Олег приподнял лейтенанта за плечи.
– Петя, Петро! Ну как же ты так?.. – шептал он, трясущимися руками расстегивая пуговицы плаща. – ] Сейчас, сейчас перевяжу тебя! Сейчас…
Голова Кандычева не держалась, моталась бессильно, но в какой-то момент Волкову почудилось, что тот слабо застонал. Прислушался – точно!
– Жив! Жив!! – обрадовался Олег.
Он осторожно снял с лейтенанта плащ, вытащил финку и по швам отрезал липкие от крови рукава кителя и рубашки. Осмотрел раны и понял – две картечины прошили предплечье Кандычева навылет. Кровь фонтанировала и обильными ручейками стекала на землю.
Волков подхватил раненого под мышки, подтащил к пню, прислонил к нему спиной.
– Ты потерпи, Петро, я мигом! – приговаривал Олег, доставая индивидуальный пакет.
Зубами дернул нитку – прорезиненная оболочка разорвалась и обнажила белизну бинта. Наложив подушечки пакета на раны, он сделал перевязку. Потом осмотрел тело Кандычева, но других повреждений не нашел.
– Ну вот и ладненько, вот и чудненько… – тихо приговаривал Волков, радуясь этому. – Рана у нас не очень опасная, кость вроде не задета… Доктора руку подштопают, починят… Все будет хорошо… Только не спи, Петя, нельзя сейчас спать!..
Он легонько потрепал Кандычева по небритым щекам и тот, застонав, открыл глаза.
– Сильно меня? – тихо спросил лейтенант.
– Ты лежи, лежи, не шевелись! – попросил Волков. – Все у тебя уже хорошо… Рана навылет, неопасная… Крови вот только много потерял. А фуражечку-то твою, погляди-ка, в клочья разнесло! Знать, в рубашке ты родился, товарищ инспектор!
– Мм-м… – простонал, кривясь от боли, Кандычев. – А бандиты где? Ушли?
– Ушли, Петро. Ну да ничего, мы их все равно достанем! Через часок-другой вертолет здесь будет…
– Да-а… Ты посмотри, как глупо получилось!.. – поморщился лейтенант. – Перехитрили они нас с тобой, как рябчиков на манок взяли! А пистолет где мой? – вдруг спохватился он.
– У меня, Петя. Не беспокойся.
Кандычев откинул голову на пень и прикрыл глаза.
– Морозит что-то… – пожаловался он, – и спать все время хочется… Сам-то как себя чувствуешь? – после паузы спросил лейтенант.
– Как молоденький огурчик! – пошутил Олег. – Зеленый и в пупырышках!
– Ладно тебе храбриться-то! Вон гляди – вся голова в кровище! Перевязал бы.
– Да это так – царапина! – отмахнулся Волков. – «Чугунок» у меня толстостенным оказался – свинец отскакивает.
– Зайчишка ты! – слабо улыбнулся лейтенант. – Ты вот что, зеленый огуречик, слушай меня и не перебивай. Бери продукты, патроны из моих магазинов и давай по следу. Бандюги далеко не должны уйти, не смогут… Видал, как у рыжего спина обожжена?
– Нет, Петро, – покачал головой Волков. – Это не решение вопроса. Догонять, конечно, надо, но тебя раненого я не брошу!
– Просил же не перебивать! – с досадой поморщился Кандычев. – Я сам за себя отвечаю. А вот тебе, пока утро, пока трава и листва мокрые, пока следы на росе приметны – настигать бандюг надо! Да только смотри, братишка, не повтори глупость мою, осторожнее будь! Где-нибудь на привале их брать надо… Лучше всего ночью, когда у костра греться будут…
– Нет, Петя, никуда я не пойду, – негромко, но твердо возразил Олег. – Пойми, не могу! Да случись такое со мной, разве бы ты меня оставил раненого в тайге, а? Нет, не могу! И на этом кончим.
