– Signore, а вы часто бывали в Галлс-Нест? – Кит подергал задумавшегося Уорбека за рукав.
– Нет, я был здесь только однажды. Обычно родители снимали дом дальше по побережью, в Бродстеасе, но в том году один знакомый отца предложил ему воспользоваться летним домиком в Галлс-Нест. Я и Крис провели там все три месяца под присмотром бабушки, и это время стало счастливейшим воспоминанием моего детства.
– А где были ваши родители, сэр? Разве мама и папа отпускают детей одних? Или они не могли поехать с вами?
Филиппа ждала ответа, затаив дыхание. Период ухаживания был короток, да и брак их длился не дольше, поэтому она мало успела узнать о семье Уорбека. Он избегал разговоров о семье, а если она настаивала, он отвечал неохотно и уклончиво. И Филиппа, узнав от Белль о скандальной и трагической смерти родителей Уорбека, больше не расспрашивала его, не желая причинять боль. Будь он с ней хоть однажды откровенен, то и она бы открыла ему собственный постыдный секрет, тяжелым бременем лежащий на душе. Сейчас Филиппа ждала ответа, почти уверенная, что Уорбек воздвигнет между собой и сыном такую же стену, какую когда-то воздвиг между собой и ею… нет, между собой и всем остальным миром.
– Моя мать не согласилась бы провести лето в таком захолустье, как Галлс-Нест, – наконец прервал Уорбек затянувшееся молчание. – Она не могла жить без балов и званых вечеров, зато отец их терпеть не мог и потому независимо от времени года оставался в Уорбек-Кастле. Трудно сказать, что он ненавидел больше, Лондон или побережье.
– А где сейчас живет ваш брат? Он все еще приезжает в Галлс-Нест?
Этот простодушный допрос все сильнее тревожил Корта. Он увидел Криса, мечущегося в жару на своей громадной постели и бессвязно призывающего мать, как обычно, погруженную в светские развлечения где-то в Лондоне. С усилием Корт оттеснил тягостное видение.
– Мой брат умер, Кит, – с внешним спокойствием объяснил он. – Лето, которое мы провели в Галлс-Нест вместе с леди Августой, было последним летом его жизни. Той же осенью он умер от скоротечной чахотки.
– Значит, он сейчас на небесах, вместе с моим папой, – с глубокой убежденностью сказал Кит.
– Вне всякого сомнения, – кивнул Корт и про себя подумал, что небеса – это совсем не то место, где пребывает душа усопшего маркиза Сэндхерста.
– Хотелось бы мне иметь брата… – вдруг произнес Кит с заговорщицким видом.
Затаив дыхание, взрослые ожидали продолжения.
– Еще в Венеции я спрашивал маму, не можем ли мы как-нибудь заполучить мальчика, когда будем в Англии, но она сказала: вряд ли это получится, потому что сначала у меня должен появиться новый папа. Мне кажется, обзавестись папой даже труднее, чем братиком..»' поэтому к следующему дню рождения мне подарят только пони.
– А когда?..
– О! – воскликнула Филиппа чересчур громко. – Вы только посмотрите вон на тот корабль!
Она так низко наклонила голову, что поля шляпы скрыли ее лицо, но зоркие глаза Корта успели заметить вспыхнувшие от смущения щеки.
– Где корабль? – заинтересовался Кит, сразу забыв, о чем шла речь.
– Вон там.
Филиппа указала на большой крейсер, судя по всему, держащий курс на Па-де-Кале.
– Это «Феррет», судно королевского военно-морского флота, – сказал Корт. – Полагаю, он направляется к Дувру, чтобы устроить засаду на контрабандистов.
– Ух ты! – воскликнул Кит в восхищении. – Хотел бы я быть капитаном такого вот корабля! Я бы ловил контрабандистов и сажал их в тюрьму.
Филиппа с нежностью посмотрела на сына. Она уже оправилась от смущения, и только краска на щеках напоминала о неловком для нее моменте.
– А я думала, тебе хочется стать гондольером.
– Да, правда, – озадаченно признался мальчик. – А разве нельзя быть сразу и тем, и другим? Signore! Может быть, можно быть то гондольером, то капитаном по очереди, по одной неделе каждым?
Корт не выдержал и засмеялся. Смех Филиппы, звонкий, как колокольчик, присоединился к раскатам его добродушного хохота, и фиалковые глаза обратились к нему с совершенно прежним выражением доверчивой радости.
– Пожалуй, не получится, но ты станешь тем, кем пожелаешь, я в этом совершенно уверен.
И все трое принялись высматривать в безбрежном просторе моря очередной корабль.
Судно двигалось на север вдоль линии побережья. Небо, рано утром совсем ясное, покрылось облачками, похожими на комки ваты. «Белокурая ведьма» и впрямь была прекрасным образцом кораблестроительного искусства, с высоким фальшбортом и палубой из тисовых досок. Поручни отполированы, медные детали надраены до блеска. Капитанская рубка, каюта и кают-компания были обшиты мореным дубом, к услугам кока на камбузе была большая плита, обогревающая к тому же в холодное время жилые помещения.
