– неожиданно поинтересовалась она, понаблюдав, как девушка двигается.
Аннализа остановилась и обернулась.
– Вы не поверите, – сказала она, слабо улыбнувшись.
– Отчего же?
Аннализа выразительно пожала плечами.
– Когда мне было года четыре, мне явилась Богоматерь. Мне никто не поверил, и я перестала рассказывать об этом. Она являлась мне еще два раза и всегда говорила, что я должна уйти в монастырь на острове.
Кассандра внимательно следила за выражением своего лица. Она не верила в видения.
– Третий раз она явилась, когда мне было шесть лет. Это было летом, – сказала Аннализа.
Она простерла руки, четки обвились вокруг ее запястья. Ее ладони были белыми и на удивление сильными.
– Мои руки кровоточили три дня. Отец был в ярости, а мать отвела меня к священнику, который сказал, что это чудо и они должны благодарить небеса за то, что они призывают меня.
Стигматы! Кассандра почувствовала испуг и беспокойство. Она не верила в чудеса так же, как не верила в видения.
– Разве вы не испугались?
Аннализа нагнула голову, от нее исходило сияние.
– Нет. Я знала, что святые хотят убедить таким образом моего отца, чтобы он позволил мне стать монахиней. По крайней мере, это убедило его отдать меня в школу при монастыре.
– Но… – Кассандра нахмурилась. – Почему именно вы?
– Не знаю. Как кто-то избирается для чего-то? Почему мой муж пишет такие прекрасные слова? Почему один прекрасно поет, а другой заботится о детях? Все мы призваны к какому-то служению. Это мое.
Кассандре не понравилась покорность судьбе, выразившаяся в этих словах.
– Но я не была рождена для чего-то особенного, – возразила она.
– Нет, были, все мы рождаемся для чего-то.
– Мужчины, может быть, но не женщины, Аннализа. Мы находимся под властью мужчин.
– Но власть Бога сильнее власти мужчин.
Аннализа произнесла это с такой уверенностью, что Кассандра смутилась.
Она больше не управляла разговором. Она ощущала в груди странный комок, состоявший из напряжения и смущения, и старалась вспомнить то, зачем, собственно, она и пришла, – убедить Аннализу стать Бэзилу настоящей женой. Кассандра расправила плечи.
– Если так, если Бог ведет вас к браку, который он не предотвратил, то разве это не его воля, что вы должны стать женой, а не монахиней?
В глазах Аннализы появилось беспокойство.
– Я не знаю. Я много думала над этим, но у меня нет ответа. Если я должна была стать женой, то почему мой муж не настаивал на этом?
Кассандра смутилась еще больше.
– Но если этот муж знает, что вы не желаете поощрять его, и он добр, то откуда вы знаете, что не препятствуете исполнению Божьей воли?
Кассандра нахмурилась, ощущая изъяны в своей логике, но не знала, как их устранить, Аннализа снова принялась расхаживать.
– Я хочу быть покорной моему долгу, но от кого я завишу больше всего? – Она остановилась. – Наверное, это Бог, но я не знаю, что именно такова его воля. Так кому я должна подчиняться? Отцу? Мужу? – Она возбужденно провела большим пальцем по четкам. – Да и осмелюсь ли я выбирать?
– Вы замужем, Аннализа, – произнесла Кассандра сквозь ком, застрявший в горле. – Бог допустил этот брак, и в этом должен быть какой-то смысл. Поэтому вы должны подчиняться вашему мужу в обмен на то, что являетесь его женой.
Аннализа покачала головой:
– Я думала по-другому.
Этот ребенок заставил Кассандру почувствовать себя так, как будто ей миллион лет и она измучена до предела.
– Подумайте об этом, – сказала она, – обсудите со священником.
– Я хотела так мало, – внезапно проговорила Аннализа, ее голос оказался сильнее, чем ожидала Кассандра. – Я хотела проводить дни в служении Богу. Почему мне не дарована такая простая вещь?
