Кассандра не захотела отвлекаться от своих чувств, и, будь это какая-нибудь другая из сестер, она прошла бы мимо нее в дом, не говоря ни слова. Но Феба всегда была не такой, как все. Она больше остальных походила на отца, и не только внешне. Она понимала людей так же глубоко и была такой же доброй, как и он. Пройти мимо нее было невозможно.
Кассандре было больно видеть морщины вокруг рта Фебы, когда та стояла, опираясь на палку и прижимая руку к пояснице. Она упала с лошади и довольно опасно сломала ногу, которая все еще болела, хотя врачи и говорили, что все со временем пройдет. Гораздо серьезнее было то, что у нее болела спина; Кассандра подозревала, что эти боли были постоянными. Она не могла ни стоять, ни сидеть подолгу, но говорила, что ей помогают прогулки, а поэтому бродила по окрестным полям, опираясь на палку, в окружении собак, когда боль особенно одолевала ее.
– Ты собираешься на прогулку? – поинтересовалась Кассандра.
– Да, мне не хотелось мешать тебе расставаться с твоим поэтом.
Она улыбнулась, и Кассандра увидела, как отец подмигнул ей.
– Какой переполох! Я чуть не упала в обморок. Офелия все еще ищет нюхательную соль.
Кассандра хихикнула, благодаря тем самым за тонкую иронию.
– Офелия падает в обморок от чего угодно, а вот ты ни разу не падала в обморок за всю твою жизнь. – Она махнула рукой в сторону поля: – Тебе составить компанию?
– Если хочешь.
Феба спустилась по лестнице, опираясь на локоть Кассандры, и отпустила ее, когда уже стояла на земле.
– Когда вы с Адрианой уезжаете?
– Ну да, конечно, ты же ничего не слышала. – Она радостно улыбнулась. – Сегодня после обеда мы получили письмо от Леандера. Он возвращается домой, поэтому я не поеду в Ирландию.
Леандер и Феба очень дружили в детстве и часто писали друг другу длинные письма.
– Феба, но это же замечательно! Когда он приедет?
– Не знаю.
Спину сестры свела судорога, и, хотя она старалась сохранить свое обычное выражение лица, Кассандра почувствовала, как вдруг напряглось ее тело. Когда судорога прошла, Феба перевела дух.
– Он говорит, что знает, как лечить эту болезнь и что научился этому в Индии.
Они дружно расхохотались – у Леандера вечно появлялись какие-то идеи.
– Это будет похоже на взрыв.
– Да.
Феба посмотрела на Кассандру:
– Так ты хочешь поговорить об этом красавце поэте который явно без ума от тебя?
Кассандра взглянула на дорогу и почувствовала угрызения совести.
– Мне нужно выйти замуж, – произнесла она вслух понимая, насколько это правильно, только тогда, когда эти слова уже слетели с ее губ.
– За твоего поэта?
– За Роберта Уиклоу. Если я этого не сделаю, Бэзил откажется от всего, что ему так дорого, возненавидит себя, потом меня, и мы будем еще несчастнее, чем сейчас.
Феба прикоснулась к ее руке:
– Ясно.
– Ты испытаешь большое потрясение, если узнаешь что именно произошло между нами, – с вызовом произнесла Кассандра.
– Да? – последовало в ответ. – Ты хочешь, чтобы я испытала потрясение?
Кассандра улыбнулась, поняв, что ее поймали на слове.
– Единственный раз в жизни я отвечу «нет» Я хочу, чтобы все было по-честному, чтобы мы могли просто обнимать друг друга и любить всем сердцем. Но это невозможно, поэтому моя честь требует, чтобы я отпустила его.
– Значит, ты решила выйти замуж?
– Да.
– Но честно ли это по отношению к тому человеку, за которого ты собираешься выйти?
Кассандра вспомнила о том, что говорил ей Роберт, и пожала плечами:
– Я скажу ему правду и предоставлю возможность решить, примет ли он мои условия сделки.
Феба помолчала.
– А ты сможешь быть верной женой?
Кассандра взяла ее руку.
– Смогу.
– Тогда это очень… разумное решение, Кассандра. Надеюсь, это сделает тебя счастливой.
Ответом ей была горькая улыбка.
– Мое счастье исчезнет вместе с Бэзилом.
– Никогда не думала, что увижу тебя когда-нибудь влюбленной.
– Я тоже, – последовал тихий ответ.
Глава 20
Кассандра вернулась в Лондон всего лишь на полчаса позже Бэзила и немедленно послала к Роберту слугу с запиской. Она приняла ванну, переоделась, и к тому моменту, когда прибыл Роберт, совершенно растерянный и сгорающий от любопытства, к ней вернулось самообладание.
– Что случилось, Кассандра? Я пришел, как только смог. Вы хорошо себя чувствуете?
– Пожалуйста, присаживайтесь, – сказала она. – Не хотите ли портвейна или чаю?
– В это время дня лучше пить портвейн.
Его присутствие не поколебало ее намерения, скорее наоборот.
