Он больше не потеряет ее.
— Ты уже все вчера рассказал Мухаммеду. Детектив сообщил, что не смог установить, кто потушил лампу.
— Тогда я рассказал все, что знал на тот момент, — возразил ему Тернсли. — Но есть человек, который знает больше, чем я.
Глава 23
Элизабет смотрела на спящего Рамиэля. Утренняя щетина темнела на его скулах. Длинные, почти женские ресницы смягчали скульптурную жесткость черт.
Он заставил ее познать темную, низменную сторону желания и в то же время убедил, что она не безнравственная, не распутная, а нормальная женщина. Их единение оказалось примитивным, навсегда разрушив ее понятия о том, что хорошо, а что плохо.
Он знал, кто любовница Эдварда, но оберегал ее сыновей. Возможно, Рамиэль прав. Возможно, когда она будет готова, то сама обнаружит истину.
Элизабет тихонько отвела длинные, сильные пальцы, которые так хорошо изучили ее тело, как снаружи, так. и изнутри. Рамиэль что-то недовольно пробурчал во сне.
Волна воспоминаний об испытанном наслаждении прокатилась по телу Элизабет. Он вскрикнул, когда она взяла его член в рот и принялась сосать так же, как он до этого сосал ее груди, и продолжала сосать все сильнее и сильнее, а он обхватил ее голову руками, стараясь удержать ее неподвижно, пока все его тело сотрясала судорога экстаза. Она тщательно облизывала сжавшуюся головку его члена, пытаясь до конца высосать восхитительную влагу, выпущенную им прямо ей в горло.
Элизабет облизала губы, смакуя его солоноватый, мускусный вкус, смешанный со вкусом шипучего, пенящегося шампанского. Все мускулы ее тела, о существовании которых она даже не подозревала, ныли и болели. Интересно, у мужчины так же все болит и дрожит после изнурительной ночи?
Ее сумочка лежала на ночном столике. Взяв ее, Элизабет тихо прошла по восточному ковру к гардеробу. Дверцы его были закрыты. Между покрытым красным плюшем креслом и массивным гардеробом красного дерева громоздилась гора коробок и картонок. Накануне вечером их здесь не было. Неужели Мухаммед заходил в спальню Рамиэля, пока они спали? Она почувствовала, как краска заливает ее лицо.
Схватив ярко-синюю юбку и лиф, которые Рамиэль купил ей… о нет, ничего из нижнего белья, кроме турнюра с оборками… зато нашлись ее туфли… она на цыпочках прошла в туалет. Спустя несколько минут, наскоро почистив зубы, умывшись и одевшись, Элизабет тихонько открыла дверь.
Рамиэль еще спал. В полнейшей тишине его ровное дыхание было едва слышным. Тихонько притворив за собой дверь, Элизабет обнаружила, что просто умирает с голода. Кроме легкого ужина, сдобренного шампанским, в первую ночь, проведенную с Рамиэлем, вот уже два дня у нее не было ни крошки во рту.
Она осторожно спускалась по винтовой лестнице из красного дерева, устланной яркой восточной дорожкой. Бальные туфли явно не были рассчитаны на то, чтобы надевать их на босу ногу. Турнюр тоже натирал голую кожу. Да и тяжеленный лиф с юбкой были не слишком удобны. Дрожь чувствительной кожи между ног была тому подтверждением. Спустившись, она повернулась в направлении кухни. И тут из-за огромной, в рост человека, фарфоровой вазы появилась фигура в белом балахоне. Едва не вскрикнув, Элизабет уставилась в загадочные черные глаза.
— Доброе утро, Мухаммед. Я бы хотела позавтракать.
Слуга не уступал ей дорогу.
— А где хозяин?
— Спит. — Элизабет с вызовом вздернула подбородок. — Я не хочу, чтобы его кто-нибудь беспокоил. У него была утомительная ночь.
