– Между прочим, на собраниях суфражисток о ней говорили. Лига яростно выступала против права женщин принимать участие в выборах. Боже, с каким сбродом имеет дело Андре!
– Мистер Хейес возглавляет постоянно действующую группировку, и никто не смеет им возражать, иначе его могут найти повешенным.
Я содрогнулась.
– Вы еще не раздумали ехать к Хейесу? – Он кивнул на усадьбу, и я широко раскрыла глаза.
– Нет, – сказала я коротко. – Но вам лучше подождать меня здесь.
Семейство Хейесов разбогатело после окончания войны. Они и до войны были неплохо обеспечены, а сейчас, похоже, удвоили состояние, и шикарная, разросшаяся усадьба была тому свидетельством.
Когда возница остановился, я решительно вышла из кареты и не менее решительно дернула за звонок.
Дворецкий открыл дверь немедленно.
– Я могу вам помочь?
– Да, – ответила я, проходя мимо него. – Мне необходимо срочно поговорить с мадам Хейес.
Дворецкий посмотрел на меня свысока, услышав подобную дерзость.
– Она занята. Если вы оставите свою визитку, я доложу ей.
– В таком случае я хочу видеть месье Хейеса.
– Он также занят.
– Я не уйду до тех пор, пока вы не скажете кому-либо из них, что пришла мадам Бушерон.
– Очень хорошо.
Дворецкий повернулся и ушел, оставив меня посреди зала. Я прошлась по фойе, с удивлением глядя на дорогие статуэтки и картины в позолоченных рамах, которыми были увешаны все стены.
Через какое-то время в зал приковылял тучный краснолицый мужчина. Я с трудом узнала в нем мистера Хейеса; за последнее время его полнота приобрела уродливые формы.
– Пришла полюбоваться делом рук своего любовника? Как посмела ты появиться в моем доме? – угрожающе спросил он, остановившись возле дверей.
Шокированная, я выпрямилась, не понимая, что он имеет в виду. Он выглядел взбешенным, и я покрепче сжала костяную ручку своего зонтика.
– Вы посмели обидеть Андре! Взрослые мужчины жестоко избили и оскорбили ребенка! Я потрясена вашим трусливым и жестоким обращением!
Он засмеялся.
– Жестоким обращением? Ты смеешь говорить это после того, что сделала мне? Я сейчас тебе покажу, что такое жестокое обращение! – Подняв кулак, он, сильно хромая, направился ко мне.
– Нет! Мы будем разорены, если ты ее тронешь! – воскликнула Летиция Хейес, вбегая в холл вслед за ним.
На щеке у нее был синяк, волосы были растрепаны, в ее серых глазах отражался ужас. Мистер Хейес повернулся и ударом кулака уложил Петицию на пол.
Я ахнула, не веря собственным глазам, затем мною овладела ярость. Он снова повернулся ко мне, занеся надо мной кулак. Я изо всех сил ударила его зонтиком между ног. Согнувшись, он взвыл и рухнул на пол, схватившись рукой за ушибленное место.
Я приставила острый конец зонтика к его горлу:
– Если ты посмеешь ударить меня или моего сына, или ребенка любой другой женщины, то сам сатана не пожелает видеть того, что от тебя останется!
Повернувшись, я подошла к Петиции, чтобы помочь ей. И хотя она в течение многих лет меня с презрением отвергала, мое сердце стремилось к ней. Ее дом был богат и обставлен не в пример моему, но ее жизнь была жалкой и убогой по сравнению с полноценной моей жизнью.
Она отодвинулась от меня, закрыв лицо.
– Уходи!
– Позволь мне помочь тебе. Ты сильно ушиблась?
– Уходи, – прошептала она.
Я наклонилась к ней ниже, чтобы мой шепот не был слышен мистеру Хейесу, который громко стонал.
– Приходи на наше собрание суфражисток. Там есть женщины, которые смогут помочь. Не позволяй ему это делать.
