Он желал бы ее, даже будь Кит сыном Сэндхерста. Да, он желал ее, желал страстно. Но верить… нет, он не верил ей.
– И что же дальше? – спросил он, убирая руку с талии Филиппы. – Ты ведь хочешь меня, разве нет?
– Да, хочу. – Филиппа встала. – Но для меня физическая любовь возможна лишь в браке, а брака без любви духовной я просто не мыслю. Что я могу добавить к этому? Только то, что любовь невозможна без доверия.
– Ты слишком многого требуешь от меня, Филиппа, и слишком скоро. – Корт тоже поднялся. – Возможно, я смогу снова доверять тебе после нескольких лет верности.
– Нескольких? – Она невесело улыбнулась. – После скольких именно? Десяти? Двадцати? Пятидесяти? Жить надеждой, что однажды я вновь буду признана достойной тебя? Нет, Корт, этого не будет.
Она ушла. Несколько секунд Корт боролся с искушением броситься следом. Он был намного сильнее, мог бы взять ее силой и не отпускать, пока его желание не будет полностью удовлетворено. Он знал: она не станет кричать, не посмеет позвать на помощь. Она даже не будет сопротивляться, чтобы не разбудить Кита. И он поборол искушение.
– Смотри, мама! —позвал Кит. – – Я закончил последнюю башню.
Он сидел на горячем песке перед только что сооруженным замком, босой, в одних нанковых штанишках до колен. Морской бриз растрепал ему волосы. Fancuillo носился по пляжу взад-вперед, весело тявкая.
Филиппа подошла полюбоваться творением юного зодчего.
– Чудесный замок, милый. Я уверена, что еще никому не удавалось выстроить такое чудо из песка.
–Выглядит в точности как Уорбек-Кастл, – заметила леди Августа, приподнимаясь в шезлонге, над которым ветерок трепал оборки большого пляжного зонтика.
– И правда, – удивилась Филиппа и еще раз оглядела замок. – Похоже на Уорбек-Кастл.
– Еще бы не было похоже! – воскликнул Уорбек с удовлетворенной улыбкой. – Этот замок возводился по моему проекту.
Он сидел рядом с мальчиком, подправляя верхушку последней из башен грандиозного замка. Как и Кит, Корт был в коротких, до колен, облегающих бриджах. За несколько дней, проведенных на солнце, его смуглая кожа приобрела мягкий золотистый оттенок, и сейчас он совсем не походил на герцога Уорбека, скорее, на пирата.
Филиппа догадывалась, что только присутствие леди Августы удерживает Корта от того, чтобы купаться голым. При бывшей жене он не постеснялся бы раздеться, причем сделал бы это с такой непринужденностью, что Киту не пришло бы в голову, что в этом есть что-то неприличное. Она честно старалась смотреть на что угодно, кроме его обнаженного торса, но взгляд сам собой тянулся к буграм мышц, перекатывающимся при каждом движении. Когда некоторое время назад он расстегнул рубашку, она вспомнила слова, сказанные им в первую брачную ночь: «Мужчины покрыты волосами везде, где только возможно…» Что ж, к Уорбеку это относилось в полной мере. Только плечи и спина были гладкими, влажными после недавнего купания, и пальцы Филиппы бессознательно шевелились, словно скользили по нагретой солнцем коже. Филиппа знала, что от ее прикосновений мышцы спины напрягутся и передернутся в судороге удовольствия.
– Я хочу еще раз искупаться, сэр. Можно? Уорбек отряхнул руки и поднялся, опираясь на трость. Взгляд его устремился к Филиппе, потом вернулся к мальчику.
– Я тоже искупался бы. Может, возьмем с собой твою маму?
– Нет, спасибо. Как-нибудь в другой раз, – сказала она вежливо. – Я бы не хотела, чтобы леди Августа заскучала.
Она вернулась к своему шезлонгу, и обе леди обратили взор к водной глади. Вот по мелководью прошлепали взрослый и ребенок, поразительно похожие, и разом бросились в волну повыше. Малыш-терьер бесстрашно последовал за ними и теперь плыл, высоко держа мохнатую голову и смешно перебирая лапками. Когда Уорбек и Кит скрылись под водой, он озадаченно тявкнул и поспешно повернул назад. Через несколько секунд оба вынырнули со звучным плеском. Герцог всегда был отличным пловцом, и сейчас, посадив сына на спину, он разрезал волны с необыкновенной легкостью, и на каждом гребне Кит вопил от восторга.
– Какой чудесный день! – вздохнула Филиппа.
– Я бы не отказалась, если бы он длился вечно, – понимающе откликнулась леди Августа.
Филиппа повернулась к причалу и еще раз окинула взглядом маленькую яхту, вспомнив, какую радость этим утром доставило Киту ее появление под самыми окнами виллы. «Чайка вторая». Филиппа покачала головой: только Уорбеку могло прийти в голову подарить яхту пятилетнему ребенку, пусть даже мальчику. Втроем они провели все утро на борту суденышка, обследуя прибрежные скалы.