– Да пойми ты, Николаевич, если мы этих гадов не задержим, как же я людям в глаза смотреть буду? Как форму милицейскую надену? Мне же тогда только один выход – уезжать из родных мест, от позора подальше! Иди, как друга тебя прошу!
– Но как же ты? – заколебался Волков. – Один, ранен…
– За меня ты не беспокойся! У нас, Кандычевых, порода двужильная. Еще на вашей с Катериной свадьбе попляшем, дай срок! – успокаивал лейтенант Олега. – Костер буду жечь – с вертолета обязательно заметят! Да и ты, как выберешься, сообщишь… По моим расчетам, если на юг держаться, километрах в пятидесяти есть лесовозная дорога – бетонка… Шоферов там встретишь – обязательно помогут. Сам ведь знаешь, какой у нас на Севере народ дружный – в беде не оставят! Иди, иди, Николаевич, не теряй времени!
Сомнения раздирали душу Олега.
«Эх, знать бы наперед, что с Петрухой все обойдется благополучно!.. Или хотя бы быть уверенным, что кто-нибудь нашу записку на лодке обнаружит… Вот черт! А с другой стороны, действительно – время-то уходит. Уйдут, скроются бандиты! Что же делать?»
Он обвел поляну взглядом. У костра валялся рюкзак, несколько банок тушенки, две бутылки коньяка, охотничий топорик.
«Была не была. Надо преследовать! – принял он решение. – Еды Петру суток на двое хватит… Надо бы только ему шалаш соорудить да дров впрок заготовить… Решено!»
Олег встал, поднял с земли топорик и пошел затесывать сухару, лежащую посередине поляны.
«Подтешет их топориком немного, чтобы одна из сторон плоская была, потом насеку делает…» – вспомнился ему Катин рассказ о таежном костре-нодье.
«Эх, Катя-Катюша!.. Где ты сейчас? Чувствуешь ли, какая беда с нами приключилась? – думал Олег, работая топориком. – Но ничего, выберемся мы с Петрухой из нее, обязательно выберемся!»
Закончив с сухарой, он еще минут сорок рубил и собирал на земле ветки, подтаскивал их поближе к Кандычеву, пока не – набрался солидный ворох.
– Ну, как думаешь, Петро, ночи на две дровишек хватит? – спросил он участкового. – Не озябнешь?
– Лапнику наломай побольше, да еще листвы нагреби пару охапок. С листвы-то дым белый, его далеко видно будет… Как вертолет заслышу – дымить начну. Должны заметить.
– Молодец, здорово придумал! – похвалил лейтенанта Волков. – Листвы-то я мигом наберу, этого добра тут хватает…
Когда с заготовкой топлива было покончено, Олег почувствовал, что сильно устал, и присел на корягу напротив лейтенанта. Он заметил, что Кандычеву становится хуже – лицо побледнело до синевы, а все тело его бьет мелкий озноб.
Волкову захотелось подбодрить товарища:
– Давай-ка мы с тобой, Петро, почаевничаем на дорожку, а? Сейчас за водою сбегаю, чайку сварганим, а потом я тебе шалашик сооружу. Классный, по последнему слову таежной техники. Перинку из лапника настелю – не хуже чем у поповской дочки будет!
Когда, наконец, строительные хлопоты были закончены и они попили чаю, Олег подсел к раненому ближе и попросил:
– Потерпи, казак, чуток. Сейчас немножко больно будет. Приодеть тебя хочу…
– Не суетись… Тепло мне… – постанывая, ответил лейтенант. – Плащом сверху накрой… и порядок… Не замерзну…
– Отставить разговорчики! – со старшинской непреклонностью пресек рассуждения раненого Волков. – На тебе уже не китель, а экспонат музея боевой славы! Ничего, пока в моем обмундировании покрасуешься. Но только уговор – с возвратом! – шутил Олег.
Он скинул телогрейку, расстегнул комбинезон, снял «пэша», осторожно, чтобы не потревожить запекшуюся рану на голове, стянул с себя свитер и надел все это на Кандычева поверх кителя.