Она ничего не сказала и не посмотрела на меня. Послышался шум шагов, и это заставило меня поторопиться, пока мистер Хейес не позвал кого-нибудь, кто сможет привести в действие его угрозы против меня.
– Ты всегда желанна в «Красавице», – тихо сказала я Летиции и ушла.
Мистер Хейес стонал и призывал свою находящуюся в лесу армию, поэтому я ускорила шаги и велела вознице уезжать как можно быстрее.
На всем протяжении пути я боялась, что Хейес станет стрелять в карету и осуществит акт мщения. Возница готов уже был повернуть на мою улицу, когда неожиданно остановился, чем меня основательно встревожил.
– В чем дело, месье? – спросила я, выглядывая из окошка.
– Что-то на дороге, мэм. Похоже на раненого щенка. Я пойду посмотрю.
Услышав жалобное повизгивание, я потянулась к двери, и тут же кто-то выбил ручку из моей руки. Мужчина, одетый в подбитый белой тканью темный плащ в омерзительной маске с двумя вырезами для глаз схватил меня и стал вытаскивать из кареты. Я закричала, и чья-то безжалостная ладонь зажала мне рот и нос, перекрыв доступ воздуха. Я продолжала отчаянно бороться, чувствуя, что мой взор начинает заволакивать вызывающий головокружение туман. Я увидела лежащего на дороге истекающего кровью возницу и стала сопротивляться еще отчаянней. Мне удалось оттолкнуть от лица руку бандита, и я смогла глотнуть живительного воздуха.
– В чем дело, дорогая жена? Разве ты не помнишь своего любящего мужа? – проскрипел над ухом незнакомый голос. – Я вернулся, и тебе лучше бежать, потому что я собираюсь прийти за тобой, и ты не будешь знать когда. Это произойдет среди ночи, когда твои возлюбленные сестры спят и ты уложишь в постель моего сына...
– Нет! – крикнула я, отталкивая его всей тяжестью тела.
Изловчившись, я сильно ударила его каблуком, он взревел и отпустил меня. Я бросилась бежать под развесистые дубы и под прикрытие кустов. Я услышала пистолетные выстрелы, но это меня не остановило. Ветки и прутья хлестали меня по лицу, впивались в мое тело. Но я продолжала бежать до тех пор, пока не услышала голос Стивена:
– Жюльет, где ты? Ответь мне!
Я глотнула воздуха и попыталась ответить:
– Здесь. – Затем чуть громче повторила: – Я здесь. Зашуршала листва, и в поле моего зрения оказался Стивен. Он шел ко мне, слегка прихрамывая, щадя левую ногу, как если бы она была повреждена.
– Господи! – Он обнял меня и крепко прижал к своей груди. Его сердце гулко стучало.
– Там мужчина в маске. Нам нужно спешить, – сказала я.
– Я стрелял в него, но промахнулся. Он скрылся. Как я мог такое сделать?
Я оттолкнула его.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я.
– Когда ты рассказала мне, что случилось на плантации Хейеса, я поклялся, что найду этих негодяев, и отправился на поиски вчера вечером. К утру я нашел их и задал им порку, которую они вряд ли забудут. А получилось, что весь свой гнев «Белая лига» обрушила на тебя. Никогда не прощу себе этого! А ты о чем думала, когда отправилась туда одна?
– Меня сопровождал возница. Летиция Хейес когда-то была моей лучшей подругой. Я понимала, что меня не встретят там с распростертыми объятиями, но не представляла, насколько это опасно. – Я должна была бы ужаснуться его рассказу о жестокой порке, но не ужаснулась. Он дрался за моего сына, и это меня глубоко тронуло. Смахнув слезы, я рассказала Стивену о том, что произошло в доме Хейесов, и сообщила: – Мужчина в маске заявил, что он Жан-Клод.
– И это в самом деле был он? – спросил Стивен.
