Вершины огромных елей и сосен ходили так сильно, что, если поглядеть на них, кружилась голова.
«Пожалуй, дождь может пойти! – озабоченно поглядывая на низкие тяжелые тучи, подумал Олег. – А то и со снегом!»
Он знал, что погода в этих местах может выкинуть самый неожиданный фортель. Что ни говори, а до полярного круга отсюда ближе, чем, скажем, до Свердловска… Север есть Север!
«А снег был бы мне на руку!» – пришла мысль.
Он представил себе четкие отпечатки сапог Рыбакова на припорошенном снегом мху и аж прищелкнул языком от удовольствия. Вот когда бы он смог по-настоящему увеличить скорость! Они прямо грезились Олегу, становились навязчивым видением, эти отпечатки резиновых сапог с протектором «елочка»!
«Но тогда же Кандычев вконец замерзнет! – отверг он идею со снегом, – И так, поди, замерзает, крови-то много потерял… Ну да ничего! Петруха парень крепкий, все обойдется! – успокаивал он себя, но сердце все-таки ныло в тревоге. – Скоро прилетит вертолет, подберут его, госпитализируют… Но почему я не слышал вертолета? Далеко? Или не выпустили по метеоусловиям? – гадал он. – Вполне могло и так быть. Целый день облачность низкая…»
– Эх, Петруха, Петруха! – вздохнул вслух Волков. – Ты уж как-нибудь держись там, браток! Я постараюсь быстро обернуться… Ты жди.
Пройдя несколько километров, Олег попал в «гибняк» – мертвый лес, загубленный каким-то вредителем.
Зрелище было удручающее… Серо-черные, безжизненные, источенные червями стволы тянули к низкому хмурому небу свои узловатые сучья, страшные, словно ампутированные руки.
Все здесь напоминало какое-то неправдоподобно громадное кладбище – жутко и пустынно. Ни звериных, ни птичьих следов, только ветер гуляет в мертвых стволах, завывая по-особому протяжно и тоскливо.
«Вот уж гиблое место, так гиблое! – думал Олег, оглядываясь по сторонам. – Без всяких декораций можно сказку о царстве Кощея снимать… Потрясающая натура!..»
Он шел и размышлял, что, как видно, ни храбрись, все-таки одному в тайге страшновато. Один и есть один. Случись с тобой что, помощи ждать неоткуда – на десятки километров вокруг никакого жилья… Есть любители порассуждать: мол, бывалому человеку тайга дом родной! И накормит, мол, и напоит, и ночлег даст…
Оно, может, и так, если рюкзак полон припасов, а рядом товарищи, с которыми и лихо не беда. Еще веселее, когда лаечки впереди бегут, о разных лесных жителях предупреждают. Тогда и трудные километры в удовольствие…
А в его, Волкова, положении? Ногу вывихни – конец. В болотину провались – тоже конец! Сколько километров еще шагать, что впереди ждет – кто знает!..
Нет, одному в тайге и несподручно и страшновато!
«Во-во! Ходи, ходи! Доходишься!.. – неожиданно поддакнул внутри Волкова какой-то человечек. – Вишь во-он тот ельничек, что впереди чернеет? Торопишься ты, парень, туда, бежишь со всех ног, а, может, смертушка-то твоя тебя там как раз и поджида-ат! Поди, притаился там Рыбаков, ждет, когда подойдешь на верный выстрел. Пошевелит пальцем – и конец тебе придет! Так-то…» – бубнил человечек.
Он был страшно осторожен и многоопытен, этот человечек. Точно такой же, наверное, сидит в каждом из нас, но узнаем мы о его существовании только тогда, когда немножко трусим.
«Хватит ныть, без тебя тошно! – осадил его Олег. – А на фронте, что, легче было? Там не один ствол – тысячи, и все в тебя целят! Разве бате моему и товарищам его легче было? Да в тысячу раз тяжелее, а выстояли! Ты пойми, дядя, что же получится, если все только и будут делать, что за чужие спины прятаться? А?
Конечно, жизнью своей никому рисковать неохота. Но ведь надо! Если не я, не другой, то кто же?! Чей верх выйдет?.. И так на земле и трусости, и равнодушия развелось предостаточно! А таких «благоразумных», как ты, я уже встречал. И не раз… Человека у вас на глазах убивать будут – не подойдете! За девчонку не заступитесь! «Мне что, больше всех надо?» – вот ваш девиз! «Есть же милиция, дружинники, наконец…» – рассуждаете! Как будто у того же милиционера еще пара жизней в запасе!.. Но вот когда с вами, не дай бог, что-нибудь случится – тут уж извините! Тут уж вы глотки дерете! «Безобразие! – кричите. – Куда только милиция смотрит!»… Будто не в своем доме живете, не в своей стране, а так, в туристическую поездку прибыли!..
Так что не возникай, дядя, не из пугливых мы! – строго предупредил Олег своего неожиданного попутчика. – Я военный, а этот Рыбаков – враг. Народу моему враг и мне лично. Он же фашист, по-другому и не назовешь! А может, и хуже фашиста, потому что вроде свой, русский, но на наш народ и на законы наши плюет! Этот гад на любое зверство пойдет, чтобы сытно жрать, пить и всякие там утехи иметь!