Он был высоким и красивым на английский манер. Она любила его общество и его противоречивый юмор. Поначалу ей будет немного неловко делить с ним ложе, но он не будет жесток, в этом Кассандра была уверена. Она села напротив него и сложила руки на коленях.
– У меня к вам предложение, – сказала она и рассмеялась: – Мне так неловко, я просто скажу все сразу.
Он кивнул, все еще ничего не понимая.
– Недавно вы говорили, что надеетесь, что я, может быть… – Это оказалось труднее, чем она думала. Это было просто ужасно. – Что у вас ко мне чувства!
Его глаза сверкнули.
– Я открыл вам свое сердце и попросил вас подумать о браке.
Он попробовал портвейн, с осторожностью поглядывая на нее.
– Могу ли я надеяться, что вы размышляли над моим предложением?
– Еще вы сказали, что не требуете от меня объяснения в любви. Вы именно это имели в виду?
– У вас какие-то неприятности?
Она рассмеялась:
– Не того рода, что вы думаете. Мне грозят неприятности, и я стремилась их избежать.
– Понимаю, – Роберт осторожно поставил бокал на стол, – это связано с поэтом?
Кассандра уставилась на него с откровенным изумлением:
– Да, как вы узнали?
– Он смотрит на вас так, будто сейчас сгорит, но вас выдало то, как вы с ним разговаривали. Вы любите его.
– Да, – тихо призналась Кассандра, – и я предчувствую, что все закончится трагедией, если это не остановить. Он благородный человек. Если мы с вами поженимся, он вернется в Италию со своей женой, и все мы будем в безопасности.
– А вы будете привязаны к человеку, которого вы не любите.
Кассандра заволновалась.
– Кажется, с моей стороны было наивным полагать, что вы найдете это привлекательным. – Она покачала головой. – Простите меня.
– Вы неправильно поняли меня, миледи. Я имел в виду то, что сказал, а именно: что не потребую от вас признания. Для брака между нами было бы достаточно уважения друг к другу. Но я довольно консервативен, чтобы требовать настоящей преданности. Вы больше не увидите его.
– Конечно, я не хочу его видеть.
– Я буду настаивать на том, чтобы это был настоящий брак. Ты будешь спать в моей постели.
Кассандра мягко улыбнулась:
– Это будет нетрудно.
Ответ ему понравился, Роберт опустил глаза, как будто для того, чтобы скрыть удовольствие.
– Возможно ли, что у тебя будет ребенок от любовника?
– Нет.
– Хорошо, я принял бы его как своего, но нас могла бы выдать его внешность.
Благослови его Бог!
– Так ты согласен?
На его губах появилась улыбка.
– Кассандра, меня мучили сны о тебе с того мгновения, как я впервые тебя увидел. Ради того, чтобы провести с тобой хотя бы одну ночь, я спрыгнул бы с лондонского моста.
Кассандра заморгала:
– Я не… что… я…
– Я шокировал тебя.
Она рассмеялась, приложив руки к разгоряченным щекам:
– Немного, но это к лучшему. Я не хочу, чтобы сделка была односторонней.
– Думаю, я выиграю в любом случае.
У Кассандры кружилась голова от чувства благодарности, она решила, что у него никогда не должно появиться повода думать по-другому. Она встала и уверенно протянула руку:
– Тогда, сэр, вы будете лежать в моей постели уже сегодня.
Его глаза горели, когда он вставал.
– Честный человек настаивал бы на том, чтобы подождать.
Она улыбнулась очень медленно и подняла одну бровь. Он взял ее руку, поцеловал и отпустил.
– О нет, – с сожалением произнес он. – Я подожду.
Он нежно провел руками по ее лицу. Кассандра удивилась, что они слегка дрожали.
– Сегодня я прошу только поцелуй.
Она с радостью позволила ему поцеловать себя. Это был ни поцелуй Бэзила, ни поцелуй ее мужа. Поцелуй был глубоким и искусным, со временем он бы ей понравился. Этого будет достаточно.
Жизнь – это то, чего человек добивается.
Аннализа верила в знамения. Они руководили всей ее жизнью, а сейчас она усердно молилась о том, чтобы получить ответ, как разрешить возникшую перед ними проблему. В первую очередь провинилась она сама, побоявшись поговорить с отцом.
Мир мало ценил видения, молитвы и знамения, но Аннализа знала, что они существовали и были важным средством общения. Она помнила видение, которое явилось ей, когда она была маленькой девочкой, так же ясно, как будто это произошло сегодня утром. Она стояла на коленях в саду и клала цветы к ногам Девы Марии, когда все озарилось мягким желтым светом. Ослепленная им, Аннализа подняла голову и увидела женщину необыкновенной красоты, сидевшую на камне рядом с ней. Она совсем не походила на привидение – Аннализа помнила, что детали ее одежды были такими же реальными и прочными, как кольца на ее собственных руках. На маленьких загорелых ногах женщины были кожаные сандалии, ее пояс был искусно сплетен из конопли, на одном пальце поблескивало серебряное кольцо. Ее распущенные темные волосы были длиной до бедер, ветер шевелил их кончики так же, как и кончики волос Аннализы. Женщина улыбнулась самой мягкой, самой доброжелательной улыбкой из тех, что видела Аннализа, и спросила ее, знает ли она, кто находится перед ней.