Когда «Белокурая ведьма» была еще на стапелях, Корт мечтал о том, что однажды направит ее к берегам Италии, в Венецию. Он видел, как судно входит в Гранд-канал и причаливает к ступеням некоего палаццо. После помолвки с Клер он постепенно забыл о своих мечтах. Сейчас, когда Филиппа и Кит были рядом, он понимал, зачем вообще ему понадобилась эта помолвка. Освободиться от чар белокурой ведьмы. И что же? Он вновь оказался в полной ее власти. И ничуть не жалеет об этом.
Однако воспоминание о леди Клер Броунлоу несколько омрачили приятный ход мыслей, и он дал себе слово сразу после поездки наведаться в Лондон, чтобы объясниться с невестой. В конце концов он не знал, что у него есть сын. Когда Клер узнает об этом, то, конечно, согласится, что лучший выход для него – воссоединиться с семьей. А он за это… он внесет солидную сумму на счет любого приюта или больницы для умалишенных, которую она назовет. Клер в глазах общества была образцом христианского милосердия, о ее благотворительности ходили легенды, и Корт не сомневался, что его щедрость залечит рану, нанесенную ее гордости.
Шхуна сделала изящный поворот, огибая лесистый мыс, и глазам путешественников открылся узкий залив, со всех сторон окруженный высоко вздымавшимися утесами.
– Перед вами залив Галлс-Нест, прошу любить и жаловать, – сказал Корт с церемонным поклоном.
– А мы сможем пристать к берегу у самого дома? Корт с нежностью взъерошил темную шевелюру сына.
– Увы, здесь много подводных рифов, поэтому подходить близко к берегу опасно.
Когда паруса убрали и шхуна медленно и осторожно вошла в залив, стал виден дом. Построенный на плоской вершине утеса, он господствовал над песчаным пляжем, полукругом охватывающим оконечность бухты. Это был трехэтажный дом с белой верандой, идущей вдоль всего цокольного этажа, сложенного из местного песчаника светло-серого цвета. Из окон верхнего этажа, стрельчатых, очень изящных, открывался вид поверх утесов, окружавших бухту.
Филиппа очень хорошо знала этот дом. Здесь они с Уорбеком провели свой медовый месяц. Место было на редкость уединенным, ближайший городок располагался в пяти милях к югу. С берега до Галлс-Нест можно было добраться только по узкой извилистой дороге.
– Как вы думаете, бабуля видит нас? – спросил Кит с надеждой.
– Конечно, видит, если взяла на себя труд заглянуть в подзорную трубу, – засмеялся Уорбек. – На этот случай ты можешь ей помахать. Думаю, она заметила паруса, когда мы подплывали.
Мальчик замахал обеими руками сразу. Увидев это, Уорбек попросил матросов на этот раз зайти подальше в бухту, и судно крадучись двинулось вперед.
– Ну, а теперь, когда шхуна приведена в Галлс-Нест, приглашаю вас осмотреть каюты, – – сказал Уорбек.
Кит на одной ножке поскакал к трапу, ведущему на нижнюю палубу, но на полдороге остановился и повернулся, сверкая глазами от счастливого возбуждения.
– Signore, давайте сегодня переночуем на борту корабля!
– Не сегодня. Мы слишком долго были в пути. Твоя мама, я думаю, устала, и лучше ей поспать в настоящей постели. Но в следующий раз мы точно переночуем в каюте. Нет сна более мирного, чем на борту корабля в прекрасную лунную ночь…
Он бросил на Филиппу многозначительный взгляд. Это уже было просто возмутительно! Она скрестила руки с видом оскорбленной добродетели, но Уорбека это, кажется, не смутило. Он заглянул в ее сузившиеся глаза и усмехнулся. И что за ленивая, что за знающая это была улыбка!
– Дорогая леди Сэндхерст, не беспокойтесь, – сказал он, нимало не пристыженный ее безмолвным возмущением. – Вы не испытаете ни малейшего неудобства. Койки так широки, что вполне способны вместить даже не одного, а сразу двух человек. Каюты тоже достаточно просторны для… хм… для всего, что придет на ум. – Он снова усмехнулся, на этот раз с самым невинным видом. – Ну, а теперь, сухопутные крысы, за мной1 Осмотрим корабль и отдадим должное обеду, над которым кок бьется с самого утра.
Филиппа сделала над собой усилие и приветливо улыбнулась в ответ. В этот момент вахтенный заметил подводную скалу и подал сигнал. Торопливый поворот руля заставил шхуну накрениться на один борт, и Филиппу бросило прямо на Уорбека, от неожиданности выронившего трость. Первой мыслью Филиппы было, что сейчас он рухнет прямо на больную ногу, и она обвила руками его талию. Судно накренилось снова, выравнивая курс, и несколько секунд они балансировали, стараясь удержать равновесие, в этом странном подобии объятия.
