Какого черта он завел этот разговор именно сейчас? Он чуть не потерял ее сегодня, а теперь пристал со своей дурацкой ревностью. И ради чего? Если она и собирается замуж за этого человека, ему-то какое дело? Он не может ей помешать.
Да, иногда он в мечтах заносился так далеко, что представлял себе их совместное будущее, но каждый раз его иллюзии разбивались о непреодолимые преграды. Ее мать сразу расставила все по местам. И все же ему было нестерпимо больно – особенно сейчас, когда Блэр так много для него значила.
И тут, проклиная себя за эгоизм, Калеб шагнул к ее постели.
– Блэр, – тихонько позвал он, видя, как дрожат ее плечи.
Она ничего не ответила.
Ее лицо было белым, как больничная рубашка, а рука, лежавшая поверх одеяла, казалась хрупкой, как стебелек розы. Ее спина и плечи… О Боже… Он не мог отвести глаз от нежных, изящных линий ее тела, полускрытых бесформенной рубашкой. Горло его сжалось, он не мог вымолвить ни слова.
– Блэр, тебе больно? – прошептал наконец Калеб, справившись с волнением.
Блэр повернулась к нему, и сердце ее сжалось – такая мука сквозила в его напряженных чертах. Ей стало нестерпимо жалко его. Она улыбнулась сквозь слезы:
– Нет… не очень. Тело ноет, словно его колотили, как боксерскую грушу.
Он улыбнулся ей в ответ – несмело, медленно, словно забыл, как это делается.
– Я рад, что ты не стала настаивать на возвращении домой, – хрипло промолвил он, глядя как зачарованный на капельки слез, дрожавшие на ее ресницах.
Блэр отвела взгляд:
– Я хотела, но теперь… теперь мне лучше остаться здесь.
Калеб нахмурился:
– Ты боишься возвращаться домой?
– Да, – коротко ответила она.
«Таннер, будь ты проклят! Ты за это заплатишь сполна. Клянусь!»
– Не бойся, – мягко произнес он вслух. – С этого дня тебя будут охранять круглосуточно.
Блэр попыталась улыбнуться.
– Могу себе представить.
– Мы поймаем Таннера.
Блэр молча кивнула, и слезы покатились по ее щекам.
– Блэр… прошу тебя… не плачь, – чуть слышно сказал Калеб.
Она протянула к нему руки и прошептала:
– Обними меня.
Не дожидаясь очередного приглашения, Калеб опустился рядом с ней на край кровати и обнял.
– О Калеб! – выдохнула Блэр, прильнув к нему всем телом.
Сейчас ему было достаточно обнимать ее и прислушиваться к биению ее сердца. Но Блэр внезапно приподняла лицо, и их губы встретились в страстном поцелуе. Калеб пил из этого живительного источника, постепенно теряя контроль над собой и плывя по течению.
Прошло некоторое время, и он, улыбнувшись, отстранился.
– Что будет, если нас застанут в таком положении?
Блэр наморщила лоб.
– О, я об этом как-то не подумала, – промолвила она и метнула взгляд в сторону двери.
– Держу пари, меня вышвырнут отсюда в два счета.
– Возможно, ты прав.
Он склонил голову к ее лицу:
– Как ты думаешь, мне лучше уйти?
– А ты этого хочешь?
– Нет.
Она пожала плечами:
– Тогда оставайся.
– Ты рискуешь.
– Я хочу, чтобы ты был рядом и обнимал меня.
Калеб вскинул брови:
– Здесь, на кровати?
– Да.
– Но все-таки – что, если нас застанут?
– Застанут так застанут.
Калеб провел рукой по ее волосам и пробормотал:
– Будь по-твоему.
– Замечательно, – прошептала Блэр, положив голову к нему на плечо и чувствуя себя в полной безопасности в его объятиях. Они опустили кровать в горизонтальное положение, и через минуту в палате стихли все звуки.
«Боже правый, – думал Калеб, – оказывается, чтобы попасть в рай, надо сначала пройти через ад».