– Нет. Я не узнала его голос... Ой, возница и щенок! Мы должны им помочь.
Мы вышли из-за деревьев, и я увидела карету, остановившуюся перед нашим особняком. У дома стояли папаша Джон и Андре с винтовками в руках и кучер, который показывал в сторону улицы. Мы поспешили к ним. Увидев нас, Андре бросился навстречу. Я крепко обняла его. Стивен обеспокоенно проговорил:
– Будет безопаснее, если все мы войдем в помещение. Вполне вероятно, что преступник где-то поблизости и может вернуться.
– Что бы тот мужчина ни говорил, это был не Жан-Клод.
Я мерила шагами кабинет отца. Прошло два часа с момента нападения. Приехали представители власти, поговорили с возницей, выслушали мой рассказ. Я сообщила им, что мужчина угрожал мне и моей семье, но не сказала, что он назвал себя Жан-Клодом. Я знала, что это был не мой муж, и заверила в этом Андре. Сейчас мы были одни со Стивеном.
– Почему ты так уверена? – Стивен стоял в тени рядом с камином, всем своим видом внушая страх, словно события текущего дня совершенно преобразили его облик, лишив всех признаков цивилизованного человека.
– Нападавший был крупнее Жан-Клода, у него не было французского акцента, как у Жан-Клода. И какие бы преступления Жан-Клод ни совершил, он не стал бы угрожать мне, моим сестрам и Андре.
– Я согласен с тобой, но по другим причинам. Человеку, который называет себя, не нужна маскировка. И если он собирается прийти сюда, чтобы тебя мучить, разве стал бы он говорить, чтобы ты бежала ради спасения жизни? Нападение было совершено с определенной целью – чтобы ты покинула дом. Ты ведь говорила, что мистер Латур пытался купить «Красавицу», так?
– Да. Ты думаешь, это был он?
– Это ты мне должна сказать. Не сделал ли он чего-нибудь такого, что помогло бы тебе его узнать?
– Нет. Но я сильно ударила его каблуком по голени.
Стивен улыбнулся.
– В таком случае нужно задрать всем штанины, чтобы обнаружить синяк. Можешь включить и меня в список подозреваемых.
– Это был не ты.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю твои прикосновения, чувствую исходящий от тебя запах.
– Это единственная причина?
– Нет. Я нисколько не сомневаюсь в том, что ты не причинишь вреда мне или моей семье. Я доверяю тебе. – В этот момент я поняла, что люблю его, люблю горячо, беззаветно. – Стивен, – прошептала я дрожащим голосом.
Он посмотрел на меня так пристально, что я подумала, он сейчас поцелует меня. Я хотела этого. Однако он откашлялся и отвернулся, сжав при этом кулаки.
– Все предположения относительно возвращения твоего мужа основаны на письме. Ты действительно уверена, что его прислала твоя золовка?
Я покачала головой и задумалась.
– Почерк как будто бы Жозефины. Я даже не подумала усомниться в полученном известии, – с удивлением сказала я.
Стивен пересек комнату и обнял меня за плечи. Некоторое время он молча изучал меня взглядом, как бы пытаясь проникнуть в мои душу и сердце. Нежно, словно перышком пера, провел пальцем по моей щеке.
– Я не хочу больше испытывать страх, который охватил меня, когда я увидел, что на тебя напали, а я находился слишком далеко и не мог помочь. Отныне ты не можешь никуда ходить одна, теперь я стану твоей тенью.
Пока мы ехали по дороге вдоль реки, Стивен развлекал Андре и меня такими забавными историями, что мне показалось, будто я в детстве жила рядом с ним, его сестрой Кэтрин и братом Бенедиктом. Мы вошли в дом моей золовки в веселом настроении, которое очень быстро развеялось.
