И если он её узнает и станет задавать вопросы, наверняка её задержат в Найроби и отправят обратно.
Какое наказание полагается за путешествие с фальшивыми документами? Почему она не подумала об этом раньше? Лэш Холден что-то говорил об этом, но она как-то не задумалась. А нужно было…
Собеседник мистера Доулинга снова заговорил, на этот раз ещё громче, но на более актуальную тему:
— Меня всегда тошнит — особенно в самолётах. Это мой желудок. Может быть из-за высоты — не знаю. Да, мы на земле, но я все ещё чувствую себя плохо, и так все время. Ещё хуже над морем. Я просто умираю, когда мы летим над морем. А что, если над морем заглохнут моторы? Что тогда будет? Мы все утонем! Это ужасно!
Непохоже, что ему так плохо, — подумала Дэни. — Он просто напуган! Как и я…
Ларри Доулинг поймал её взгляд, ухмыльнулся, и незаметно паника сошла на нет. Он репортёр и, возможно, опасен, но кажется надёжным человеком. Внезапно ей показалось, что тётя Хэрриет могла бы ему доверять. Странно…
Дэни услышав, что пассажиров до Найроби просят вернуться на свои места, и торопливо поднялась. Схватив пальто и сумочку, она поспешила к выходу вместе с другими пассажирами.
Лэшмер Дж. Холден не двигался, и когда она перешагивала через него, чтобы занять своё место, не пошевелился. Похоже было, что его ничто не волнует, и Дэни, внезапно это осознав, почувствовала себя потерянной, покинутой и очень одинокой. До этого момента он чувствовала себя простым членом команды, вместе с Лэшем управляющим штурвалом. Он должен был успешно доставить её в порт при условии, что она будет делать все, что ей скажут. Теперь она не была так уверена.
В лучах средиземноморского солнца Лэшмер Холден казался гораздо моложе. Его волосы были растрёпаны, он выглядел бледным и небритым. Она оглядела его недоверчиво и критически, потом — материнский инстинкт взял верх — наклонилась, ослабила ему галстук, который сбился куда-то к правому уху, и опустила шторку, чтобы солнце не падало на лицо.
Два краснолицых джентльмена — колониста, сидевших сразу же за ней, начали ритмично похрапывать. Ей захотелось последовать их примеру и заснуть снова, чтобы избежать тревожных размышлений. Но Дэни была слишком взволнована, к тому же нужно было написать письмо. Письмо, все объясняющее полиции.
Дэни осторожно встала и достала с полки над головой кейс. Со странным удивлением она заметила табличку, гласящую, что это собственность Ады Китчелл. Положив бумагу перед собой и взяв ручку, Дэни поняла, что это не так просто, как она предполагала.
Она вспомнила все случившееся за последние сутки и удивилась собственной глупости. Может быть, гипнотическое влияние на неё оказал алкоголь? Она была напугана, смущена и абсолютно уверена, что ничто не должно помешать ей совершить долгожданное путешествие на Занзибар. А в таком состоянии была готова согласиться даже на самый абсурдный план. Теперь у неё было время все обдумать, и нелепость собственного поведения становилась все яснее.
Она делала именно то, чего от неё ожидали. Она паниковала, глупо себя вела, всех подозревала. Она позволила кому-то себя подставить, чтобы избежать обвинения в убийстве. Она стала укрывателем улик, и это непростительная ошибка. Будь у неё голова на плечах, она сразу же позвонила бы в полицию, даже если пришлось бы отложить поездку или вовсе ей пожертвовать. Тогда полицейские нашли бы пистолет — и без её отпечатков на нем. Если бы она все им рассказала, это могло помочь сразу выйти на след настоящего убийцы, вместо того, чтобы пытаться разыскать её следы.
Дэни с суровой честностью подумала, какой она была эгоистичной и доверчивой. Она мешала правосудию и играла на руку убийце. Ей было интересно, когда полиция выяснит, что посетительницей мистера Ханивуда была мисс Дэни Эштон, если она не сообщит об этом сама. Возможно, этого никогда не узнают. И лучше было бы вообще ничего не сообщать — пусть все идёт, как есть. Её могли обвинить в использовании чужого паспорта или в препятствовании правосудию? Но ведь она только хотела увидеть Занзибар. Занзибар и Кивулими…
Пару лет назад Лоррейн прислала ей несколько фотографий Кивулими. Они прибыли в холодное, мокрое, грустное ноябрьское утро и внесли в лишённый всякой романтики дом тёти Хэрриэт дыхание волшебства. "В саду много деревьев, — писала Лоррейн, — и манго, и огненно-красные цветы, и множество апельсиновых деревьев. Они чудесно пахнут и дарят тень и прохладу. Я думаю, вот почему это место так называется. «Кивулими» значит «Дом теней».
Дэни положила бумагу и ручку обратно в кейс и вернула его на полку. Все было слишком сложно. Нужно подождать и толком изложить все Лоррейн и Тайсону. Лоррейн подумает, что это очень захватывающе, Тайсон, наверное, придёт в ярость. Но они смогут разобраться в этой проблеме и будут знать, что делать дальше.