Весеннее утро выдалось ясным и прохладным. Калеб остановился у «Макдоналдса» и взял себе кофе и гамбургер. Было еще рано. Горожане спешили на работу. Покончив с завтраком, он выбросил пластмассовый стаканчик в ближайший мусорный бак и вышел на улицу.
Он завел мотор, и его мысли тут же вернулись к Блэр. Впрочем, он и не переставал о ней думать. Воспоминания о вчерашнем вечере вызвали у него легкую улыбку. Ему до сих пор не верилось, что их так и не застали за вопиющим нарушением больничного режима. Странно, что за все время, пока он лежал рядом с Блэр, в палату не вошла медсестра.
И только после того как Блэр заснула, Калеб потихоньку высвободился из ее объятий и, встав с кровати, еще долго смотрел на нее спящую. Затем, резко развернувшись, он вышел из палаты и поехал домой, где принял холодный душ, чтобы как-то снять напряжение последних часов.
Сегодня утром он решил было сначала поехать в больницу, но потом передумал. Было еще слишком рано, и Блэр охраняли. Она в безопасности, и это сейчас самое главное.
Но с Таннером надо что-то решать. Калеб подъехал к зданию своего бюро и, припарковав машину, взбежал на крыльцо. Было восемь часов утра. Он приостановился у двери офиса Уоррела. Его босс выглядел так, словно провел в кабинете всю ночь, – рукава закатаны, галстук развязан, на столе недопитый кофе.
Когда Калеб вошел, Уоррел поднял голову.
– Доброе утро, – сказал Калеб, подумав про себя, что даже в таком растрепанном виде Уоррел смотрится респектабельно и внушительно. Редкие волосы аккуратно причесаны, подбородок гладко выбрит. Свежая рубашка, выглаженная и накрахмаленная. Бежевые брюки и коричневый пиджак без единой морщинки.
Калеб не мог себе даже представить офис без Уоррела. Да и вряд ли Джек когда-нибудь оставит службу. Он сказал это так, сгоряча.
– Где тебя носит, черт подери? – проворчал Уоррел.
Калеб пожал плечами:
– Заехал выпить кофе. А что?
Уоррел подошел к столику, на котором стояла кофеварка, и налил себе кофе.
– А то, что я названиваю тебе домой уже целый час.
Калеб замер, но голос его прозвучал спокойно.
– Что-нибудь серьезное?
– Поверишь ли, если я скажу, что нам выпал счастливый билет? – спросил Уоррел, усаживаясь за стол. Глаза его радостно сверкнули.
Калеб ударил кулаком о ладонь:
– Таннер?
– А кто же еще? – Уоррел довольно ухмыльнулся и отпил кофе.
– Черт подери! – воскликнул Калеб. – Детали, детали, рассказывай все по порядку!
– Случилось так, как мы и предполагали. Таннер позвонил из своего пентхауса, и мы прослушали его разговор. Как только я положил трубку, сразу принялся тебя разыскивать.
Калебу не сиделось на месте.
– Все благодаря степлеру? Блэр обрадуется, когда узнает об этом. Она переживала, что ей так и не удалось ничем нам помочь.
При упоминании о Блэр Уоррел помрачнел:
– Как она? Черт, все так завертелось, что я не успел даже ее проведать. Она действительно в порядке?
Калеб тоже посерьезнел и ответил:
– Вчера вечером она чувствовала себя вполне сносно, вот только ее душевное состояние… – Он не закончил фразу.
– Оставляет желать лучшего, – договорил за него Уоррел. – Так?
– В общем, да. Иначе она ни за что не согласилась бы остаться в больнице на ночь.
Уоррел улыбнулся:
– Она сильная женщина – это я точно знаю. Однако я рад, что Блэр сейчас в безопасности, тем более что Таннер снова объявился.
– Когда он назначил встречу? – спросил Калеб, присаживаясь на край письменного стола Уоррела и доставая из кармана сигареты.