– Вот так-то, лейтенант! Денек прапорщиком побудешь! Но если уж очень хорошо попросишь – могу на погонах зигзаги пририсовать. Целый генерал-лейтенант получится. Солиднее все-таки! – балагурил Волков стараясь хоть как-то поднять настроение раненому.
– Эх, Олега, Олега! Да за такое «чепэ» меня не только в прапорщики, в рядовые…
– Ишь ты! Не знал я, что ты чувствительный такой! – перебил его Олег. – И на старуху бывает проруха, скажу я тебе. Так что отставить переживания!
Он сбегал к костру, сложил продукты в рюкзак, прихватил валяющийся неподалеку карабин и подтащил все это к Кандычеву.
Финкой вскрыл три банки тушенки, срезал пробку на бутылке коньяка. Пошарил в рюкзаке, вытащил плитку шоколада.
– Брось ты! – запротестовал лейтенант. – Не хочу я есть!
– А ты через «не хочу»! Сделай-ка несколько глоточков коньяка, а то трясешься, как осиновый лист. И чтобы всю плитку шоколада съел!.. Для раненого калории – первое дело. Не болтать надо, а кровь восстанавливать!
И как лейтенант ни упрямился, Олег все-таки добился, чтобы его медицинское предписание было выполнено. Потом в раздумье посмотрел на лежащий на земле рукав рубашки, ножом распорол его на две половинки и, слегка смочив ткань коньяком, туго перевязал себе голову.
– Глянь-ка, прямо пират какой-то! – улыбнулся лейтенант. От выпитого коньяка он заметно порозовел, перестал дрожать.
– По этой жизни кем только не станешь! – пошутил Волков и, прихватив с собой охапку хвороста, пошел разжигать костер под сухарой.
Затем помог Кандычеву перебраться в шалашик, уложил его на лапник и укрыл плащом. Помолчал немного, оглядывая, хорошо ли устроил раненого товарища.
– Ну давай, Петро, выздоравливай! Спи больше, питайся, как следует, не сачкуй… Если Катю раньше меня увидишь, передай – я ей обязательно напишу, Да, чуть не забыл – вертолет прилетит, скажи ребятам, пусть на деревья поглядывают. Затески по ходу делать буду. Ну, будь здоров! – легонько похлопал он Кандычева по плечу.
– До встречи! – тихо ответил лейтенант. Хотел, видимо, добавить что-то еще, но только сглотнул слюну.
У Олега тоже подступил комок к горлу и, чтобы не подать виду, какие противоречивые чувства раздирают его, он круто развернулся и пошел в тайгу.
Он шел по чужим следам на влажной от росы листве, зная, что в любой момент может прогреметь бандитский выстрел.
Был ли страх в его душе? Наверное, был. Глупо умирать, когда жизнь только начинается…
Но он шел. Шел и знал, что сделает все то, что требует от него присяга.
Глава 14
С каждым шагом тайга становилась все глуше. На пути Волкова все чаще попадались завалы из гнилых обомшелых стволов. И обходить эти препятствия просто не имело смысла – они тянулись на многие сотни метров.
Олег чувствовал, что здорово устал. Как-никак, а верст двадцать уже отмахал без всякой передышки! А тут еще эта таежная «полоса препятствий» с ее нескончаемыми барьерами и бумами…
Утешало одно – все-таки цепко держится за след Рыбакова.
Правда, четкие отпечатки ему попадались совсем редко, но зато было другое: то свежий излом ветки, то содранный каблуком клок лишайника на лежащей осклизлой осине, то цепочка продолговатых, заполненных водой углублений во мху болотца – все говорило о том, что преступник проходил здесь не так давно.
И не просто преступник. Убийца. Расчетливый и жестокий.