А раз так, то мой долг задержать его во что бы то ни стало, пока он не успел других бед натворить! И я свой долг выполню. Вот тебе весь мой сказ, дядя!»
Наконец-то гибник кончился!
Волков спустился в заболоченную низинку, по которой бежал ручеек, остановился на зыбком его берегу и вволю напился.
Вода была студеной и прозрачной, но на вкус отдавала железом и древесной гнилью…
Спустя полчаса он все-таки добрался до ельника, казавшегося таким близким, но до которого пришлось идти и идти…
Да-а! Это был не просто ельник, а какой-то чертов ельник! Молодые деревья в нем росли так плотно, что приходилось постоянно заслонять лицо ладонями, чтобы не повредить глаза.
Хвоя была влажной, и комбинезон, моментально впитав воду, стал холодным и тяжелым. Олег на какое-то время увлекся поисками мало-мальского просвета в плотной массе ельника, лапы которого надоедливо и пребольно хлестали по лицу, рукам, ногам, и…
Когда он опомнился, следы Рыбакова исчезли… Напрасно Волков ползал между корневищами, силясь отыскать на плотном ковре хвои знакомые отпечатки! Кроме собственных следов, он ничего не находил…
Возвращаться назад и начинать поиск с кромки леса означало только убить время. Тем более, что сумерки сгущались все сильнее.
– Вот черт! – в сердцах выругался Олег. Немного поразмыслив, он принял решение идти по компасу строго на юг – вряд ли Рыбаков надумает изменить направление. Другого выхода не было.
– Вперед! – скомандовал себе Волков и, сориентировавшись по компасу, снова начал пробиваться через чащобу, попеременно, как боксер в глухой защите, выставляя перед собой локти.
Он злился на свою неосмотрительность, психовал, но его борьба с треклятым ельником отняла столько сил, что когда выбрался на открытое место – не было уже ни злости, ни каких-либо других чувств, кроме отупения, усталости да желания растянуться на земле…
Но Олег пересилил себя и двинулся дальше.
Он знал, что стоит только поддаться минутной слабости, прилечь, и уже никакая сила не сдвинет его с места, пока он хорошенько не выспится.
Вообще с ним творилось что-то неладное… В горле пересыхало так, будто он наглотался цемента, голова горела и кружилась, мучительно хотелось спать.
Даже когда он останавливался, ноги предательски подгибались и дрожали.
«Уж не заражение ли?.. – подумал с тревогой он, . для чего-то ощупывая заскорузлую от крови повязку. – . Только этого еще не хватало!»
Полез в нагрудный карман комбинезона и, вытащив упаковку олететрина, проглотил сразу четыре таблетки.
«Как-никак антибиотик, может, оклемаюсь…» – успокоил себя Волков.
Он машинально взглянул вперед, словно прикидывая, сколько же осталось еще шагать, и ему вдруг показалось, что в надвигающейся темноте мигнул красноватый огонек.
Пригляделся получше. Нет, не показалось!
– Неужели костер?! – удивился и обрадовался Олег.
Глава 15
Да, это был костер.
Он горел по ту сторону дороги, возле вагончика бытовки, и его красноватые отблески плясали на стеклах кабин МАЗов, стоящих неподалеку. Машины были лесовозные, без кузовов, с длинными анкерными прицепами.
Эти лесовозы напоминали стадо каких-то огромных диковинных зверей, вышедших из чащобы на свет костра и застывших в нерешительности. Казалось, стоит только крикнуть или хлопнуть в ладоши, как они сорвутся с места и тяжелым, глухим стоном отзовется земля под их ногами…
У костра Волков разглядел двоих людей. Они сидели друг напротив друга, пили чай из кружек и, судя по жестикуляции, разговаривали. Один из них был в бело-красной куртке, и Олег понял, что это и есть Рыбаков.
Как было бы здорово услышать, о чем говорит преступник со вторым человеком, по-видимому сторожем! Но подойти поближе к костру Волков не решился – от края тайги, где он залег за пнем, и до самой насыпи шло открытое место – вырубка. Бандит мог заметить его и подстрелить, как куропатку…
«Подожду, когда они спать лягут! – решил Олег. – А уже потом к машинам переберусь – оттуда наблюдать удобнее… Интересно, есть собачка у сторожа или нет? Собачка сейчас была бы ой как некстати!.. Но, похоже, что мне повезло. Была бы собака – голос-то сразу подала бы, еще когда я из тайги выходил!»
Да… Сейчас, когда он так близок к цели, когда привалила такая удача (ведь могли же они с преступником разминуться, очень даже запросто могли!), надо было предусмотреть все, чтобы случайность не сорвала задержания… И так ошибок сделано больше, чем достаточно.
У Волкова затекла нога, и он переменил позу, поудобнее устраиваясь за пнем. От земли тянуло холодом, сыростью, и он понял, что здесь, на этой «позиции» ему долго не продержаться.