– Сегодня, в парке «Золотые Ворота». В два часа.
– Черт, так скоро, – пробормотал Калеб, вскакивая и вновь принимаясь расхаживать по кабинету.
– Вот и я о том же, – добавил Уоррел, усмехаясь. Но в следующую секунду лицо его приняло суровое и сосредоточенное выражение. – Но мы будем готовы, не сомневайся. Я уже запустил машину.
– Таннер мой, Джек, – прорычал Калеб.
У Уоррела заходили желваки на скулах.
– Я продолжаю настаивать на том, чтобы все было по закону.
– Но я же дал тебе слово, помнишь? – горячо возразил Калеб.
Уоррел заметно успокоился.
– Садись, – сказал он, – и давай подумаем, как лучше отпраздновать эту «встречу».
– Существует только один способ, – откликнулся Калеб, расхаживая по офису, как тигр в клетке. – Надо будет связать подарочек, запаковать его и отправить в руки правосудия.
– Черт подери, да сядешь ты наконец? Я не могу думать, когда ты мелькаешь.
Калеб со вздохом опустился в кожаное кресло, сверля Уоррела своими черными глазами.
– Нам нельзя допускать ошибок. Если все проводить по закону, его пришлось бы ловить в закрытом тюремном дворе, из которого и мышь не улизнет.
– Я поручаю это тебе, Калеб. Вызовешь снайперов.
– Все будет как надо.
– Тогда давай разрабатывать план операции.
Калеб подался вперед:
– Я слушаю тебя.
Калеб говорил по миниатюрной рации, прикрепленной к карману его рубашки.
– Прием, Диверс. Что видно? – спросил Калеб, оглядывая участок парка, на котором он и еще несколько агентов поджидали Таннера и русского.
Со своей позиции под огромным раскидистым деревом Калеб мог видеть холм, поросший кустарником, где была спрятана видеокамера. Даже приглядевшись, ее невозможно было обнаружить. Кроме того, у Таннера нет оснований для подозрений, и он вряд ли будет обшаривать окрестности.
– Диверс, ты что, уснул там? – снова спросил Калеб.
– Нет, сэр, пока ничего, – услышал он наконец ответ. – А у вас?
– Тоже ничего, – промолвил Калеб, взглянув на часы. Только половина второго. Он выругался. Время тянется как резина.
– У меня есть сообщение, – послышался другой голос.
Рация затрещала, но Калеб быстро настроился на нужную волну.
– Вижу парня и девушку. Во всяком случае, мне так кажется – они целуются прямо у меня на виду.
– Это ты, Спрайт? – ледяным тоном спросил Калеб.
– Да, сэр!
– Прекрати свои штучки и займись делом.
– Слушаю, сэр, – ответил Спрайт, сразу посерьезнев.
– Камера может вращаться?
– Да, ее только что проверяли, – сказал Спрайт. – У нас все в порядке.
– Смотрите, отвечаете головой, – предупредил Калеб. Затем, обращаясь ко всем вместе, добавил: – Запомните, приближаться только по моему сигналу. Никакой самодеятельности, понятно? Мы должны заснять их на пленку и взять живыми.
После того как каждый из офицеров получил от него соответствующие указания, Калеб прислонился к стволу дерева и закурил, притворяясь обычным отдыхающим, которых так много бывает в парке субботними погожими деньками. Одет он был в джинсы и рубашку, костюм дополняли кроссовки и белые носки.
Его люди были одеты примерно так же, чтобы не выделяться из толпы туристов и отдыхающих, наводнивших парк в этот майский солнечный день.
Калеб вскинул голову. На небе ни облачка. В ясной голубизне виднеется еле заметная точка – самолет. Вздохнув, он уловил аромат цветов.
Внезапно его мысли вновь обратились к Блэр. Должно быть, она сейчас дома, в окружении семьи, и думать забыла о Калебе Ханте. А когда Таннер будет наконец сидеть в тюрьме, то и совсем забудет про него…
«Прекрати, Хант!»