Она вновь села. Ей было холодно, она чувствовала себя покинутой, к тому же ей было немного стыдно. Если бы только Лэш проснулся! Но Холден, казалось, собирался проспать ещё очень долго. Дэни смотрела на него с нарастающей враждебностью.
Во всем виноват Лэш, — внезапно решила она. — Если бы не он… и его дурацкая кошка!
Лёгкий запах духов «диориссимо» перебил запах сигаретного дыма, антисептических средств и обивки. Дэни заметила, что позади породистого профиля Холдена появился женский силуэт в норковом манто.
Амэлфи Гордон стояла позади него в проходе и смотрела на бесчувственное тело, слегка нахмурив брови. На её лице было странное выражение — смесь размышления, сомнения и досады. В тени задёрнутой занавески, освещённая сзади, она казалось ещё светлее и обворожительнее, чем всегда. Невозможно было поверить, что ей уже под сорок, и что она училась в школе с матерью Дэни. Она подняла дивные длинные чёрные ресницы и окинула Дэни невидящим и абсолютно незаинтересованным взглядом, каким некоторые женщины смотрят на слуг или прекрасные дамы — на своих скромных и непривлекательных сестёр.
Этот взгляд вызвал у Дэни внезапную острую реакцию, которая, возможно, отразилось на её лице. Из зеленоватых глаз миссис Гордон исчезла отрешённость. Она оглядела Дэни с ног до головы, отметила её молодость, не упустила ни одной детали её одежды и внешности и нахмурились ещё больше. Потом спокойно спросила:
— Вы, должно быть, секретарша Лэша… мистера Холдена? Я думала, он возьмёт Аду.
— Она не смогла, — коротко ответила Дэни, от смущения краснея все больше.
— А…
Было очевидно, что миссис Гордон не слишком интересовали секретарши Лэша, поскольку больше вопросов она не задавала. Но что-то во взгляде Дэни её разозлило, она снова посмотрела на спящего Лэша, потом осторожно, очень медленно протянула тонкую белую руку и убрала непослушную прядь волос, упавшую на лоб.
Этот необыкновенно собственнический жест был весьма многозначителен… Сделав его, миссис Гордон улыбнулась и пошла по проходу в женскую комнату.
Дэни затихла, чувствуя себя потрясённой, беспричинно злой и расстроенной. Что, если миссис Гордон спросит её имя, а она скажет «Китчелл»? Что тогда случится! «Но вы не Ада Китчелл. Я её знаю». Что ей ответить? Две рыжие секретарши с одной фамилией — такое трудно объяснить. Только если они не сестры… Если миссис Гордон её спросит, она станет сестрой Ады. Лэш должен был помнить, что миссис Гордон знает его бывшую секретаршу, и предупредить Дэни.
Она повернулась и снова посмотрела на него. Опасение сменилось абсолютно нелогичной злостью. Дэни наклонилась к нему и сбросила прядь волос обратно на лоб.
Пусть она увидит, — подумала девушка.
Стюардесса разнесла чай. Два колониста, сидевших позади, проснулись и начали долгую дискуссию по поводу рассовых проблем в Кении. Тощий араб, которого Дэни впервые увидела в холле «Эрлайна» — или, может быть, в Маркет-Лидоне? — прошёл по проходу. Один из мужчин позади неё понизил голос и сказал:
— Видел, кто это? Салим Абейд — парень, которого называют Джемб.
— Думаю, ты прав. Интересно, что он делал в Лондоне?
— Что-нибудь для наших арабских радикалов и мусульманских фанатиков, полагаю. Не понимаю, почему мы позволяем подобным типам там появляться. От них ничего хорошего не дождёшься. Скоро все в этом убедятся!
— Я часто слышал, — говорил второй, — что он способный парень. Говорят, он тем же занимается на Занзибаре.
— Верю. Это беда для Занзибара. Он мне всегда казался мирным оазисом в пустыне политиков и власть имущих. Но Джемб и его банда изменят все… Если смогут. Занзибар — это маленький рай, а Джемб — дьявольский змей. Я когда-нибудь говорил тебе…
Говорящий снова понизил голос, поскольку предмет их разговора направлялся обратно к своему месту, и больше не было произнесено ни слова ни о Занзибаре, ни о человеке по прозвищу Джемб.
Дневной свет угасал, и Дэни подняла шторку. Они все ещё летели над морем. Хорошо бы что-нибудь почитать или поговорить с кем-нибудь, чтобы успокоить нервы и отвлечься от мыслей о мистере Ханивуде и убийстве. Парочка за ней, исчерпав все политические темы и обсудив судьбу Кении, перешла к нервирующей теме воздушных катастроф. Начали они с очень грустной истории о поселенце, который летел с семьёй в Найроби, но вынужден был совершить посадку в пустынной местности, где все умерли от жажды, так и не дождавшись помощи. Вторая история был о джентльмене по имени Блотто Кутс, который упал в море у Момбасы и был съеден акулами. И третья посвящалась некой Тутс Парбури-Бассет, которая врезалась в кратер потухшего вулкана, убив себя, двух друзей и африканского мальчика…
— Наверное, попала в воздушный поток, или мотор отказал, — радостно вещал рассказчик. — Нашли их лишь на следующий день. Ужасная каша. Ошмётки тел были разбросаны по всей округе — непонятно, кто есть кто. Ты слышал о том лайнере, что упал в Средиземное море в прошлый вторник? Подумай об этом. Наверное, как раз там, где мы сейчас пролетаем. Сорок восемь человек на борту и…
Араб Джемб вскочил и почти побежал по проходу, бросив на говорящего злой взгляд. Похоже, он тоже слышал их разговор. Дэни вспомнила его недавнее признание: «Мне всегда плохо, особенно над морем…что, если двигатели откажут? Тогда мы все утонем! Это ужасно!»