В том, что именно Рыбаков убил своего рыжеволосого сообщника, Олег не сомневался. Пройдя по тропе несколько сот метров от поляны, где оставил Кандычева, Волков наткнулся на труп рыжего. По тому, как кучно, снопами, вошла картечь в его тело, Олег определил, что выстрелы были произведены с близкого расстояния, почти в упор.
«Вот же звери! – с отвращением сплюнул Волков, рассматривая обезображенную пузырями ожогов, развороченную кусками свинца спину убитого. – Ради своей шкуры на все способны… Показать бы все это тем, кто гнусавит по подворотням и подъездам блатные песни! Тем, кто души малолеткам калечит воровской романтикой. Может, поумнели бы…»
К убитому у Олега особой жалости не было. Наверняка и этот рыжий при жизни был ничем не лучше Рыбакова. Но добить искалеченного, беспомощного?!..
В семи шагах от трупа он обнаружил стреляные гильзы. Они лежали веером на прошлогодней прелой листве – три пластиковые гильзы молочно-желтоватого цвета. Именно такие патроны для пятизарядного ружья показывал ему Кандычев в магазине.
«Рыбаков думает, что и нас с Петром прикончил, – размышлял на ходу Олег. – Значит, он в полной уверенности, что за ним никакой погони нет. Это хорошо…»
– А здорово гадина шагает. Резво! – проговорил вслух Волков, прикидывая ширину шага по отпечаткам сапог бандита. – Спешишь поближе к железной дороге выбраться? Ну, спеши, спеши… Все равно достану!
Он сориентировался по компасу и пришел к выводу, что на протяжении всех шести часов преследования следы Рыбакова шли строго на юг.
«Ишь ты, как по линейке шпарит! – отметил Олег. – Видно, компас тоже не в первый раз в жизни в руках держит! Пожалуй, пора мне темп прибавить, отстаю пока прилично…»
Он чувствовал, что понемногу проигрывает преступнику в скорости: тот идет свободно, как ему удобнее, а у Олега много времени уходит на отыскивание следов.
«…Так… Я прохожу за час примерно три, три с половиной километра, а Рыбаков, судя по всему, – километра четыре… – прикидывал Волков. – Если до леспромхозовской бетонки действительно пятьдесят километров, то он выйдет на нее часа на четыре раньше меня… Надежда только на то, что привал где-нибудь сделает. За счет этого мне удалось бы к нему поближе подобраться… Но и догнать – тоже только полдела! Еще надо изловчиться обезоружить Рыбакова, а он не быстро на уговоры поддается… Зазеваешься – угостит жаканом или картечью. У него рука не дрогнет, это уж точно!»
При этой мысли Олег почувствовал, как рана на голове засаднила сильнее, кровь запульсировала под повязкой теплыми толчками.
«Ага-а, похоже, начинаешь трусить, мил человек! – . с неожиданным злорадством подколол себя Волков. – Это тебе не на собраниях выступать: «если прикажут!», «если понадобится!»… Понадобилось!
Тут вопрос ребром – или ты преступника задержишь, или он тебя завалит, как того рыжего. Другого не дано! Конечно, есть и еще один выход – повернуть назад, к Кандычеву… «Сбился, мол, со следа!» – и дело с концом. И никто бы не осудил – сам легко ранен, товарища в беде не бросил и все такое… А если еще «подзалить» немного, так и вообще героем буду! – издевался над собой Волков. – Что ж ты? Решайся! И по тайге столько мотаться не придется, и риска практически никакого! Решайся!!»
Впереди показался очередной бурелом. На его преодоление ушло добрых двадцать минут. Волков настолько вымотался в борьбе с препятствиями, что накативший на него приступ самобичевания бесследно исчез.
«Рановато нервишки распускаете, молодой человек! И какой вы, однако, впечатлительный!» – подтрунивал он над своей минутной слабостью.
Между тем день уже заметно клонился к вечеру. Начинало смеркаться.
Ветер усилился, и тайга под его порывами заволновалась, зашумела мощно и глухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19