Наконец она вышла в коридор. Ее глаза сияли, ямочки на щеках грозили поразить Рори в самое сердце.
– И это еще не все… – воодушевленно произнесла Джилли Скай.
Он с готовностью кивнул, словно в глубине души не желая, чтобы она отказалась от работы.
«Да… она твердый орешек!» – подумал Рори.
Десять лет назад он дал себе слово не связываться с сомнительными женщинами и пока держался.
– Вам действительно нравится? – спросил он.
– О-бо-жа-ю!.. – ответила она.
Он не смог скрыть своего удивления:
– Но почему?
Джилли потрогала костюм, висящий крайним в ряду. В котором, должно быть, дед Рори один раз ходил в кино, а потом повесил в эту комнату.
– Вы когда-нибудь носили школьную форму? – спросила она.
Он отрицательно покачал головой.
– А я носила. Серую с белыми оборками. Я носила ее с тринадцати лет. И дом моей бабушки был тоже серо-белым. Если задуматься, то он символизировал личность моей бабушки: холодный белый дополнялся серым. А это…
Она даже закружилась среди рядов одежды. И Рори почувствовал, что очарован ее энергией.
– Полотно, твид, голубое, зеленое… разные фасоны… стили…
Казалось, она готова была обнять всю гору одежды в этой комнате. Вдруг ее внимание привлекло еще что-то, она протянула руку, словно протягивая ее мужчине, и на свет божий показалось сценическое платье малинового цвета, совершенно чуждое официальному пуританскому стилю всей прочей одежды.
– Боже… как красиво… – прошептала она. Казалось, ее пальцы источают ласку, и Рори Кинкейд почувствовал, что возбуждается.
– Это… – ее голос был чуть громче шепота, – …так далеко от серого с белым. Оно говорит мне о живом, волнующем, как наша жизнь…
Рори Кинкейд даже взмок, слушая ее речи, от которых кровь в нем побежала быстрее, а перед глазами возник странный туман. Но почему? Он готов был убежать и не слушать Джилли Скай, но стоял как столб. А ведь ему сегодня предстояла важная встреча, а вместо этого он стоит и слушает о каких-то серых и белых цветах. Мало того, он почему-то делает шаг в комнату и рассматривает пресловутую одежду малинового цвета, которая оказалась женским бальным платьем в стиле Джинджера Роджерса. Может быть, это платье приоткрывало часть тайны из жизни его деда.
Джилли Скай ахнула, увидев, что платье расшито алмазами.
– Вот уж не думала, что в коллекции будут такие одеяния. Я думала, ваш дед был холостяком.
– Вот еще! – Рори засмеялся. – Разве можно назвать холостяком мужчину, который был женат шесть или семь раз?
Она странно взглянула на него.
«Идиот! – обругал он сам себя. – У тебя слишком длинный язык».
И он понял, что надо прекращать этот глупый разговор и идти заниматься приготовлениями к вечеринке. Рори Кинкейд никогда не говорил о своей семье, а если говорил, то как о покойнике хорошее. Однако вопреки своему решению он так и не сдвинулся с места. Джилли Скай словно пригвоздила его взглядом к полу. В этот момент она держала платье в руках, и воображение Рори вдруг нарисовало ее в этом платье – стройную, как греческая статуэтка, и соблазнительную, как карамель с корицей, которую он так любил. Впрочем, сравнение получилось не очень удачным. Однако возбуждение в нем достигло такого предела, что он опасался быть разоблаченным. Поэтому он повернулся боком и даже отступил за дверь.
– Эта одежда принадлежала всем женам вашего дедушки? – спросила она.
Теперь она обнаружила юбку, еще одно платье и костюм кремового цвета.
– Может быть… – ответил он коротко, чтобы скрыть ч: вое состояние. – Кому-то из многочисленных жен. Официально он был женат четыре раза. Но я помню, что женщин здесь было много. Она порхали по комнатам, как бабочки.
Джилли, как показалось ему, жалобно заморгала ресницами.
– По-моему, их было не меньше одиннадцати, – добавил Рори. – Но это только деда. Еще были женщины отца…
И вдруг он догадался. Господи! Его прошиб холодный пот – она просто выспрашивает его о личной жизни деда. Он уже видел газетные заголовки: «Сексуальная жизнь миллиардера», «Женщины-однодневки в кровати Кинкейда-старшего». Лично для него та жизнь, которую вели его дед и отец, ассоциировалась с вполне конкретным словом – дерьмо. Дерьмо, которым оправдывались огромные расходы в течение многих лет.
Наконец она отвела взгляд своих зеленых глаз, и Рори на мгновение вздохнул с облегчением.
– А дальше что? – теперь она не смотрела на него, а выискивала на вешалках неизвестно еще какие улики прошлой жизни. – Это действительно все их вещи?
Рори непонятно почему покорно отвечал:
– Да… мой отец и дед были знатоками женщин, но только тех женщин, которые не претендовали на свой гардероб, – пошутил он. – Некоторые из них оставляли даже детей…
Она так взглянула на него, что он понял, что проговорился, и замолчал. Однако Джилли среагировала вполне естественно:
– А мать Айрис?..