– Когда мы вернемся домой, приглашаю тебя и Кита в Уорбек-Кастл, – сказала леди Августа, возвращая Филиппу к действительности. – В замке сейчас так красиво!
Филиппа опустила глаза, подыскивая слова для вежливого отказа. Не могла же она сказать, что ее пугает сама мысль о пребывании в доме, где некогда была так счастлива.
– Я, право, не знаю… должно быть, леди Гарриэт всю неделю готовилась к приезду Кита и огорчится, если мы уедем, – ответила она уклончиво. – Не поговорив с ней, я не могу ничего обещать.
– Ты боишься оказаться в волчьем логове? – без обиняков спросила престарелая леди, и глаза ее насмешливо блеснули. – Помни, Уорбек-Кастл также и мой дом. А для меня нет большей радости, чем принять вас у себя, да и мой внук будет этому только рад. Скажу больше, он не отказался бы оставить вас в Уорбек-Кастле насовсем.
– А вы, бабушка? Вы хотели бы жить вместе с нами… всегда? – Это мое сокровеннейшее желание.
– Но что подумают люди? Что скажут в свете? – – размышляла Филиппа вслух. – Любители посплетничать ухватятся за такую новость. Нас обоих снова обольют грязью!
Герцогиня захлопнула книгу. – Дорогая мои, я прожила долгую жизнь, кое-чему научилась и теперь имею право давать советы. Никогда не принимай решения, исходя из того, что скажут или не скажут люди. Помни, у тебя есть ответственность только перед одним человеком во всем свете – перед твоим ребенком. Спроси себя, что будет лучше для него.
– Иногда и на той, и на другой чаше весов лежит одинаковый груз. И потом, я уже не раз принимала решение, которое казалось верным, а оказывалось трагической ошибкой.
– Это не дает тебе права впредь плыть по течению, Филиппа. Рано или поздно тебе придется решить, как тебе и твоему сыну жить дальше. Ничто не порадует меня так, как твой повторный брак с Кортни, но я не буду подталкивать тебя к этому. Помни, ведь и ты, и Кит станете тогда его личной собственностью в глазах закона, и: ни у тебя, ни у него до совершеннолетия не будет никаких прав. Спроси себя, достаточно ли ты доверяешь моему внуку, чтобы еще раз вручить ему свою судьбу. Мне же остается только молиться, чтобы ты решилась на это.
– А если он снова оттолкнет меня?
– Ах, дорогая моя, – сказала леди Августа со смешком, – в одном я совершенно уверена: если Кортни снова завоюет тебя, ничто на свете не заставит его от тебя отказаться. Даже силой тебя не вырвут у него.
Филиппа погрузилась в молчание. Вдовствующая герцогиня говорила так уверенно! Вторично выйти за Корта… то же самое, что шагнуть с утеса в бездну. А уверена ли она, что Корт подхватит ее?
– Довольно тебе изводить себя раздумьями, – обратилась к ней леди Августа. – День слишком хорош для этого. Ты еще ни разу не искупалась. Зачем тогда ты покупала этот роскошный купальный костюм?
Филиппа оглядела свой наряд и засмеялась. Он назывался «купальным костюмом» и был новинкой летнего сезона, последним криком моды. Именно его она купила в Salon de la Mode в тот злосчастный день. Он был из плотной, но легкой ткани небесной голубизны, с тремя рядами пышной оборки по подолу и длинным рукавом. Наряд был несколько короче обычных платьев и открывал лодыжки. Только леди, которые имели возможность пользоваться передвижными купальнями, осмеливались надевать такой нескромный наряд. Впрочем, в уединении Галлс-Нест можно было обойтись без подобного устройства, не уронив чести.
Когда Корт увидел Филиппу в купальном костюме, он принялся поддразнивать ее, уверяя, что она камнем пойдет ко дну, когда несколько ярдов ее оборок намокнут. В душе она была вполне согласна с этим. Конечно, купаться в простой батистовой рубашке намного удобнее, но надо же соблюдать приличия!
– Я не думала, что когда-нибудь осмелюсь надеть что-нибудь настолько смелое, – призналась она, перебирая оборки на груди, не стянутой корсетом.
– Порой так славно немного побыть смелой, – ностальгически вздохнула герцогиня. – Спеши жить, дитя мое, ибо, состарившись, ты пожалеешь о каждой минуте, потраченной впустую. Ты оглянешься на свою жизнь и увидишь множество возможностей, которые упустила только потому, что была недостаточно смелой, – тонкая улыбка скользнула по ее губам, когда она смотрела сквозь лорнет на волны прибоя. – Иди к ним, дитя мое, там твое место. А я, пока вы будете резвиться в этих чудесных волнах, немного вздремну и, может быть, увижу во сне свою молодость.
– Что ж, – сказала Филиппа, пожимая престарелой леди руку, – если вам не будет без меня скучно…
Она оставила шезлонг и пошла к мелководью, где Fancuillo носился взад-вперед с завистливым лаем.