– Не знаю, – честно ответила Кассандра. Она вытянула руку: – Идемте, не будем больше говорить об этом.
У нее появилась идея.
– Есть еще одна вещь, которую я бы хотела обсудить. Мне хотелось бы получить ваш совет. Вы кажетесь такой мудрой для своего юного возраста.
– Буду рада выслушать вас, – ответила Аннализа. – О чем пойдет речь?
И Кассандра рассказала ей о своих сестрах Офелии и Клеопатре – блондинке и самой красивой женщине Лондона и о другой, прекрасной, как полночь, но мулатке и потому обреченной пережить разочарование в лондонском обществе.
С этого они перешли на другие темы, пока не стало совсем темно. Кассандра собралась уходить, размышляя о том, что ей хотелось бы познакомиться с этой умной и необыкновенной девушкой при других обстоятельствах.
К утру все могло бы разрешиться. Чтобы подавить предчувствие беды, Кассандра шагала все быстрее и быстрее, ее плащ развевался за ней. В своих действиях она руководствовалась любовью, настолько большой, что та не могла быть эгоистичной, и она находила в этом небольшое утешение.
Почему же она чувствовала себя так мерзко?
Бэзил занимался весь день поиском выхода из сложившейся ситуации. Он должен был продолжать защищать Аннализу, иначе не смог бы жить. Это означало, что Кассандра никогда не сможет стать его женой.
Но он не мог поверить, чтобы такая любовь посетила его лишь для того, чтобы исчезнуть. Ответ был, ему лишь нужно убедить Кассандру, что он правильный.
Подходя к ее дому, Бэзил весь извелся от ожидания. Он чувствовал себя легкомысленно глупым и радовался тому, что живет на свете.
Перед дверью дома стояла карета, и Бэзил увидел, как Кассандра выходит из дома, одетая в дорожное пальто фиолетового цвета. Он устремился к ней, не задумываясь о том, как это может выглядеть со стороны.
– Кассандра!
Она увидела его и застыла. Потом приказала слуге отнести багаж в карету и спокойно пошла навстречу Бэзилу. Он начал раздражаться – как она могла так умело прятать свои переживания? Так просто то любить, то бросать его?
– Куда ты бежишь, Кассандра? – резко поинтересовался он.
– Мы не можем обманывать твою жену, Бэзил. Я не вынесу этого греха.
– Мы никого не обманываем! Ты знаешь это, ты слышала об этом от нее самой. Я не сплю с ней. Она не стала моей женой на самом деле. Я женился для того, чтобы защитить ее, и буду продолжать защищать. Но ты… – Он взял ее за руку. – Ты моя настоящая жена, и тебе это тоже отлично известно.
– Так что ты предлагаешь, Бэзил?
– Ты вдова. Я связан семьей с женщиной, которая никогда не будет мне настоящей женой. Наша ситуация столь обычна, что выхода нет. Кто сможет нас в чем-то обвинить?
– Ты хочешь, чтобы я стала твоей любовницей.
– Мне не нравится это слово – оно слишком грязное. А наша встреча – нечто совсем другое.
Она убрала руку и покачала головой:
– Еще до того как спросить, ты знал, что я не соглашусь на это.
Бэзил заметил, какие усилия она прилагает, чтобы оставаться спокойной.
– Я не стану твоей любовницей, Бэзил, в глубине души ты всегда понимал это.
Бэзил закрыл глаза: да, он всегда знал об этом.
– Уходи, Бэзил, – сказала Кассандра.
– Не делай этого, останься, – умолял он.
– Я не настолько сильна, чтобы просто смотреть на тебя, Я уезжаю ради нашего спокойствия.
Бэзил чувствовал себя оскорбленным.
– Ответ есть, Кассандра, должен быть.
– Да, – сказала она, натягивая перчатку, – тебе надо вернуться в Италию.