Мысленно встряхнувшись, он снова посмотрел на часы. Стрелки подходили к двум.
– Калеб.
Он насторожился и внутренне подобрался.
– Видишь что-нибудь, Диверс?
– Да, черный лимузин с серым верхом заворачивает к южным воротам парка. Стекла затемнены, число пассажиров неизвестно. Повторяю. Число пассажиров неизвестно.
– Не спускай с него глаз, Диверс, – приказал Калеб. – Спрайт, стой рядом с видеокамерой. Я меняю позицию.
Калеб бросился бегом по газону к южному входу. Очутившись там, он спрятался за раскидистым деревом и кивнул Спрайту.
Диверс снова вышел на связь:
– Калеб, Таннер выходит из машины, на нем темно-синий костюм и белая рубашка.
– Я все понял. Вижу его. Всем приготовиться.
Калеб наблюдал, как Таннер остановился рядом с автомобилем и огляделся. Потом снова наклонился, что-то сказал шоферу и пошел по дорожке к огромному искрящемуся фонтану.
У Калеба гулко стучало сердце.
Приблизившись к фонтану, Таннер остановился и сел на скамейку. Он был один.
Калеб вытер пот со лба платком и продолжал наблюдение.
– Калеб. – Это был Уоррел.
– Да, шеф?
– Все под контролем?
– Под контролем.
Раздался легкий треск, но связь тут же наладилась. Калеб улыбнулся: Уоррел готов сам примчаться сюда, если что-то пойдет не так, как задумано.
Таннер не двигался.
– Хант, это Диверс. Невысокий лысый человек с дипломатом направляется в вашу сторону.
Калеб встрепенулся – русский!
– Объект под наблюдением, – произнес он наконец, не сводя глаз с разворачивающейся перед ним сцены.
Человек с кейсом оказался толстеньким коротышкой. Он уселся на противоположном конце скамьи, которую занял Таннер. Ни тот ни другой даже не взглянули друг на друга, но Калеб заметил, что они шевелят губами, уставившись перед собой.
Калеб снова заговорил:
– Голубки воркуют на скамейке.
Тишина.
И тут русский положил дипломат на скамейку и отошел в сторону якобы для того, чтобы покормить голубей из маленького пакетика с поп-корном, который он вынул из кармана.
Вот! Конверт! Калеб затаил дыхание.
Таннер подхватил чемодан и оставил на скамейке конверт. Русский вернулся и забрал конверт, сунув его в карман пиджака. Оба, русский и Таннер, обменялись несколькими фразами.
Есть!
– Вперед! – приказал Калеб, направляясь к Таннеру.
И вот тут-то все и началось!
Таннер обернулся, заморгал, как будто что-то попало ему в глаз, на лице его отобразился ужас.
Калеб проследовал за его взглядом.
Камера! Таннер заметил камеру. Солнечный луч упал на объектив, и тот сверкнул, как молния.
«Тысяча чертей!» Сердце Калеба готово было выпрыгнуть из груди.
Едва Калеб сделал шаг, Таннер крикнул что-то русскому, и они бросились бежать.
Калеб рванулся с места.
– Остановите русского! – крикнул он напоследок. – Таннер мой! – Краем глаза он видел, как русский с размаху налетел на Диверса. Так, один есть.
Калеб несся за Таннером, не спуская глаз с его спины. Таннер обернулся через плечо. Это он сделал зря – потерял скорость. Калеб в два прыжка нагнал его и подставил ему подножку.
Таннер рухнул на землю вместе с Калебом. Но когда он поднялся, Калеб уже тоже был на ногах.
– Ублюдок! – выкрикнул Таннер. – Тебе меня не достать.
Калеб ударил его в левый бок. Таннера отбросило к дереву, колени его подогнулись, но он не упал, а, собравшись, ринулся на Калеба. Но оказался не слишком проворным. Калеб успел отскочить и снова ударил его в бок. Таннер прикрылся рукой и с размаху ударил Калеба в солнечное сплетение, но удар оказался скользящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24