Филиппа была уверена, что это она удерживает Уорбека от падения, но потом сообразила, что сама стоит на ногах лишь благодаря ему, а Уорбек, судя по всему, нисколько не нуждался в помощи. Более того, он держал ее чуть ли не на весу, так что ноги ее едва касались палубы! Их тела были так близко. И его губы… всего в паре дюймов.
Филиппа хотела было высвободиться, конечно, гневно и резко, но неожиданно для себя вместо этого она запрокинула голову и заглянула в серые глаза.
Они смеялись.
– Мадам, премного благодарен вам за заботу о несчастном калеке.
– Я только хотела.. .я не думала…я полагала, что… – она не знала, что сказать, и пристыженно умолкла.
– Не было ни малейшей опасности, – заверил Уорбек. – Видишь, судно остановилось, сейчас бросят якорь. И даже если бы я упал к твоим ногам, уверяю, .это не нанесло бы мне морального ущерба. Не забывай, однажды я уже упал в твоих глазах. Думаю, ничего худшего со мной случиться не может.
В его глазах вспыхнул огонек, и ответное желание тотчас предательски полоснуло тело.
– Кит… Кит смотрит, – прошептала Филиппа.
– Я знаю, – тихо ответил Уорбек, и они отстранились друг от друга и посмотрели на мальчика.
Тот внимательно разглядывал их, и на его лице смешались удивление и радость. Глаза сияли, как две звездочки, и не нужно было обладать богатым воображением, чтобы понять, что это значит. Он думал, что из английского signore получится чудесный новый папа.
Глава 12
– Можно узнать, какой частью города вы владеете, ваша милость?
В присутствии Кита Филиппа держалась с Уорбеком по-прежнему официально. Сейчас все трое направлялись в Гиллсайд за покупками. Они ехали в легком двухколесном кабриолете, запряженном симпатичной пегой кобылкой, правила Филиппа.
– Какой частью? – переспросил Уорбек. – Полагаю, значительной.
Филиппа рассеянно кивнула, сосредоточившись на лошадях.
– Надеюсь, я все правильно делаю? – чуть погодя спросила она.
– Лучше и быть не может, – заверил Уорбек с ободряющей улыбкой. – Но все-таки вожжи нужно держать в левой руке, если понадобится отпустить или подобрать их, Вот тогда пригодится правая рука.
– Да, да, понимаю, – говорила Филиппа, стараясь выполнять все его указания.
Сегодня утром, перед поездкой, Корт заявил, что прекрасно помнит, что когда-то Филиппа хотела научиться править, и готов дать первый урок. Не успела Филиппа опомниться, как вожжи оказались у нее в руках, Уорбек легонько хлестнул лошадь – и практические занятия начались.
– Обратите внимание, как тонко эта лошадь чувствует каждое ваше движение и откликается на него. Вожжи должны быть натянуты, иначе в нужный момент животное не послушается приказа не из упрямства, а потому, что не поймет вас.
В это утро Филиппа надела ярко-желтое платье и соломенную шляпку и в этом наряде до боли напоминала беспечную юную девушку, которую он пытался поцеловать в саду Мерсье.
Накануне вечером все четверо обитателей дома поужинали на веранде и долго играли в лото. Когда в сумерках уже невозможно стало рассмотреть цифры, леди Августа, деликатно зевнув в кулак, объявила, что настала пора ей отойти ко сну. Корт, Филиппа и Кит еще некоторое время сидели на ступенях веранды, наблюдая за тем, как оранжевый шар солнца медленно погружается за горизонт. Потом Корт отнес задремавшего мальчика в детскую, с улыбкой прислушиваясь к легким шагам Филиппы за спиной. На этот раз вечернюю сказку слушал не только Кит. В сказке Филиппы присутствовали и волшебница, и странствующий рыцарь, и прекрасная дама, но все события происходили не в волшебной стране, а в Англии XIX века. Это была прекрасная мистическая вышивка по прочной канве действительности, плод воображения самой рассказчицы. Закончив сказку, Филиппа поцеловала сына, и Корт замер, глядя на нее. Шесть лет назад он полюбил молоденькую школьную учительницу, и все, что пленило его тогда, сохранилось в Филиппе по сей день. Но было и нечто большее: она оказалась заботливой и любящей матерью. Правда, она, конечно, неверная жена… но это все равно не так, как с его матерью. Для леди Уорбек любовные похождения были единственно возможным образом жизни, и потому все остальное безжалостно приносилось в жертву ее желаниям. Для Филиппы превыше всего – материнская любовь. Ничто на свете не может заставить ее поступиться интересами ребенка, и вывод отсюда следует самый утешительный, решил Корт.
Если не любовь к мужу, то любовь к сыну станет для нее основой верности. Человек, в чьих руках окажется судьба Кита, будет иметь над ней полную власть. Ну а если появятся другие дети… Она будет мирно и безмятежно заниматься их воспитанием в Уорбек-Кастле, даже не думая о развлечениях на стороне.
Ее интрижка с Сэндхерстом, продолжал размышлять Корт, была всего лишь грехом юности, из тех, через которые кое-кому из женщин надо пройти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50