– Неужели? – Пронзительный взгляд Джейн, казалось, пробивал броню, в которую Филипп так старательно заковал собственное сердце. Встав с кресла, Джейн обошла вокруг стола, опустилась на колени возле мужа и двумя руками крепко сжала его ладонь. – Прошу, не наказывайте Эмили лишь за то, что возненавидели ее мать. Если девочка кажется вам непомерной обузой, то поручите ее моим заботам. Я люблю малышку всем сердцем – наверное, больше, чем любила бы собственную дочь, – а потому прошу, нет, умоляю, не поступать с ней так жестоко. Если только вы сделаете мне это единственное одолжение, то, клянусь, больше за всю жизнь я никогда и ни о чем не попрошу.Подобная преданность чужому ребенку не могла не тронуть сердце графа.Филипп вздохнул. Как можно отвергнуть рвущуюся из глубины души мольбу?– Я откажу Моррису.– Пожалуйста, поклянитесь.– Клянусь.– Спасибо.Филипп помог Джейн подняться.– Мне необходимо поговорить с тобой о другом деле.– Что случилось? – спросила Джейн, вовсе не уверенная, что хочет услышать ответ.– У меня есть кое-какие новости о твоем семействе.– О моем семействе? – Джейн растерялась. Меньше всего она ожидала от графа разговора о Фицсиммонсах.– Так что же нового в Портсмуте?– Речь пойдет о твоем отце, Джейн. С ним случился апоплексический удар.Джейн замерла, не в силах произнести ни слова. Наконец с трудом проглотила застрявший в горле комок.– Он еще жив?– Был жив, когда я видел его в последний раз.– О Боже! – Джейн опустила глаза.– Я собирался сказать об этом еще вчера, но так и не выбрал подходящего момента. Именно ради этого я и приехал из Лондона.– И в каком же он состоянии? – Лгать не имело смысла.– В очень тяжелом. Доктора предупреждали о возможности трагического исхода.Джейн подошла к окну и с печальной безнадежностью посмотрела вдаль – туда, где за садом скрывались тучные поля и богатые леса. Трудно было представить отца больным и немощным. Чарльз Фицсиммонс всегда казался энергичным, полным сил и совершенно неуязвимым. За всю жизнь он не провел в постели ни единого дня. Мысль о тяжелой болезни просто не укладывалась в голове.– Так вы видели отца?– Да, он был в Лондоне вместе с Грегори и твоей сестрой Гертрудой.– Зачем они приезжали?– Обсуждали некоторые деловые вопросы. Я встретил их совершенно случайно, на балу.Филипп надеялся, что объяснение окажется достаточным; раскрывать истинную причину визита в Лондон вовсе не хотелось.– Собственно, в печальный момент рядом с мистером Фицсиммонсом оказался именно я. Мы разговаривали с ним наедине, обсуждали кое-какие вопросы личного характера.– Он… он спрашивал обо мне?В эту минуту Джейн выглядела настолько юной и беззащитной, что у Филиппа не хватило духу ее разочаровать.– Разумеется, спрашивал. – Филипп улыбнулся. – Хотел узнать о тебе как можно больше. Интересовался, как ты живешь, как я с тобой обращаюсь.В это мгновение в глазах графа зажглась лукавая искра, которую Джейн довелось видеть всего лишь несколько раз.– И что же вы ответили?– Сказал, что во всей Англии трудно найти лучшего мужа, чем я.– Вы просто невозможны! – Попытка Уэссингтона разрядить напряжение лишила остатков самообладания. На глаза навернулись слезы, и Джейн отвернулась, не желая их показывать. – Мне необходимо срочно уехать домой.Филипп подошел кокну и сел на подоконник лицом к жене, положив руку на тонкую, стянутую пояском талию. Заглянул в полные слез изумрудные глаза – так хотелось осушить их поцелуями!– Не думаю, что идея отправиться в Портсмут прямо сейчас окажется самой удачной.– Почему? Он мой отец, и я должна быть рядом.– Ты общалась с родными после свадьбы?– Нет. Когда я уезжала в Лондон, отец просил не писать, пока не истекут положенные шесть месяцев. Так что я исполняла его распоряжение.– Значит, ты и понятия не имеешь о том, ради чего они приезжали в Лондон?– Вы сказали, их привели дела.– Именно так. Они встречались с банкирами и объявляли о создании новой отрасли семейного бизнеса. Об импорте. – Филипп замолчал, внимательно наблюдая за ее реакцией.Джейн взглянула на него удивленно:– Но ведь я ни разу не обсуждала с отцом свою идею.– А кто еще знал об этом плане?– Грегори. – Джейн и сама удивилась тому чувству вины и неловкости, с которым произнесла это имя в присутствии мужа.– А он мог рассказать отцу?– Разумеется, нет. Он прекрасно знал, что я еще работаю над Проектом.Филипп серьезно, оценивающе посмотрел Джейн прямо в глаза, словно призывая побыстрее понять то, что он боялся высказать словами. Не выдержав взгляда, Джейн опустила глаза.– И что же вы имеете в виду? Что Грегори украл мою идею?– Единственное, в чем я не сомневаюсь, так это в словах мистера Фицсиммонса. А он сказал, что идея создания импортной ветви предприятия принадлежит Грегори.