Рори сделал жест, которым сдают карты:
– Упорхнула, как и все…
Джилли стало почти плохо. Однако Рори, казалось, не замечает ее состояния.
«Пусть знает… – думал он, – пусть знает, что и мне горько за беспутство деда и отца». Для него та жизнь, которую они вели, никогда не казалась настоящей. И он думал, что виной всему – нравы Лос-Анджелеса, жаркий климат и распущенность женщин. Джилли Скай сказала:
– Да, судьба у вашего деда такая же незавидная, как и у его жен.
И опять он попался на желании все рассказать.
– Разумеется, вы вправе назвать это как угодно. Правда заключается в том, что все мужчины Кэйдвотера расстаются со своими любимыми женщинами.
С этими словами он откланялся и ушел. И уже в коридоре понял, что с ним происходит что-то странное: ожидание вечеринки потеряло для него всю прелесть предвкушения, мало того, он с непонятым раздражением подумал, что все эти сенаторы и помощники сенаторов, а также секретари и просто политические прилипалы всех мастей ему совершенно неинтересны.
Через два часа Джилли устала. Она начала с левого ряда, но не добралась и до середины. К каждой вещи она прикрепляла бирку, на которой значился номер по каталогу. Затем эту вещь она перевешивала на свободную вешалку справа. Последним был мужской костюм 30-х годов. Наконец Джилли решила, что быстрее будет сразу вносить данные в компьютер, принесла его и продолжила работу.
Мысленно она возвращалась к утреннему разговору с Рори. И ей совершенно не хотелось его видеть. Уж слишком он ей нравился – высокий, смуглый и голубоглазый. Такой тип мужчин всегда казался ей привлекательным. Однако ее смущали его высказывания. Ясно было, что Рори Кинкейд недолюбливает женщин. В его словах проскакивали скептические нотки. Возможно, причиной был опыт молодости. Потом она подумала о Ким Салливан. По мнению Рори Кинкейда, Ким Салливан сама отказалась от дочери. Джилли Скай понимала, что правда где-то посередине, что и Рори Кинкейд, и Ким Салливан правы каждый по-своему. И сама Джилли не сможет решить проблему Айрис. Потом ей в руки попала большая женская шляпа, и ее мысли потекли в другом русле. Она вдруг представила себя на пляже в этой шляпе, и мужчину в белой одежде, скачущего на белой лошади. Ее сердечко сладко замирает от лошадиного топота и его крика. Вот он настигает ее, и сильные руки подхватывают ее и сажают в седло. Его глаза так близко, что ей страшно смотреть в них. Он наклоняется и шепчет ей: «Моя любовь, я увезу тебя в замок».
Она горько вздохнула, потому что не могла придумать, как окажется на пляже и что будет там делать. Впрочем, она знала, чем кончаются такие фантазии. Разумеется, большой любовью.
В этот момент она услышала звук открываемой в коридоре двери и подумала, что вот он сейчас появится – ее рыцарь, о котором она мечтала, но раздались детские шаги, а потом одежда на вешалке закачалась.
Джилли громко спросила:
– Айрис, это ты?
Вместо ответа одежда еще сильнее закачалась, а вешалки заскрипели. Джилли подумала, что девочка стесняется, что, возможно, она не помнит Джилли, потому что вчера в спальне она была полусонной.
Делая вид, что занята, Джилли краем глаз следила за вешалкой. Но вот она покачнулась и появилась Айрис.
Джилли плохо себе представляла, как надо вести себя с маленькими девочками. В детстве она была лишена ласки и внимания родителей и бабушки. Единственное, что она хорошо запомнила, – одиночество. Но она сразу поняла, в какую игру играет Айрис – ей нравилось наблюдать за взрослыми, и поэтому приняла ее игру.
Джилли взяла широкополую дамскую шляпу, украшенную страусовыми перьями. Лучшей приманки, чтобы заинтересовать Айрис, нельзя было и придумать. Как бы случайно Джилли уронила шляпу, и та спланировала на пол рядом с Айрис. А когда подошла, чтобы найти ее, нос к носу столкнулась с Айрис. Девочка сидела в кресле, надвинув шляпу на глаза. Джилли Скай осторожно приподняла шляпу и сказала:
– Ой, кто это здесь?
У Айрис были темно-голубые глаза, которые смотрели на Джилли совершенно спокойно.
– Мы снова встретились, – сказала Джилли. Айрис вскочила, сдернула шляпу, при этом одно перо сломалось и повисло, как собачий хвост.
– Вы – та леди, которая дала мне воды, – радостно сказала Айрис.
Джилли с удивлением посмотрела на одежду Айрис. Бархатная шляпа идеально подходила к черному платью на девочке. Платье было длиннополым, с длинными рукавами, с воротником-стойкой, расшитое по низу золотыми кружевами.
– Ты играешь в переодевание? – спросила Джилли. Неожиданно Айрис опустила глаза.
– Нет, Рори мне его дал.
– Отлично! – воскликнула Джилли. – Оно тебе так идет!