Жозефина Бушерон Фуко никогда не отличалась гостеприимством, а десять послевоенных лет выживания высушили последнее зернышко ее доброты. Дворецкий проводил нас в прохладную гостиную, в которой не было ничего, кроме простых деревянных стульев с прямыми спинками и нескольких скудных украшений на стенах.
– Я просила вас никогда не появляться здесь, – суровым тоном проговорила Жозефина, входя в комнату. – Это вполне определенно следует из моего письма.
– Стало быть, это вы писали о Жан-Клоде. – Где-то в глубине души я надеялась, что письмо – подделка, не хотелось верить, что Жан-Клод виновен в тех несчастьях, которые на нас посыпались. Однако другая часть моего «я» полагала, что Жан-Клод появится в дверях вместе с ней. И тогда я смогу определить, в чем он не прав, и решить, как мне жить дальше.
– Поскольку именно вы написали мне, можете винить в этом только себя, Жозефина. У нас есть несколько вопросов, а затем, когда Андре повидается со своим дедом, мы уйдем.
– Отец нездоров.
– Тем больше причин для их встречи, – сказала я. – Вы видели Жан-Клода после того, как мне написали?
– Нет, – сказала она мрачно. – Он приходил, когда я была в церкви, поговорил с отцом, собрал свой чемодан с пожитками и ушел, не поговорив со мной.
– Он и со мной не связался.
– Я не удивлена. Какой мужчина захочет иметь дело с женой, которая ушла из его дома, когда он должен был воевать?
Я стиснула зубы. Жозефина верила, что, если бы я осталась в Бушерон-Плантейшн, федеральные войска, которые сожгли дом и убили брата Жан-Клода, были бы более снисходительными и в последующем Жан-Клод не украл бы золото.
– Вы виделись с ним после того, как он покинул армию?
– Нет.
– Тогда, если вы проводите нас к деду Андре, мы очень скоро уедем.
– Он в солярии, – сухо сказала золовка и вышла из комнаты, не взглянув ни на Андре, ни на Стивена.
Мы отправились в тыльную часть дома через стеклянную дверь. Яркий солнечный свет оживил тусклую маленькую комнату. Возле окна находилась одетая в униформу няня, рядом с ней в кресле на колесах сидел дряхлый мужчина. В нем трудно было признать полного жизни мужчину, который некогда создал процветающую плантацию на диких и болотистых пустошах Луизианы. Я подтолкнула вперед Андре, Стивен остался стоять чуть поодаль.
Старик поднял глаза и просиял, но вместо того, чтобы посмотреть на Андре, он вперил мутный взгляд в Стивена.
– Мой сын, я знал, что ты не оставишь меня. Посиди со мной немного. Это было очень некрасиво с твоей стороны, что ты в прошлый раз ушел так быстро. Я с нетерпением ждал, когда снова тебя увижу.
Мы со Стивеном обменялись полными смятения взглядами.
– Что это значит, мама? Месье Тревельян и мой отец так похожи? – пробормотал Андре.
– Нет, – шепнула я, чувствуя себя не в своей тарелке.
Няня сказала:
– Не обращайте внимания на его бред. Он часто все путает, а в последние дни стало еще хуже.
Наклонившись, я встретилась с затуманенным взором старика.
– Месье Бушерон, вы меня помните? Я Жюльет, жена Жан-Клода.
Старик посмотрел на Стивена, на его лице появилась широкая улыбка.
– Ты удачно женился, сын. – Он перевел взгляд на Андре, и его лицо засветилось от гордости. – Должно быть, это твой сын и мой внук. Подойди поближе, парень. Эти старые глаза теперь плохо видят.
Андре смущенно шагнул вперед и протянул руку.
– Дедушка, меня зовут Андре.
Пожав руку Андре, дед притянул его к себе, на удивление крепко обнял и похлопал по спине шишковатой ладонью.
– Ты славный мальчик. Вылитый твой отец, когда тот был мальчишкой. Могу поспорить, что ты силен в шахматах, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27