«Эх, чайку бы горяченького да хлебушка буханочку!.. – помечтал Волков. – Но нет. Видать, эту ночь мне без всякого комфорта придется перебиваться… Обидно, конечно, досадно, ну да ладно! На пустой желудок лучше думается, а мне как раз обстановочку оценить надо…
Итак, передо мною стоянка лесовозов. При ней ночной сторож. Шоферы, как видно, приедут сюда только утром… Это уже хорошо, что приедут, помощь мне будет, – размышлял Олег. – Хотя, какая помощь от безоружных людей? И разве я имею право их жизни опасности подвергать? У Рыбакова отличное пятизарядное ружье, патронов уйма, а у шоферов что? Разве только монтировки… Да и мой «Макаров», по правде говоря, детская хлопушка против пятизарядки…
Был бы автомат, – вздохнул он, – тогда мне и сам черт не брат! Но раз «Калашникова» нет, значит, остается у меня только одно преимущество – внезапность. И я его использую, это уж точно!
Так… Теперь надо подумать за противника, понять, что думает предпринять Рыбаков дальше, какой у него план.
Первое: как Рыбаков объяснил сторожу свое появление? Наплел, наверное, что работал в геологической партии. Работал это себе, работал, да вдруг радиограмма – мать-старушка тяжело заболела… Любят же эти «побегушники» у честного народа слезу выжать, ох и любят! Средство простое, а действует безотказно… Начальник партии, конечно, в положение вошел, отпуск предоставил. Но вот с вертолетом неувязочка вышла, не смогли прислать вертолет…
И решил тогда наш геолог пешочком выбираться на Большую землю! Сын-то у мамочки единственный, как не пойдешь! В пути повстречал местных охотников, рассказал про свою беду. Те помогли, показали прямик, что на лесовывозку выходит.
Такая уж история приключилась, брат лихой, помогай, чем сможешь!
Байка эта, конечно, примитивная, слезливая, но с верным прицелом. Народ у нас добрый, доверчивый – документы проверять никому и в голову не придет! Раз такая беда приключилась – и накормят, и обогреют, и спать положат, и подвезут куда надо…
Если рассказ «геолога» Рыбакова примерно такого содержания, то за жизнь сторожа можно не опасаться. Бандиту нет никакого смысла его убирать.
Зачем преступнику лишний шум, если он уже совсем в другой области находится? Он же догадывается, что милиция здесь его активно не ищет… Нет, «следить» Рыбакову нет никакого смысла!
Ну, а дальнейший план бандита в принципе ясен – переночует в вагончике, с первым рейсом лесовоза доберется до поселка. Там сядет на какой-нибудь катер – и поплыл себе до ближайшей железнодорожной станции. Продаст пятизарядку (за полцены возьмут и без документов), так что денег хватит, хоть до самого Черного моря кати…
Нет уж, дудки! Не дам я тебе по стране раскатывать! Погастролировал, пора и ответ держать!.. Но как же все-таки его брать?
Ночевать Рыбаков, конечно же, будет в вагончике – ночь холодная. Но мне лезть в вагончик слишком рискованно. Как осторожно ни заходи, все может случиться – дверь скрипнет, ногой за что-нибудь зацеплюсь в темноте… Да мало ли еще что? Тогда пиши пропало – ружье-то у него под рукой! К тому же в вагончике и мне оружие применять нельзя – пуля может отрикошетить, сторожа зацепить.
Стало быть, вариант с вагончиком отпадает. Придется мне тебя, гражданин Рыбаков, на открытом месте брать! Так сказать, в чистом поле, чтобы не смог ты своя каратистские штучки применить! И задерживать тебя я буду утром, когда по нужде выйдешь. Конечно, не особенно благородно с моей стороны, но ведь и от тебя благородства ждать не приходится… Так что пей пока чай, пей побольше!
«Решено, – подвел итог своим рассуждениям Волков. – Брать буду утром. Спросонья у него реакция не та будет, а это для меня важно».
Прошло несколько минут.
Волков увидел, что сторож встал. За ним, держа в руках ружье, поднялся и Рыбаков.
Они прошли в вагончик, и вскоре в его оконце затеплился неровный, пляшущий огонек свечи.
«Укладываются…» – с невольной завистью бесприютного человека подумал Олег. Он представил себе, как бы это было здорово – скинуть заледенелую резину сапог, отсыревшие портянки и нырнуть с головой под какой-нибудь тулуп или одеяло! На худой конец, сошел бы и брезентовый плащ…
Но о таком блаженстве сейчас приходилось только мечтать!
«Ну да ничего! Вот возьму Рыбакова, сдам в милицию и отосплюсь по-королевски… – пообещал себе он. – Будет и на нашей улице праздник!»
Вскоре огонек свечи в вагончике погас. Хлопнула дверь, и к костру возвратился сторож. Он потоптался немного, издали оглядывая машины, и, решив, видимо, что бдительность ему демонстрировать не перед кем, вернулся в вагончик. До слуха Олега донесся характерный лязг задвигаемой щеколды.
«Да, милок, не ведаешь, ты, однако, с каким «деятелем» придется тебе ночь коротать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19