Джейн побледнела и потерла виски. Почему-то вдруг страшно разболелась голова.– Не может быть. Вы, наверное, что-то неправильно поняли.Видя страдания жены, Филипп не хотел их усугублять.– Возможно, – коротко согласился он и нежно привлек расстроенную Джейн к себе, и та доверчиво, словно ища зашиты, прильнула к его груди. В полной растерянности она, казалось, не замечала объятий или просто восприняла их как естественное проявление сочувствия. Через некоторое время Джейн подняла голову.– Отец еще в Лондоне?– Нет. Твоя сестра настояла на отъезде в Портсмут.– Но в его состоянии это смертельно!– Доктора в один голос возражали, но она ничего не хотела слушать. Я не решился вмешиваться.– Так, значит, он дома? Мне необходимо срочно уехать в Портсмут. Пожалуйста, помогите!– Джейн… вынужден сказать, что этого делать не следует.– Но вы не понимаете! Он всегда был хорошим отцом. – Уэссингтон посмотрел так, словно сомневался в искренности услышанного.– Это правда! – горячо настаивала Джейн. – Но беда в том, что расстались мы в плохих отношениях. И если не помиримся, мне придется и дальше жить с тяжестью в сердце.Филипп был вынужден против воли согласиться.– Хорошо, – вздохнул он. – Если для тебя это так важно, то я срочно организую все, что необходимо для поездки.– Но я вовсе не хочу причинять вам беспокойство. Только скажите, что нужно предпринять, и я все сделаю сама.– Ни за что не отпущу тебя в дорогу в одиночестве.На самом деле Филипп искренне хотел отправиться в дальний путь вместе с женой, хотел оказаться рядом с ней в Портсмуте, чтобы в случае необходимости защитить от нападок корыстных родственников. Граф и сам не понимал, откуда взялось непреодолимое желание опекать и оберегать, но именно оно диктовало и слова, и поступки. Живое, почти осязаемое чувство преодолело и сомнения, и ставший уже привычным Цинизм. Да, необходимо ехать вместе.– Нужно спешить.– Неужели все так плохо?– Боюсь, тебе надо приготовиться к худшему.– Спасибо за искренность. Всегда лучше знать правду, пусть и самую горькую. С правдой легче жить.– Да, я тоже так считаю. – Филипп улыбнулся и с радостью встретил ответную улыбку. – Можно отправиться в экипаже, но в этом случае путь окажется очень долгим. Верхом гораздо быстрее. Что ты скажешь о дальнем странствии в седле?– Необходимо приехать в Портсмут как можно быстрее.– Значит, едем верхом. – Филипп решительно выпрямился. – Отправимся рано утром, а до отъезда предстоит еще немало дел. Глава 20 Ричард заметил, что Джейн вышла из библиотеки чрезвычайно огорченной. Горько и стыдно было сознавать, насколько грубо и бесцеремонно мог обойтись с женой Филипп. Его личные проблемы с Уэссингтоном зашли так далеко, что решить их казалось просто немыслимо. И все же Фарроу не мог и не хотел оставаться в тени, в то время как бывший друг оскорблял Джейн.Гнев придал живость неровной походке, и Ричард почти ворвался в библиотеку, даже не удосужившись постучать. Впервые за десять с лишним лет предстоял разговор с тем, с кем рядом прошли детство и юность. Филипп сидел в глубоком кресле и, глядя в окно, неторопливо потягивал вино. Скорбная морщина на лбу, горькие линии возле губ – время оставило неизбежный и неизгладимый отпечаток даже на этом гордом лице. Задумчивый, печальный, Уэссингтон казался безнадежно одиноким.– Что ты сделал с леди Джейн? – спросил Ричард. Слова прозвучали мягче, спокойнее, чем хотелось бы.Филипп вздрогнул, услышав голос, который не слышал больше десяти лет. Он продолжал сидеть неподвижно, боясь вспугнуть воспоминания детства и юности. Рядом с Ричардом прошли лучшие мгновения жизни. То, что случилось с Энн, заставило вычеркнуть из ума, души и сердца все мысли, все воспоминания о друге. Теперь, оглядываясь назад, он не ощущал даже искры тепла или симпатии.– О, ядовитый змей наконец-то поднял голову. – Филипп повернулся к двери. – Что ты здесь делаешь, Фарроу? Ведь, кажется, я приказал тебе убраться подальше.– Я никуда не уезжал.– Наслышан. И на каком же основании ты решил, что можешь остаться?Ричарду было больно рассеивать последнюю из иллюзий графа, однако тому давно пора было узнать правду.– Меня попросил остаться твой отец.Филипп едва не поперхнулся глотком вина. Неужели даже отец предал его? Неужели он никогда и никому не был дорог и близок? Даже собственному отцу?– Подлая ложь. Он прекрасно знал, как я тебя ненавижу.– Ты вправе верить в то, что считаешь нужным, – пожал плечами Ричард. – Мой отец умер вскоре после твоего отъезда. За несколько лет старый граф сменил нескольких управляющих. Никто не знал поместье лучше меня, а потому в конце концов он предложил это место мне. Я согласился.