– Ты только посмотри, Кит, что за небесное создание входит в море! – воскликнул Корт и подмигнул Филиппе. – Ах, Боже мой, да ведь это же твоя мама! И на ней невообразимый купальный костюм, который весит, должно быть, целую тонну. Нам придется поддерживать ее на плаву, иначе она точно утонет.
Филиппа хотела было надуться, но не выдержала и засмеялась. Она схватила обе протянутые к ней руки, большую и маленькую, и набрала в грудь побольше воздуха. Через мгновение все трое скрылись под водой. Как уже было однажды, Филиппа стояла на балконе, опершись на перила и глядя на луну. Только на этот раз Уорбек не сидел в кресле у дверей своей спальни, мучась бессонницей из-за боли в ноге. Возможно, он уже спит, подумала Филиппа. Она живо представила себе, как входит в его спальню и склоняется над ним. Что бы он сделал, проснувшись? Протянул к ней руки, безмолвно предлагая себя? При одной мысли об этом сердце ее ухнуло и часто застучало. Ей вспомнился совет леди Августы: будь смелой, лови мгновения жизни, иначе в старости пожалеешь об упущенных возможностях. Выходит, если она не поддастся порыву, то однажды осудит себя за это?
В эту ночь она никак не могла уснуть, решая главный вопрос: что же все-таки лучше для Кита и для нее самой? Ответ был очень прост, и только давние страхи не позволяли признаться себе в этом. Но имела ли она право из-за своих страхов лишать Кита отца? Кому, как не ей, было знать, что это такое: мечтать об отце, которого ты никогда не видел. И Филиппа наконец сказала себе: иметь отца – вот что нужно Киту, вот что самое важное для него.
А для нее важнее всего – вернуть мужчину, которого она любит.
Не в силах оставаться в бездействии, Филиппа спустилась на лужайку перед домом, мягким уклоном сбегающую к краю утеса. Густая ухоженная трава была вся в росе и приятно холодила босые ноги. Филиппа остановилась на самом краю обрыва и заглянула в бездну. Там, внизу, волны набегали на песок, белея гребешками в лунном свете. Тоже волной, но уже невидимой, а только ощутимо свежей и соленой, катился с моря упоительный ночной воздух. Она вдохнула его полной грудью и обвела взглядом величественный океан и бархатно-черное небо у горизонта.
Филиппа не сразу заметила, что кто-то вышел из воды и остановился, глядя вверх, на нее, а когда заметила, то сразу узнала Уорбека. Он стоял совершенно неподвижно, словно оцепенев при виде нее. И неудивительно: должно быть, она напоминала призрак в своем легком белом одеянии, развеваемом ветром, с волосами, сотканными из лунного света. Он не окликнул ее. Просто стоял и смотрел.
Это была странная минута, одна из тех, когда время останавливается и магия чувств вступает в свои права. Филиппа шагнула к деревянной лестнице, ведущей вниз.
А Корт думал: что за чудесный сон! Внизу, между скал, было почти безветренно, но рубашка ее была так легка, что колебалась от каждого движения воздуха. Она подошла уже совсем близко, но он так и не пошевелился. Он думал о том, что его измученное воображением тело, как обычно, познает мгновение наслаждения, а потом… он проснется. Что ж, если только во сне Филиппа может прийти к нему, пусть будет хотя бы сон.
Лишь в самый последний момент он опомнился и протянул руки. Филиппа бросилась ему на шею.
– Корт, – услышал он, – мне нужно сказать тебе…
– Не нужно, – перебил он шепотом, прикладывая палец к ее губам. – Время поговорить у нас найдется и днем.
Он взял Филиппу за руку и повел вдоль берега, за утес, похожий на острый корабельный нос. Они вошли в маленькую пещеру, скрытую от посторонних глаз, и Корт расстелил на песке свой бархатный халат.
Филиппа снизу вверх посмотрела на Корта глазами, казавшимися неестественно громадными. Он взял ее лицо в ладони, как хрупкий сосуд, и поцеловал, упиваясь медовым вкусом ее губ. Она не протестовала, когда Корт взялся за подол рубашки, только подняла руки, чтобы ему удобнее было снять легкое одеяние. Сердце его колотилось, как безумное, когда он отступил на шаг, чтобы взглянуть на нее. Белая кожа опалово мерцала, дыхание часто вздымало небольшие округлые груди. Изгибы и округлости ее были совершенны, и Корт подумал, что никогда не видел такого прекрасного женского тела.
Он опустился на колени так внезапно, будто ноги подкосились, и прижался к гладкой белой коже, обвив руками бедра Филиппы. От нее исходил легкий, волнующий цветочный запах, и вершинки грудей были так близко от лица! С каким-то звериным звуком, похожим на рычание, Корт впился поцелуем в одну из них, прикусив зубами затвердевший сосок. Он услышал приглушенный возглас Филиппы – возглас наслаждения, а не протеста.
Он потянул Филиппу на расстеленный халат. Она закинула руки за голову, и Корт поймал ее запястья и прижал к песку с упоительным чувством своей абсолютной власти и ее полной покорности. Его могучее тело, как скала, накрыло ее хрупкие формы, но двигалось оно осторожно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50