.
– Дяденьки солдаты, а атомат показете? – задал вопрос самый смелый и самый беззубый из них. В отцовском пиджаке, подпоясанный солдатским ремнем, в старой военной фуражке с голубым околышем, поминутно съезжающей набок, он несомненно же имел право разговаривать с военными, как равный с равными.
И настолько он был трогателен в своей детской непосредственности, этот современный Филиппок, что все невольно разулыбались.
Афанасий Иванович встал, по-стариковски шаркая ногами, пошел закрывать ворота.
– Цыц, мелюзга! – прикрикнул он на ребятишек громко, но без злобы. – Потом, потом покажут и автоматы и звездочек дадут, А сейчас – марш по домам! Красноармейцам-то с дороги поесть-отдохнуть надо… И-и не шастайте тут близко! У их, вишь, кобель-то какой сурьезный, враз цыпки-то отгрызет!
Он захлопнул калитку, но ребятишки через мгновение уже расселись на заборе.
– Уйдите с заплота, добром прошу! – топнул ногой лесник.
– Да ладно, Афанасий Иванович, пусть сидят, – попросил Олег. – Не сглазят ведь… Помогать нам будете? – спросил он у мелкокалиберной публики, оседлавшей забор.
– Будем! Будем!! А что делать надо, дяденька солдат?
– Пока сидите смирно. Мы сейчас перекусим, а потом скажем.
– Эх, да что это я, старый дурень, в избу-то вас не покличу? – хлопнул себя по коленям лесник. – Давайте, проходите, проходите!
– Спасибо за приглашение, Афанасий Иванович, да только уж больно много нас. На вольном воздухе поедим – сухой паек имеется.
– Ну как пожелаете… А кашу али консервы какие разогреть, так это вон, на летней кухне, пожалуйте! Дровишки наколоты, этого добра у меня хватат. Картошек чугунок принесу… Молочка вот только нет, не обессудьте! Как моя старуха померла – коровенку продал.
– Спасибо, отец! – поблагодарил Олег. – Не беспокойтесь, у нас все есть.
– А ежели красноармейцам отдохнуть потребуется – сеновал у меня большой, милости прошу… – предложил Сюткин. – Нонче днем-то тепло, на сеновале милое дело будет!
«О сне пока говорить рановато, – подумал Волков, – в вот понаблюдать с сеновала за окрестностью…»
– Сержант Федоров! – крикнул он. – Снимайте вещмешки, разогревайте консервы. На завтрак даю тридцать минут. Ефрейтор Ковальчук! Возьмите бинокль и на сеновал. Задача – вести наблюдение за подходами к деревне. При приближении людей со стороны тайги доложите мне. Ясно?
– Так точно!
– Дяденька командир, дяденька командир! – загалдели ребятишки на заборе. – А мозно и мы в биноклю глядеть будем? Мы мешать не станем! Разрешите, дяденька, мы смирные!
– Можно, Афанасий Иванович?
– Да пусть их, все одно не отвяжешься! Только чур, со спичками не балуйте! – пригрозил лесник пальцем пацанам, уже крадущимся на цыпочках мимо навострившего уши Дика.
– А командиров все же попрошу в дом! – настаивал Афанасий Иванович. – Как говорят, чем богаты, тем и рады! Я вам ушицы холодненькой налью, шаньги да пироги внучка вчера пекла… Перекусите, пока бригадир подойдет. У нас ведь и власть-то вся – бригадир да я… – довольный всеобщим вниманием к нему пояснил словоохотливый старик.
Когда в прохладном полумраке сеней Олег и Загидуллин сбрасывали рюкзаки, стаскивали с уставших ног сапоги, хозяин уже гремел посудой на кухне и о чем-то оживленно рассказывал.
Волков, вытянув босые ноги на чисто выскобленном полу, вполуха слушал его скороговорку, а сам думал, удастся ли достать в деревне ремень генератора и хотя бы немного бензина для транспортера. И еще о том, как организовать связь со штабом – он уже понял, что ни телефона, ни радиорелейки в Глухарной нет.
«Конечно, горючее могут подбросить вертолетом, об этом Абаян говорил, но ведь нужно сообщить свои координаты… Связь. Прежде всего нужна связь!»
Через час в избушке лесника собралось почти все мужское население Глухарной. Начался «военный совет».
– А тут, паря, и гадать неча – чужие ходили! – убеждал Волкова старый лесник. – Посуди-ка сам, у нас в деревне и мужики-то помельче тех будут! Сорок пятый-то размер кому в башку взбредет наблочивать, а?