– И ни капли не устыдился? Остался здесь, подло втерся в доверие к моей семье, а теперь явился и ко мне?Ричард понимал, что необходимо дать Филиппу возможность выплеснуть гнев и горечь, но сейчас требовали немедленного решения более важные, более неотложные дела.– Я встретил Джейн в коридоре. Она выглядела совсем расстроенной, вот я и пришел узнать, что ты ей наговорил.Филипп смерил друга детства ледяным взглядом.– Все-таки очень интересно, Фарроу, чем тебя так притягивают мои жены?– Не забудь и о дочери. Я в равной степени привязан и к Джейн, и к Эмили, а потому не дам в обиду ни ту ни другую.– Должен сказать, что для человека, которого я готов в любую минуту убить, ты ведешь себя довольно смело. Послушайся доброго совета, придержи язык.– Так, значит, ты готов меня убить?– Ни на минуту не задумаюсь.– Но если ты не смог сделать это десять лет назад, то почему я должен бояться сейчас?Вопрос повис в воздухе. Оба прекрасно помнили, что Филипп целился Ричарду в сердце. Однако выстрелить так и не смог. Не желая оставить оскорбление без возмездия, опустил пистолет и выстрелил в колено. Нож хирурга спас раненому жизнь, но не ногу.– Лучше смерть, чем то существование, на которое ты меня обрек, – негромко, со спокойной убежденностью в голосе ответил он.– А какое существование оставил мне ты? – Неожиданная эмоциональность вопроса удивила обоих. Все вокруг видели, насколько изменился после трагического инцидента Филипп, однако до этого момента он еще ни разу не позволил себе открыто выразить причиненную лучшим другом боль.– Мне так и не представилось случая сказать, насколько я жалею о случившемся. Прости.– Жалкая попытка. Совсем ненужная и к тому же очень и очень запоздалая. – Со сверкающими от гнева глазами Филипп вскочил с кресла. Залпом проглотил недопитое вино и поставил бокал на стол, стукнув с такой силой, что тонкая ножка не выдержала и, жалобно хрустнув, сломалась.На языке крутилось множество вопросов, которые мучили долгие годы. Однако гордость не позволила их задать и тем самым хоть немного облегчить тяготивший душу груз. Резким движением руки граф показал на дверь.– Странное ты создание, Фарроу. Ни разу в жизни не встречал более нахального и бесцеремонного человека. Уйди, пожалуйста. Не могу больше выносить твое присутствие.Все эти годы Ричард не терял надежды на примирение с Филиппом. Сотни раз он представлял решающую встречу, видя каждое движение, слыша каждое сказанное слово. И вот сейчас, когда ответственный момент наконец настал, он никак не мог найти аргумент, способный пробить броню, в которую бывший друг заковал сердце. Фарроу пожал плечами, признавая полное поражение.– Давай помиримся, Филипп. Энн не стоила и сотой доли того, что случилось.Граф и сам думал о том же, однако не мог признать правоту врага.– Энн была моей женой, а потому только я мог решать, чего она стоила, а чего нет.– Да, ты, конечно, прав. – Ричард решил сделать еще одну, самую последнюю попытку объясниться. – Но все эти годы я скучал по тебе. Мне так не хватало нашей дружбы.Филипп тоже скучал по Ричарду и постоянно вспоминал и облик, и слова друга детства. Даже сейчас в мозгу внезапно пронеслась целая вереница ярких образов. Вот они в теплый летний день бегут к речке и ныряют в ласковую воду. А вот сидят в душистом стогу и отчаянно фантазируют, представляя себя бесстрашными благородными пиратами. Вдруг нестерпимо захотелось обойти вокруг стола и обнять стоящего у двери седого, много страдавшего человека.Однако граф не позволил себе слабости и просто произнес:– Жена говорит, что все это время ты очень толково управлял поместьем. Ричард принял комплимент с вежливым поклоном.– Это было нелегко.– Спасибо за то, что выдержал и справился.Фарроу вздохнул с облегчением. Бывшие друзья, бывшие враги, они разговаривали, как совершенно чужие люди, но все-таки разговаривали.– Отец жены серьезно заболел. Завтра утром мы уедем в Портсмут.– Сколько времени займет поездка?– Не могу сказать. Не уверен даже, что тесть еще жив. – Стараясь сохранять внешнее спокойствие, Филипп вернулся в кресло возле окна. В душе царило смятение. – Надеюсь, в наше отсутствие ты возьмешь заботу о хозяйстве на себя.Граф хотел отдать распоряжение, может быть, даже приказать, однако слова оказались больше похожи на просьбу.– Конечно, с удовольствием. Леди Джейн задумала немало полезных начинаний, и в ее отсутствие я не позволю заглохнуть ни одному из них.– Хорошо. – Филипп подошел к столу и начал перебирать бумаги, показывая, что разговор закончен. – Пришли ко мне Грейвза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42