Аннализа знала. Это была Богоматерь, Дева Мария. Все эти имена показались ей слишком ничтожны, чтобы заключать в себе мудрость, силу и радость, исходившие от нее, поэтому она стала просто Богоматерью.
Богоматерь сказала, что на Аннализу возложена особая миссия. На ее пути будут испытания и искушения, ей надо быть очень сильной и благочестивой, но если она останется верна своему призванию, то послужит великой цели. Для начала Аннализа должна была поехать в монастырь Святой Екатерины, находящийся на Корсике. Аннализа плакала от радости – подумать только: стать монахиней!
Когда она натолкнулась на сопротивление родственников, Богоматерь сделала так, что из ее ладоней пошла кровь – прямо перед деревенским священником, который, увидев это, сказал, что она должна поехать в монастырь, чтобы получить там образование.
Богоматерь так много сделала для Аннализы, а чем ответила ей недостойная? Струсила как ребенок, когда увидела, что отец недоволен этим.
Быстро шагая по оживленной улице, Аннализа спрашивала свое сердце, было ли правдой то, что она видела. Многие думали, что она сумасшедшая, но это было не так. Она не придумала это видение, для этого оно было слишком детальным. Нет, даже спустя все эти годы Аннализа верила в реальность случившегося. На ящике у края тротуара стоял какой-то мужчина и выкрикивал что-то, чего Аннализа не понимала, но ее внимание привлекла сила, с которой он это делал, отвлекая ее от собственных размышлений. Она остановилась, раздумывая, что могло так рассердить его.
Женщина с тугим пучком волос на затылке сунула Аннализе лист бумаги. Та отрицательно мотнула головой в знак протеста – она все равно не смогла бы прочесть, что там написано, – но женщина быстро удалилась, было видно, как вздымается над плечами ее шляпка. Аннализа рассеянно взглянула на листок. Там были какие-то английские слова, потом, к ее радости, цифры, написанные таким образом, что она поняла их, – конечно, это были номера стихов в Библии.
Знамение!
Она устремилась домой, крепко сжимая листок бумаги.
Евангелие от Иоанна (15:13).
Бэзил волновался, у него все валилось из рук. Он знал, что должен продумывать возвращение в Италию, но никак не мог решиться на это. Он не мог лишить себя надежды увидеть Кассандру, нет, не только увидеть, дотронуться до нее, поцеловать ее еще раз. Это глупое желание удерживало его в Лондоне. Он надеялся, что она появится в парках, на каком-нибудь рауте, балу или обеде. Он не решился посещать ее салоны, хотя и испытывал мучительный соблазн.
Все эти дни Аннализа казалась ему такой же странной и отдалившейся. Он мог подойти к ней и увидеть, что она нахмурилась и смотрит в окно, как будто встревоженная неприятной мыслью, но, сколько бы он ни спрашивал, она лишь нежно улыбалась и уклонялась от ответов. Еще он заметил, как она мало ест.
Однажды вечером Бэзил принял приглашение в оперу, чтобы доставить ей удовольствие. Аннализа любила музыку и ценила ее красоту, опера исполнялась на итальянском языке, и это тоже должно было ей понравиться. Повинуясь условностям, она надела платье, которое он заказал для нее, позволила служанке уложить волосы и даже украсить свою шею рядом изящных сапфиров, горевших на ее великолепной коже.
– Сегодня ты очень красива, дорогая, – сказал Бэзил, хотя и был обеспокоен тем, что ее лицо и плечи заметно похудели.
Платье уже не так облегало ее грудь, как раньше. Он нахмурился:
– Ты вообще-то ешь, Аннализа?
Она махнула рукой:
– Конечно.
Аннализа провела по платью щеткой.
– Я рада, что тебе нравится. Я хотела, чтобы ты гордился тем, что нас увидят вместе.
Он положил ее маленькую руку на свой локоть.
– Даже если бы ты надела самые старые лохмотья, я все равно гордился бы тобой, Аннализа.
Внезапно что-то изменилось в ее лице. Печаль и рассеянность исчезли, необыкновенно синие глаза засверкали.
– А что, я могу!
Ничего не понимая, он повел ее к ожидавшей их карете.
Казалось, в опере Аннализа воспрянула духом, она наклонилась вперед, поглощенная драмой, разыгрывавшейся на сцене. Бэзил не испытывал этого, он поймал себя на том, что все время ищет голову с волосами цвета пламени, старается услышать знакомый громкий смех.
Наконец он нашел ее – Кассандра уютно устроилась в ложе рядом с человеком, знакомым Бэзилу по салону, – высоким англичанином, обладавшим странным чувством юмора. Тот наклонился к своей спутнице.
– Кто это там, с леди Кассандрой? – спросил Бэзил у их соседа по ложе.
– Это Роберт Уиклоу. Они только что объявили о своей помолвке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32