Она прикрыла глаза, ожидая, когда смысл ее слов дойдет до слуги. Хозяин провел утомительную ночь, поскольку с дюжину раз доводил ее до оргазма, чтобы смягчить действие яда.
— Пошли. — Голос слуги был таким же ровным и безучастным, что и накануне. — Я подам вам.
Элизабет открыла глаза и увидела перед собой складки белого балахона.
— Также похоже, у меня забрали нижнее белье. Возможно, его отдали в стирку. Может, вы будете настолько любезны, что… проверите?
— Хорошо. Следуйте за мной в буфетную на завтрак.
У нее не достало смелости поднять голову и убедиться, что Мухаммед пребывает в таком же замешательстве, что и она. Буфетная сверкала в солнечных лучах искрящимся хрусталем и полированным деревом. В воздухе разносились запахи бекона, яиц, ростбифа, жареных грибов и помидоров, нарезанных фруктов и свежеиспеченных булочек. Элизабет позволила Мухаммеду усадить себя за круглый столик, откуда она могла смотреть в окно на зеленую аллею, обсаженную экзотическим кустарником.
— Что вам подать, миссис Петре?
Она смирилась с тем фактом, что сейчас у нее, как и прошлой ночью, был волчий аппетит.
— Всего, пожалуйста.
Жадно прислушиваясь к звону посуды и приборов, она налила себе чашку кофе. Не успела она поднести ее к губам, как перед ней появились две полные тарелки со снедью.
— Пока вы будете заняты этим, я узнаю насчет вашего белья.
Элизабет поборола новый приступ смущения.
— Мухаммед…
— Да?
Кофе был совершенно черный, молотые крупинки плавали на поверхности.
— Спасибо, что вчера вы спасли мне жизнь.
— А кое-кто намекает, что это я подсунул яд.
Холодок пробежал у нее по спине. Да, она подозревала, что он мог шпионить для Эдварда. Элизабет также не сомневалась, что он знал о действии кантаридина. И все же…
— Я не думаю, что вы стали бы меня спасать, и я не думаю, что вы хотели бы причинить зло невинным детям.
К тому времени, когда слуга вернулся, она покончила с одной тарелкой и принялась за другую.
— Вы не пьете кофе?
— Нет. — Элизабет положила вилку с ножом. — Он такой… черный.
К горлу подступила тошнота. Молотая мушка хрустела на зубах, как орехи.
Шорох балахона за ее спиной предупредил о его приближении. Внезапно смуглая рука появилась у нее перед лицом. Мухаммед добавил в кофе сливки.
— Пейте, вам необходима жидкость.
«Каков хозяин, таков и слуга», — подумала она раздраженно. Голос Рамиэля звучал точно так же, когда он заставлял ее пить воду накануне вечером. Вспомнив, чем кончился ее бунт, она выпила.
Мухаммед снова налил ей кофе со сливками.
— Ваше белье в библиотеке. Вы сможете завершить там туалет после завтрака.
— Благодарю вас. — Элизабет вертела в руках чашку. Она была голубой с серебряной каемкой. — Закажите, пожалуйста, экипаж к подъезду через час.
— Вы не покинете дом, пока не встанет хозяин.
— Ладно, — притворно согласилась Элизабет. Отодвинув вторую тарелку с едой, она бросила на стол льняную салфетку. — Я больше не могу. Спасибо за завтрак, было очень вкусно.
Элизабет позволила Мухаммеду отодвинуть ее стул и проводить в библиотеку. Шелковое и тонкого батиста белье было аккуратно сложено на широком письменном столе красного дерева.
Мухаммед ждал ее за дверью библиотеки. Ей ничего не удастся сделать, если слуга будет следить за каждым ее движением.
— Дом очень большой, Мухаммед. Я вчера даже не смогла обойти его целиком.
Элизабет обошла Мухаммеда, тот по-прежнему следовал за ней. Тогда она остановилась, не оборачиваясь к слуге.