Джилли сама обожала переодеваться, но наряд Айрис совершенно не подходил четырехлетней девочке, скорее, он был предназначен для аудиенций с королевой.
Джилли Скай догадалась, что Рори совершенно не знает, во что надо одевать детей.
– Что ты делала утром? – спросила Джилли.
– Помогала миссис Мэк.
Миссис Мэк была экономкой. Она сама представилась Джилли после ухода Рори. Джилли заметила пятно на одном из рукавов Айрис.
– Бьюсь об заклад, ты помогала миссис Мэк убирать в комнате?
Айрис кивнула, сунула в рот большой палец и уже его не вынимала.
Джилли понравилось, что Айрис ведет себя очень спокойно. Она вспомнила, что до пяти лет тоже сосала большой палец, пока бабушка не попросила дантиста сделать такое приспособление, которое Джилли надевали на ночь. Как только она забывалась и засовывала палец в рот, острые металлические иголки больно кололи палец. До сих пор она помнит, что просыпалась от этой боли.
– Ты не знаешь, нас будут кормить? – спросила Джилли.
Желудок Айрис заурчал, и девочка засмеялась.
– Даты, я вижу, уже готова к ленчу? – Айрис кивнула, не вынимая пальца изо рта.
– Я тоже хочу есть, – сказала Джилли и сняла бархатную шляпу с головы Айрис. – Пойдем поищем что-нибудь поесть. Миссис Мэк забрала мою коробку с ленчем. Она сказала, что коробка будет в холодильнике на кухне. Ты мне покажешь, где это?
Айрис кивнула.
– У вас есть коробка с ленчем?
Джилли привезла еду с собой, и теперь она стояла где-то в холодильнике.
– Да, конечно. А у тебя? – Айрис покачала головой.
– Я всегда ем на кухне.
– Я поняла. – Джилли пошла с Айрис по коридору. – А кто делает тебе ленч? Миссис Мэк?
– Рори… – сказала Айрис. – Он говорит, чтоу миссис Мэк и так не хватает времени.
Джилли было чему удивиться. Оказывается, Рори Кинкейд сам одевает ребенка, сам готовит еду, у Айрис нет даже няни.
– А няня? Няня у тебя есть?
– Няня была, но ее уволили…
– Уволили? – удивилась Джилли.
– Да, – важно сказала Айрис. – Первая была соней, а вторая выпила бутылку виски. А что такое виски?
– Виски? Девочка моя, я и сама не знаю. – Джилли даже рассердилась. Мало того, что девочка лишена матери и отца, так еще за ней ухаживает сам Рори Кинкейд – одевает в нелепые черные платья.
Айрис привела Джилли на кухню, которая оказалась такой же большой, как магазин Джилли. Скрытые в потолке светильники придавали помещению помпезный вид, впечатление от которого усиливалось мраморными столами для приготовления пищи, разнокалиберной кухонной техникой и сверкающей металлической посудой. Джилли так удивилась, что не сразу заметила Рори Кинкейда, который что-то доставал из холодильника.
Рори с удивлением посмотрел на них.
– Айрис, любовь моя, я только что собирался идти искать тебя. Твой ленч почти готов.
Он снова открыл холодильник и заглянул внутрь.
– Я понял, что это ваша еда. – Он повернулся к Джилли Скай, показывая на коробку для ленча «Затерянные в космосе». – Ваше?
Ей почему-то не хотелось признаваться в этом. Она чувствовала, что Рори имеет над ней какую-то власть, которая была сильнее ее воли. И она вдруг неожиданно для самой себя подошла к нему. Впрочем, все было немного не так. Сознание ее фиксировало не только что она делала, но и каждый шаг, каждый вдох и каждое ощущение при этом. Первое, что привлекло ее внимание, – это его ноги.
«Странно, – подумала она отрешенно, – я никогда не смотрела на ноги мужчин».
Потом она поняла, что именно эта мысль странным образом возбуждает тело, и возбуждение начинается откуда-то из живота и волнами разбегается по телу. О Боже, она почувствовала, как напряглись ее соски. Она даже облизнула губы, словно испытывала жажду. Второе, что притягивало ее как магнитом, были его глаза. Голубые и серьезные. Казалось, они заставляют ее глубоко дышать.
«Я порочна… – думала она, – я страшна порочна…»
И третье, что она поняла, – причиной ее порочности были не отдельные части его тела, а весь Рори Кинкейд, который, бледнея, наблюдал, как она подходит к нему.
«Права была бабушка, права… – думала Джилли. – Я порочна от рождения…»
Она молила только об одном – чтобы он ничего не заметил. А когда подошла, то все сразу прошло. Его лицо было безразличным. Но когда Джилли попробовала забрать у Рори коробку с ленчем, он не сразу ее отдал. Взгляд Джилли переместился с коробки, на которой красовался робот и маленький Вилли Робинсон, на побелевшие костяшки пальцев Рори, потом – выше, пока она не встретилась с его взглядом. У Джилли пересохло во рту, аппетит пропал, и она сглотнула слюну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31