– Может, и вправду геологи какие были?.. – предположил Силантьев, мужчина лет сорока пяти в порыжевшей от времени кожаной куртке летчика. – Только в толк не возьму – почему в деревню не заглянули? Вроде в деревню шли, а никто их у нас и не видывал! Странно…
Командир, честно говоря, и я ничего не понимаю! – признался только что вернувшийся с проработки следа Загидуллин, – Два раза вокруг деревни обрезал – никакого результата. А свернуть тем двоим, кроме как в топь, некуда было… Вот и прикидываю – зачем нормальным людям в болото лезть, когда рядом сухая дорога проходит?
– Николай Владимирович, – обратился Волков к бригадиру, – насчет ремня генератора мне все понятно – нет у вас таких. Ну а с бензиичиком как? Поможете?
– Дак помочь-то, оно, конечно, с радостью, да нечем. Тебе ведь в танкетку-то не десять литров надо…
– Триста пятьдесят, Николай Владимирович.
– Ну вот! А у меня всего-то литров сорок-пятьдесят наберется… Для тракторных пускачей берегу. Так что уж не обижайся, бензина я тебе не дам.
– Сорок литров для меня не выход, – согласился Олег. – Понимаете, нам горючку должны вертолетом подбросить… Да как сообщить, где мы находимся?
– Ты бы, мил-человек, попробовал из Петрова по химлесхозовской рации связаться! – предложил Силантьев.
– Что вы, Николай Владимирович, – вмешался в разговор Загидуллин, – не пойдет так, связи не будет. Частоты у военных раций с гражданскими не совпадают.
– Ну ты меня удивил! Ну и новость открыл! – хлопнув себя по колену, откровенно обиделся Силантьев. – Я, парень, худо-бедно, восемь лет дальней бомбардировочной авиации отдал! Между прочим, стрелком-радистом! Так что кое-какие понятия имею.
– Виноват, виноват, сдаюсь. Промашка вышла! – шутливо поднял руки вверх Загидуллин.
– То-то… – улыбнулся бригадир. – А выход у вас вот какой. У нас по-соседству, в деревне Петрово, это верст двадцать пять отсюда, в конторе химлесхоза радиорелейка имеется. Три раза в сутки они с райцентром на связь выходят… А с райцентра милиция с вашим начальством связаться может. Вот и вся механика!
– Так оно, так оно! – торопливо поддакнул бригадиру лесник. – Милицейские, стало быть, доложат вашему енералу – так, мол, и так, тантетка ваша стоит с порожними баками в деревне Глухарной, шишнадца-тый лесной кордон!.. Летчики-то, почитай, все знают: цифра шишнадцать на крыше – значит, лесник Сюткин Афанасей Иванович тут обретается, личность в авиации известная! – довольный собою засмеялся старик, с поразительной ловкостью сворачивая заскорузлыми пальцами «козью ножку».
– А как до этого Петрово добираетесь? – поинтересовался Олег.
– В большую воду на моторке можно. Но далековато – верст, однако, восемьдесят будет – река-то извилина на извилине, поворот на повороте… – пояснил Силантьев. – А так – только по тайге. Пешком или на лошаденке. Прямик тут есть… Только без провожатого нельзя – повертки знать надо.
Волков взглянул на часы. Было четверть десятого.
– Аккурат поспеешь! – окутываясь клубами махорочного дыма, успокоил его Сюткин. – Проси у бригадира лошаденку, а в провожатые я тебе Катьшу снаряжу. Она в Петрово-то к подруге в гости частенько поезживат…
– Дать-то можно, дело государственное… – почесывая рыжеватую щетину на подбородке, отозвался Силантьев. – Да только какую лошадь-то? Все в разгоне. Разве Орлика?
– Да ты че, Кольша, сдурел? Сбросит еще парня-то! – забеспокоился лесник. – Почитай, с прошлого лета он под седлом не хаживал!
– Дак больше-то и дать нечего, – развел руками бригадир, – не на клячу же водовозную седло наблочивать прикажешь!
– Так оно, так оно, – согласился Сюткин. – А ты, паря, того?.. Верхами-то можешь ли?
– Может, может! – подначил, рассмеявшись, Загидуллин. – Командир у нас с пятнадцати лет в седле, перворазрядник по мотогонкам! Неужели же с мерином не справится?
– Если бы мерин… – вздохнул бригадир.
– Вообще-то мне раньше приходилось ездить… – боясь, что ему не доверят коня, заторопился Олег. – Даже в ночном бывал! Давно, правда, это было…
– А что это за зверь такой, Орлик? – поинтересовался Загидуллин.
– Орлик-то? – переспросил бригадир. – Орлик, мил-человек, это жеребец буденновской породы. Раньше на нем призы на областном ипподроме зарабатывали. А как, стало быть, остарел он, на расплод прислали, для племени.
– Ну что делать будем, Равиль? – после некоторого молчания спросил Волков. – Тебе придется ехать.
