Он не позволил мне прикоснуться к нему, я же не смогла удержаться от слез.
Стивен взял меня за руки.
– Ему требуется время, и тебе нужно подождать. Один неверный шаг, и ты можешь потерять семью.
Я не могла видеть выражения его лица, но услышала, как он тяжело вздохнул и удрученно спросил:
– Почему ты лгала ему?
Я вздохнула.
– Как ты объяснишь трехлетнему малышу, что его отец вор и трус? Я задавала себе этот вопрос, когда ему было пять лет, затем восемь, десять – и не могла рассказать ему. Не было доказательств того, что Жан-Клод виновен, были только похожие на сплетни слухи. Я всем своим сердцем поверила, что он погиб на войне, и стала называть себя вдовой.
Мы сидели несколько минут молча, затем я обратилась к Стивену:
– Почему ты прятался здесь в сумраке?
– Здесь прохладнее, чем у меня в комнате. И хорошо видно каждого, кто выходит или входит.
– Ты ожидаешь Жан-Клода?
– Возможно. Но он может быть не единственной нашей угрозой. В шахматах ты никогда не знаешь в точности, что собирается предпринять твой противник. Ты выбираешь правильный ход, опираясь на несколько возможных сценариев. У тебя есть еще свободная комната, чтобы сдать?
– Только маленькая рядом с ванной. Я с трудом могу назвать это комнатой. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что начиная с завтрашнего дня у тебя будет еще один пансионер. Его зовут Фелпс. Я нанял его, чтобы охранять тебя и твою семью. Он будет представляться как адвокат «Тревельян трейдинг компани».
– О, я и не думала, что необходимы такие меры предосторожности.
– Когда на карту поставлено такое количество золота, я не хочу рисковать. Людей убивали и за меньшие ценности. За гораздо меньшие.
Глава 11
Меня разбудил удар грома, я распрямила спину, ощущая, как от неловкой позы затекла шея. Я заснула в большом кресле в комнате Андре, ухватившись за мягкое голубое покрывало, которым он всегда укрывался. Я мгновенно вспомнила о вчерашних событиях и, лишь увидев спящего Андре, смогла перевести дыхание.
Вчера вечером, расставшись со Стивеном и переговорив с Миньон, я вернулась в комнату Андре и нашла его спящим. Но когда я увидела покрывало, которое моя мама сшила для него, брошенное в пустой очаг, я не смогла уйти из комнаты. Неуверенность в том, что он останется здесь, когда я проснусь, была слишком велика.
Проливной дождь и свирепый ветер атаковали дом, протестующе стонала крыша. Я угнездилась в кресле, прижавшись щекой к одеялу Андре, вдыхая его запах, смешанный с запахом мыла. «Все будет хорошо. Все должно быть хорошо!».
Сверкнула молния, и у меня перехватило дыхание, когда я увидела призрачную фигуру в дверях.
– Жюльет, Нонни сказала мне, что Андре слышал... Я очень сожалею.
– Боже! Жинетт. Ты так напугала меня. Что это за одежды на тебе?
– Это халат и шарф, мне холодно, и я не могу согреться. Я боюсь! За себя, за Андре, за тебя. Что с нами происходит?
Я подошла к ней, накинула на нее одеяло Андре и обняла за плечи. Дрожь сотрясала ее худенькое тело. При виде похожей на привидение Жинетт мне показалось, что перст судьбы указует мне, что именно такова наша судьба и я не в силах ее изменить. Я вспомнила о тех моментах, когда леденящий холод проникал в мое тело. Может быть, какой-то зловещий дух прокрался в «Красавицу» и теперь вселился в Жинетт? Невозможно было освободиться от этой навязчивой мысли.
– Сядь, посиди со мной немного, и мы согреем друг друга. Это гроза принесла холод, – сказала я.
Мы втиснулись вдвоем в кресло, как привыкли делать это, когда были маленькими. Старинное кресло было любимым местом для чтения перед сном для нескольких поколений. Я провела здесь много вечеров с Андре.
– Когда ты проснулась? – спросила я.
– Когда началась гроза. Я оставила Нонни спящей на диване. Она очень устала. Я чувствую себя очень неловко оттого, что не выполняю свою долю работы.
– Не стоит об этом переживать. Ты должна думать о том, чтобы поправиться.