Он упрямо набычился:
– Я этого не сделаю.
Кассандра молча повернулась и торопливо пошла к карете, слуга помог ей сесть в нее. Проезжая мимо, она даже не взглянула на него из окна.
Глава 18
Бэзил вернулся домой пешком, пытаясь изгнать обуревавших его демонов гнева и неудовлетворенной страсти. Когда он поднимался по лестнице собственного дома, упрямство и гнев уже улетучились, остались только беспокойство и сомнение в нормальном состоянии собственного рассудка.
С их первой встречи все пошло наперекосяк. Им овладело безумие.
Разрастающаяся страсть, музыка и красота заставили его жить словно юноша – не задумываясь о последствиях своих поступков. Бэзил нахмурился, вспоминая, как мчался вниз по холму, чтобы в первый раз поцеловать ее в фруктовом саду.
Он вспоминал и то мгновение, когда увидел ее на дороге, пролегавшей внизу, как сверкали на солнце ее волосы, а лицо было столь красиво, что у него чуть не остановилось сердце. Уже тогда он знал все.
Ему следовало отослать ее в первый же день. Тогда они все еще писали бы друг другу. Он все еще улыбался бы, читая ее письма, и писал свои. Они не испытывали бы сейчас всех этих страданий, если бы у него хватило мужества отослать ее прочь в первый же день. Но тогда они не познали бы радости! Радости, от которой жизнь стала казаться бесценной. Радости, которая осветила ее лицо и тело. Даже сейчас он видел, как се изменило знакомство с ним – она стала сильнее, смелее, в ней было больше жизни. Бэзил забрал ее демонов и подарил ей смелость, необходимую для достижения подлинной свободы.
Значит, он был всего лишь пешкой в игре, в которую играл Бог? Он был всего лишь орудием?
Нет! Потому что в эти же дни рождались и стихи. Может быть, и это было частью Божьего замысла: предоставить ему возможность писать красивые стихи, чтобы продвинуть его еще дальше вперед – к совершенству. Кассандра стала его музой.
Но что будет теперь? Что?
Придя домой, он с удивлением заметил, что в гостиной Аннализы все еще горел свет. Он остановился в дверях и увидел, что она склонилась над вышиванием при слабом свете свечи. Ее волосы были заплетены в длинную черную косу, спадавшую через плечо, он понял, что никогда прежде не видел всего богатства этих волос. Он подумал, что они очень красивы.
Аннализа не обрадовалась его приходу, или, может быть, ему так показалось? Ее лицо было бледным, под глазами залегли тени.
– Что-нибудь случилось? – спросил он.
– Нет. А что-то должно было случиться?
Он слегка улыбнулся.
– Здесь слишком темно для вышивания. Ты будешь щуриться как колдунья, когда состаришься.
– Я всего лишь размышляла, вышивание помогает мне думать.
Он сел в кресло рядом с ней, радуясь тому, что есть что-то, чем можно занять ум.
– Думать о чем?
– О многом.
Аннализа опустила вышивание на колени.
– Почему я сижу здесь, а не в своей комнатке в монастыре Святой Екатерины? Разве я когда-нибудь мечтала побеседовать с английской королевой? – Она сделала паузу и пристально посмотрела на мужа. – Еще мне было интересно, что ты думаешь об этом. Я никогда тебя не спрашивала.
В его груди шевельнулось нечто предостерегающее.
– Ты имеешь в виду что-то определенное?
– Нашу договоренность.
Бэзил вскочил:
– Я не думаю об этом.
Он прошел через всю комнату к буфету, на котором стоял графин с портвейном, и налил себе вина.
– Ты недовольна?
– Нет. Мне кажется, что ты недоволен.
Бэзил пил так, чтобы обжечь себе горло и выжечь свой грех.
– Наверное, нам стоит вернуться в Италию, – сказал он, отважно наливая следующий стакан. – Тебе бы этого хотелось?