– Не-е, командир! Уволь! – отчаянно замотал головой Загидуллин. – Я в этом деле без всякого понятия! От джигита-наездника у меня только фамилия татарская! У нас в Ташкенте я лошадей только на ипподроме и видел… Да и псиной пропах насквозь! – ухватился он за удачную мысль. – Забьет меня жеребец копытами, как волка какого-нибудь! Разве тебе небоевые потери нужны?
– Так оно, так оно… – традиционно поддакнул лесник.
«Где же выход? – задумался Олег. – С одной стороны, покидать группу без разрешения командования нельзя… С другой – позарез нужна связь!»
Ему вдруг вспомнился плакат со словами Ленина, который связисты повесили перед входом на коммутатор части: «Связь как воздух. Когда она есть – мы ее не замечаем, когда ее нет – мы задыхаемся».
«Как образно и глубоко сказано!.. Но где же выход? Послать в Петрово кого-нибудь из солдат? Рискованно. Да и толково доложить обстановку в штаб, понять дальнейший замысел командира… Солдат это вряд ли сумеет… Но сидеть тут и ждать у моря погоды – того хуже! На меня же надеются, ждут результатов! Значит…»
– Ну что, товарищи? – встал из-за стола Волков. – В Петрово поеду я. Загидуллин, остаешься за меня. Днем держи пост наблюдения на сеновале, на ночь – парный патруль по деревне и два дозора на подходах к ней. Еще раз попробуй обрезать след. Душа из тебя вон, а найди хоть направление, куда эти неизвестные пошагали! Вдруг один из них – преступник?
– Есть, понял! – поднялся со скамейки Загидуллин.
– Ребятам днем поспать дай, поочередно, конечно. Ночью всех, включая Максимова, на службу. Уяснил?
– Так точно. Все будет в порядке, командир.
– Да, кстати, Николай Владимирович, – обратился Олег к бригадиру, – транспортер наш надо бы в деревню отбуксировать. Трактор дадите?
– Какой может быть разговор? – удивился Силантьев. – Сделаем.
. – Вот и отлично! – улыбнулся Волков. – Тогда что ж? Идемте, знакомьте меня с вашим Орликом,
Может быть, уж не так и страшен черт, как его малюют?
– Так оно, так оно!.. – ответил за Силантьева лесник и, набросив на голову шапчонку, первым засеменил к выходу.
Глава 5
День выдался теплый, солнечный, но к ночи небо затянуло тучами, остро дохнуло холодом.
В деревне взревел на повышенных оборотах дизель и смолк. Разом погасли огни в домах.
– Кабы дождя не надуло! Поморозим сопли-то! – мрачно предположил Ржавый, оглядывая небо. Он потянулся было за котомкой с сухарями, но Рыбаков остановил его:
– Хорош жрать, кишка твоя ненасытная! Может, дня через два эти сухари жизни стоить будут! Неизвестно еще – возьмем мы этот магазин или нет!
– Чего ето неизвестно? – обиженно засопел Ржавый. – В первый раз, что ли? Сказал – ломану, значит, ломану! Электричества-то в деревне нет ночью, стало быть, и сигнализации нет… А перед делом мне завсегда похавать требуется, а то икота нападает, будь она неладна! – посетовал он и, осмелев, потянулся к котомке. Потянулся, а сам с Рыбакова глаз не спускает…
– Да ладно уж, жри! – махнул рукой тот, достал из кармана выкидной нож, нажал на кнопку. С хряском описало полукруг узкое длинное лезвие, сработанное из обломка циркулярной пилы. Потом он достал из котомки последний кусок вяленой зайчатины и распластнул его на две части.
Мясо было сладко-соленым на вкус и отдавало затхлостью, но Рыбаков старался не думать об этом. В пище заключалась жизнь, а жизнь ему еще ой как нужна!..
Нет, не то жалкое существование, которое он влачит сейчас, а сытая полнокровная жизнь, которая совсем близко, до которой всего один рывок!
И он, Рыбаков, пробьется к этой жизни. Обязательно пробьется!
Теперь он будет умнее. За плечами ха-рр-роший опыт. Пусть горький, но опыт. Он уже никогда не повторит тех ошибок, за которые приходится расплачиваться собственным горбом и долгими годами за тюремной решеткой!
На первое время документы и деньжата у него есть, припрятаны в надежном месте. Ни с какими аптеками, ни с какими наркотиками он больше связываться не будет – опасно это становится. В конце концов, все равно свои же и заложат…
Лучше уж пойти ва-банк, подыскать у себя в Каспийске или где-нибудь на Кавказе тройку отчаянных мужиков, да и обтяпать отделение Госбанка в заштатном, не знающем бед среднеазиатском городишке. Рискануть так рискануть, чтоб в ушах звенело! Потом пластическая операция и жизнь в Риге, Таллине или Вильнюсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19