Жинетт ничего не сказала, и я еще плотнее прижала ее к себе.
– Ты меня слышишь, Жинни?
– Да. – Она тихонько всхлипнула. – Я с трудом заставила себя заняться вышивкой сегодня, а ведь мне так хочется закончить гобелен. Он рассказывает о моей жизни, о многих вещах, которые я не могу выразить словами. Я уже так долго его делаю, что он, наверное, собрал всю пыль.
У меня навернулись на глаза слезы. Я была настолько занята все это время, что до сих пор даже не взглянула на гобелен, над которым Жинетт прилежно трудилась почти целый год. Как могла я быть столь невнимательна к человеку, которого нежно любила? Я еще плотнее прижалась к сестре лбом, еще крепче обняла ее.
– Жинни, дорогая моя! Прошу тебя, не плачь!
– Что, если я не поправлюсь, Жюльет? Ведь остается еще так много всего в жизни, что я хотела бы увидеть! Я хочу этого всем сердцем, но с каждым днем головные боли у меня становятся все сильнее, я все больше слабею, и кажется, что жизнь уходит из меня, что меня поджидает смерть.
Я открыла было рот, чтобы возразить, но в это время раздался громкий голос Миньон, донесшийся с порога.
– Нет. Я не позволю этому случиться! – выкрикнула она сердито. – Ты слышишь меня? Не позволю!
Я протянула ей руку, и она опустилась к нам на колени. Я обняла обеих.
– Нонни абсолютно права. Мы не позволим этому случиться. Кстати, у месье Тревельяна есть доктор, его друг, который собирается навестить нас и осмотреть тебя. Мы найдем ответ на эту проблему и решим ее. И будем любить Андре, которому я причинила боль. У нас все будет хорошо! Я уверена в этом.
Но на самом деле никогда в жизни я не была уверена в этом меньше всего. И думаю, мои сестры испытывали то же самое, потому что мы еще долго сидели в обнимку, прислушиваясь к грохоту грозы и глядя на спящего Андре с синяками под глазом и на щеке. Он спал беспокойно, словно ему снились кошмарные сны.
Озноб у Жинетт ослабел, и нами постепенно овладевало ощущение спокойствия по мере того, как затихала гроза и приближалась заря. У нас затекли руки и ноги, но сердца обрели комфорт оттого, что мы все были вместе. Миньон помогла Жинетт дойти до ее комнаты, а я осталась с Андре, ожидая восхода солнца, чтобы разбудить его.
Стук в застекленную дверь и знакомый темный силуэт снаружи заставили меня выйти на галерею рано утром. Я закрыла за собой дверь, чтобы не разбудить Андре. Передо мной предстал Стивен, помятый, небритый, с воспаленными глазами, в просторной рубашке, обтягивающих брюках и поношенных ботинках. Мой отец сказал бы, что Стивен выглядел опасным, как заряженный шестизарядный револьвер во время карточной игры, которая не сложилась. Он вел наблюдение за «Красавицей», пока я спала, караулил каждый мой шаг и в самый опасный момент вставал между врагом и мной. Я произнесла молитву, чтобы пылкая страсть к нему не помешала выяснить истину.
– Мой друг, доктор... Маркс приедет сюда чуть позже этим утром. Я намерен немного поспать. Ты не пошлешь Андре ко мне, чтобы он разбудил меня, когда приедет доктор или мистер Фелпс?
– Да. Спасибо за бдение в течение всей ночи. Я чувствую себя виноватой, что ты тратишь столько сил и времени на наши проблемы.
– Не надо. Я не зря потратил время.
– Но все же...
– Если бы мы поменялись ролями и ты смогла бы что-то сделать, чтобы помочь мне, неужели ты устранилась бы или лежала в постели?
– Нет. Конечно же, нет.
Он коснулся пальцем моих губ.
– В один прекрасный день мы снова займемся любовью, и это будет не на скорую руку.
От этих слов у меня забилось сердце. Он ушел раньше, чем я смогла вымолвить хоть слово. Этот день, омытый грозой, засверкал многообещающими красками. Я дотронулась пальцами до своих губ и подумала, что, возможно, не буду так одинока, как была в течение долгого времени.
Вернувшись в комнату, я увидела, что Андре проснулся и сидит, зашнуровывая ботинки. Он был одет в поношенную одежду, словно собирался отправиться к своим друзьям на болото.