Что он чувствует, — думала Дэни, — вглядываясь в необъятные морские просторы внизу и спрашивая себя, есть ли акулы в Средиземном море? Она прекрасно знала, что у побережья Момбасы их полно. Ей стало интересно, что бы случилось с робким Джембом на месте покойного Блотто Кутса. Наверное, на последнем этапе путешествия ему придётся хуже всего.
Если бы он хоть чуть соображал, — подумала Дэни, — он бы принял успокоительное. Мне бы оно тоже не помешало.
В голубых просторах над ними показалась звезда, потом другая и третья, пока не стемнело совсем. Сиденья откидывались назад, салон погружался в сон. Свет был почти погашен, осталось только слабое голубое сияние. Но ночь не принесла отдыха, хотя, судя по несущемуся отовсюду храпу, многим спалось совсем неплохо.
В жёлтом тумане они спустились завтракать в Хартуме. Там стюардесса со вторым пилотом снова попытались разбудить Холдена.
— На этой остановке нужно полностью освободить самолёт, объяснил второй пилот, — но с ним слишком долго придётся возиться. Должно быть, он чертовски много выпил. Счастливчик! Ну ладно, пусть лежит. Вы с ним, мисс… м-м..?
— Китчелл, — ответила Дэни, — да, я его секретарша.
— Вам повезло! Что вы намерены с ним делать, когда мы прилетим в Найроби?
— Не знаю, — честно призналась Дэни. — Надеюсь, он проснётся раньше.
— Не стал бы загадывать, — добродушно хмыкнул второй пилот и ушёл вместе со стюардессой.
Дэни и остальные пассажиры, невыспавшиеся и помятые, завтракали, обмениваясь тусклыми вежливыми улыбками. А над Эфиопией вставало солнце. Сэр Амброуз Ярдли с сожалением покинул их, его место занял тощий индус. Но в целом число пассажиров не изменилось, и уставшие зевающие путники начинали смотреть на соседей так, словно были знакомы уже много лет.
Лэш проснулся вскоре после того, как они снова взлетели. Он посмотрел на Дэни так, будто никогда раньше её не видел, сообщил, что чувствует себя ужасно, и отправился в туалет, где выпил несколько глотков щедро хлорированной воды, вернулся на место и снова заснул.
Дэни с любопытством смотрела сверху вниз на Африку. Широкое, плоское пространство, оранжево-коричневое, разбитое пятнами зелени и усеянное группами карликовых ульев, которые она приняла за местные краали. Наконец на горизонте появилась голубая тень, завершаемая двумя снежными вершинами.
— Кенийская гора, — сообщил какой-то энтузиаст, изучавший карту. — Мы скоро прилетим. Должны быть в Найроби в одиннадцать, осталась четверть часа.
— Будьте добры, пристегните ремни, — попросила стюардесса, и Дэни приступила к нелёгкому процессу застегивания пряжки своего работодателя.
Глава 4
— Оставь меня в покое, — неразборчиво бормотал Холден, не открывая глаз.
— Не могу, — ответила Дэни, продолжая его трясти. — Просыпайтесь! Нельзя больше спать. По крайней мере не здесь. Через несколько минут мы прилетим в Найроби.
— Ну и что с того?
— Мы там выходим, — терпеливо объясняла девушка. — Наш план на этом кончается. Помните? Вы должны проснуться, Лэш! Пожалуйста, проснитесь.
— Идите к черту, — пробурчал Лэш в ответ.
Дэни начала яростно его трясти, Лэш застонал и попытался выпрямиться. Он с видимым усилием открыл глаза и снова их закрыл.
— Боже! Как я ужасно себя чувствую!..
— Вы и раньше это говорили, — перебила его Дэни. — И выглядите вы не лучше.
Лэш снова осторожно открыл глаза и сердито посмотрел на неё.
— Я вас знаю?
О Боже! Так и есть, — подумала Дэни, теряя надежду, — так и есть. Он меня не помнит.
Её вновь охватила паника, но девушка быстро с ней справилась.
— Должны, — поспешно напомнила она. — Я ваша новая секретарша.
— Чепуха! А что случилось с Адой?
— Свинка.
— Но какого черта?.. Ну ладно! Ладно! Я все улажу позже. Боже!.. Нельзя столько пить…
В этот момент самолёт мягко приземлился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27