— Мухаммед, я не ребенок, за которого нужно бояться, что он заберется в шкаф. Незачем следить за каждым моим движением.
— Я больше не подведу хозяина.
— Вчера ты не подвел его, можешь быть доволен, а не винить себя. Ведь если бы я не отравилась этим ядом, им бы отравились мои сыновья. И тебя не оказалось бы рядом, чтобы спасти их. И благодаря этому я теперь знаю, чего можно ожидать от моего мужа. Я не позволю ему причинить вред мне или моим детям. Так что сделай милость, оставь меня наедине с моими мыслями.
— Как пожелаете.
Элизабет с облегчением вздохнула. Оглядываясь, не идет ли он за ней, она неторопливо прошлась по третьему этажу, где располагались комнаты для гостей. Убедившись, что Мухаммед больше не следит за ней, она спустилась по черной лестнице для прислуги.
Она проходила квартал за кварталом. Бальные туфли явно не были рассчитаны на такую прогулку. Ее первым порывом было, когда она увидела кеб, повернуться и броситься назад, к Рамиэлю. Он наверняка еще спал. Она могла бы скользнуть к нему в постель и прижаться к теплому телу.
Наконец она, с трясущимися руками, дрожа всем телом, добралась до дома Эдварда, поднялась на несколько ступенек и позвонила — современная кнопка заменила архаичный молоток.
Никто не отозвался на ее звонок.
По пятницам у прислуги выходной после полудня. Сейчас было утро. Кто-нибудь должен быть в доме. Элизабет сунула руку в сумочку. Ключ был там, где ему и полагалось быть. Дрожащими руками она с трудом попала ключом в замочную скважину. Приоткрыв дверь, Элизабет просунула голову в щель.
— Бидлс?
Глубоко вдохнув, она распахнула дверь и вошла внутрь. После яркого солнца на улице прихожая встретила ее мрачной темнотой. Казалось, каждый нерв ее тела призывал к бегству. И в то же время здравый смысл смеялся над ее трусостью.
Пронзительный женский смех раздался где-то в доме. Он не мог принадлежать никому из служанок. Может быть, сейчас, в отсутствие жены, Эдвард привел наконец в дом свою любовницу?
Держа ключ в одной руке и сумочку в другой, она тихонько затворила входную дверь и пошла по лестнице, стараясь не наступить на скрипучую ступеньку. Она прижалась ухом к двери спальни мужа. Оттуда не доносилось ни звука, но она чувствовала чье-то присутствие.
Дрожа она приоткрыла дверь и увидела мужа. На нем были брюки и жилетка. Он стоял лицом к постели и, похоже, целовался. Опьяненная победой, Элизабет распахнула дверь настежь.
Женщина в корсете и панталонах стояла боком к ней, обвив руками шею Эдварда и слившись с ним в поцелуе. Она была в мужских шортах, рыже-каштановые волосы были тронуты сединой, На ее на удивление мускулистых ногах, как и у графини, не было волос. Элизабет несколько секунд внимательно всматривалась в ее живот пониже корсета, пока не сообразила, что она увидела. Из женских панталонов торчал пенис!
Элизабет устремила взгляд на лицо мужчины, жадно целовавшего ее мужа.
Спальня поплыла у нее перед глазами. Этого не может быть!
— О Господи!
Ее муж и ее отец отскочили друг от друга. Карие глаза Эндрю расширились от ужаса, глаза Эдварда округлились от удивления. Третий мужчина… нет, еще совсем подросток, девятнадцатилетний золотоволосый мальчик, у которого еще не было усов, стоял на коленях на постели между ними. Он был абсолютно голым.
Элизабет видела мальчика на благотворительном балу, но тогда он был в официальном вечернем костюме, в одежде он выглядел старше.
Не в силах удержаться, она уставилась на набухший красный член, торчащий из расстегнутых черных брюк Эдварда. Он блестел от влаги. От слюны мальчика!