– Конечно, но готов ли ты вернуться так быстро?
– Да.
Он убежит от искушения. Через год, когда все успокоится, когда он привыкнет ко всему, он опять начнет писать Кассандре.
Они не обязаны ничего забывать. Он будет благополучно жить в Тоскане, а она останется в Англии, и их любовь будет отражаться только на бумаге.
Бэзил закрыл глаза. Он не слышал, как Аннализа встала, и вздрогнул, когда она дотронулась до его руки.
– Бэзил?
В ее голосе было нечто, чего он никогда прежде не слышал. Он открыл глаза, посмотрел на нее и увидел в ее глазах робкое предложение.
Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Это был сухой, целомудренный, холодный поцелуй. Поцелуй ребенка.
И хотя Бэзил почувствовал ее налитую грудь, ее приглашающую улыбку и дрожь тела, единственной его реакцией на это был ужас, как будто его поцеловала сводная сестра.
Он резко отпрянул и увидел в ее глазах боль. Он потянулся к ней, но было уже поздно. Аннализа ускользнула, ее склоненная голова указывала на то, что она испытывает унижение.
– Прости, – прошептала она, – я думала, что могу…
Какая же он скотина! Бэзил торопливо схватил ее и крепко прижал к себе.
– Аннализа, это я нуждаюсь в прощении. Я не хотел оскорбить тебя.
Она заплакала, и это стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения.
– Прости меня.
Бэзил целомудренно поцеловал её в щеку. Она издала тихий короткий звук, означавший облегчение или печаль – он не понял. Аннализа оттолкнула его.
– Нет, это я не права, Бэзил. Я хотела бы быть правой, но не могу. Это меня пугает.
В ее синих глазах были обида и испуг.
– Это несправедливо, как же так?
– Я не знаю.
Он повернулся, налил ей портвейна и указал на кресло.
– Выслушай меня.
Она взяла бокал, села, выпрямившись в кресле, и посмотрела ему в глаза.
– Ты любишь женщину, которая отвергла тебя, – сказала она. – Я вижу это по твоим глазам. Я слышу это в твоих стихах.
– Вот почему…
– Нет. – Она быстро и странно подняла руку и взглянула на ладонь. – Нет.
Бэзил опустил голову.
– Твои подозрения верны, но я больше не выдержу. Мы должны вернуться домой. Рано или поздно нам придется примириться с тем, что уготовано нам нашими отцами. Нам нужно будет стать супругами лишь для того, чтобы завести ребенка или двоих.
Она лишь смотрела на него своими огромными синими глазами.
– Не думаю, что я смогу.
Бэзил улыбнулся: хоть в этом он разбирался лучше.
– Не думай об этом сейчас, торопиться не стоит.
– Бэзил, а как же твоя любовь?
Он мрачно смотрел на рубиновую жидкость в бокале, наблюдая за тем, как в глубине его светится пламя свечи.
– Я не могу говорить об этом сейчас. Возможно, не захочу обсуждать это никогда.
Аннализа выглядела встревоженной.
– Но я хочу, чтобы ты был счастлив.
– Что такое счастье, Аннализа? Разве не мы сами выбираем для себя счастье или горе? Мы найдем способ стать счастливыми.
Она неуверенно кивнула.
На рассвете Аннализа выехала со двора в карете. Она искала церковь. Девушка всю ночь не сомкнула глаз – ее мучила совесть. Снова и снова она переживала тот момент, когда потянулась, чтобы поцеловать Бэзила, и снова и снова видела на его лице ужас в тот момент, когда целовала его, и опять испытывала облегчение.
Облегчение, но не смущение. Интуиция подсказывала ей, что все не так просто Она чувствовала, что за прошедшие несколько недель произошло множество событий, и чувствовала, что надвигается какая-то трагедия, но не могла точно определить, в чем именно она состоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32