Неудивительно, что Эдвард говорил, что у нее рыхлые бедра, а грудь похожа на коровье вымя. Ей было трудно соперничать с мальчиком и еще труднее соперничать с отцом.
Неподвижность мужчин, вызванная шоком, сменилась бурной деятельностью. Эндрю рванул на себя покрывало с постели. Эдвард поймал золотоволосого мальчика, когда тот слетел с постели, и поставил его на ноги. Тот оказался ниже ростом, чем канцлер казначейства, но чуть выше премьер-министра.
Эндрю прижал покрывало к голому телу, на лице появилось такое же яростное выражение, как и в тот вечер, когда он угрожал убить ее.
— Вон отсюда, Элизабет!
Она смотрела на снежно-белый корсет над сочным зеленым покрывалом. А перед глазами стоял его темный пенис, торчащий из проема женских штанишек.
И это был тот человек, который встал на благотворительном балу и похвалялся своими внуками — будущими премьер-министрами! Он с гордостью обнародовал свои политические планы в отношении зятя — своего любовника.
Внезапно все намеки Рамиэля, когда он говорил ей, что она сама увидит истину, когда будет готова к ней, стали понятны. Элизабет пристально заглянула Эдварду в глаза.
— Ричард, — прошептала она.
— Боюсь, наш сын не выказывает талантов государственного деятеля, в то время как Мэтт здесь… — В темных глазах промелькнуло злорадство, Эдвард притянул к себе золотоволосого мальчика, обвив забинтованной рукой его талию так, что ладонь легла на его плоский живот, едва не касаясь золотистого пушка у него на лобке. — Мэтт обнаружил большие способности. Возможно, Ричард займет не столь важное место в политике, есть ведь и другие деятели, готовые позаботиться о его будущей карьере.
Эдвард говорил сейчас тем же тоном, что и тогда, когда отверг ее сексуальные авансы. Самодовольный. Всемогущий. Наплевательски относящийся к любой жизни, кроме своей собственной.
Элизабет больше не могла мыслить разумно. Она прожила с этим человеком шестнадцать лет. Она вела его хозяйство, агитировала за него на выборах, жертвовала ради него своими женскими желаниями и потребностями. А он изуродовал ее сына.
— Ты презренный ублюдок! — вскричала она, рванувшись вперед, подгоняемая материнским инстинктом, требовавшим мести за зло, причиненное ее ребенку.
Чьи-то крепкие руки остановили ее. Тяжесть в груди Рамиэля не была вызвана тяжестью тела Элизабет в его руках. Он не хотел, чтобы она узнала. Ну хотя бы не таким образом. О Аллах! Ее отец в женском платье, муж с торчащим из штанов членом, а между ними голый мальчик чуть старше ее сыновей.
— Отпусти меня! Ты сам ублюдок. Отпусти меня немедленно!
— Развод, Петре. Быстро и без проблем. Иначе тебе никогда не быть премьер-министром — это я гарантирую.
— Цена — ее молчание, Сафир.
— Пусть будет так.
— Никогда! — Элизабет изо всех сил пыталась вырваться из его рук. — Он надругался над моим сыном.
Рамиэль наклонился к ней.
— Подумай о Ричарде, Элизабет. Ты же ничего не сможешь доказать. Петре засудит тебя, а оба твоих сына достанутся ему.
Элизабет не сопротивлялась, пока он выводил ее из комнаты, спускался вместе с ней в холл и дальше по лестнице на свежий воздух на улицу. Напротив дома ждал экипаж Рамиэля. На козлах восседал Мухаммед, не глядя по сторонам.
— Ты знал, — произнесла Элизабет срывающимся голосом. — Все это время, что я спрашивала тебя, кто любовница моего мужа, ты знал.
— Тебе следовало дождаться, когда я проснусь, — ответил он бесстрастно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38