– Андре!
Он на мгновение поднял голову, но ничего не сказал. Да ничего и не требовалось. Все было и без того ясно: его одеяло снова было в камине. Я совершила серьезную ошибку, солгав Андре, но позволить ему идти тем путем, на который он встал сейчас, было бы непоправимой ошибкой.
– Хорошо. Я рада, что ты оделся, – бодрым тоном произнесла я. – Поскольку ты член этого семейства, то на тебе лежит ряд обязанностей, которыми я с тобой не делилась.
– У меня есть другие дела.
– Во-первых, – сказала я, игнорируя его отговорку, – ты заберешь одеяло, которое моя мама сделала для тебя. Когда она умирала, то вместо того, чтобы плакаться о своей не слишком счастливой жизни, несколько последних своих дней потратила на тебя. Ты для нее был первым внуком, и ее заветным желанием перед смертью было поддержать тебя. Оно не сбылось, но я пообещала ей, что ты станешь мужчиной, на которого она будет смотреть с небес с гордостью.
Вторая вещь, которую ты сделаешь, – пойдешь и оценишь ущерб, который причинен кабинету твоего деда. Очевидно, нас посетил незваный гость предыдущей ночью, и мы должны сообщить об этом инциденте властям. А тем временем тетя Нонни и я будем обслуживать пансионеров и ждать прихода доктора. Тетя Жинетт очень больна.
Андре удивленно заморгал глазами.
– Ты знал бы обо всем, если бы был здесь. Ты знал бы это, если бы те, кто тебя любит и о тебе беспокоится, были бы столь же дороги тебе, как и ты им.
Андре смотрел на меня так, словно удивлялся, я это или нет, и я не могла его за это винить. Я сама с трудом себя узнавала. Он не сказал ни слова, однако взял покрывало из камина и аккуратно положил его на край кровати. Затем последовал за мной вниз по лестнице.
После разговора с Андре я отправилась на кухню и увидела, что Миньон, мамаша Луиза и папаша Джон смотрят на меня с явным осуждением.
– Жинетт понадобилась другая пара шерстяных чулок, – объяснила Миньон. – Когда я доставала их из твоего ящика, я обнаружила нечто такое, что нас весьма обеспокоило. – Она протянула мне телеграмму от мистера Гудзона. – Почему ты ничего не сказала нам об этом? – В ее руках появилось письмо от сестры Жан-Клода. – И что Жан-Клод жив и вернулся?
– Я его не видела, – шепотом ответила я, не в силах сознаться в обратном.
– Я подозревала о каких-то неприятностях. Но это неправильно, что вы не сказали нам. – Мамаша Луиза сердито схватила полотенце для посуды.
– Она права, миз Жюли. И я очень расстроен. Вы должны были сказать нам, чтобы мы могли помочь, – проговорил папаша Джон, покачав головой.
Я опустилась на ближайший стул.
– Я собиралась все вам рассказать, когда узнаю побольше. Зачем вас беспокоить, если я толком ничего не знаю.
– Ваш аргумент не выдерживает критики, миз Жюли. Это все равно, как если бы не сказать вашему соседу о приближении янки, потому что вы не знаете, кто их возглавляет. Мы должны знать, чтобы быть настороже. Даже после того, как какой-то прохвост забрался в дом, вы не сказали ни слова.
– Мы в опасности, а ты нам об этом не говоришь, – подвела итог возмущенная Миньон. – И потом. При чем здесь сигара и обгоревшая бумага? Какое отношение они имеют ко всему этому?
– Я нашла их на чердаке, думаю, непрошеный гость пытался устроить пожар.
Все ахнули. Миньон сердито шагнула ко мне, и я зажмурилась. Я никогда по-настоящему не задумывалась, как мои действия могут быть восприняты со стороны.
– И ты не соизволила рассказать нам? Ты что же, не доверяешь нам! – воскликнула она.
Глаза ее наполнились слезами. Мои – тоже. Взяв у нее телеграмму, я коснулась ее пальцев.
– Это неправда. Я вас всех нежно люблю. Конечно же, я вам доверяю.
Она отдернула свои пальцы.
– Нет. Может, ты доверяешь нам настолько, чтобы не причинить вреда, но не доверяешь до такой степени, чтобы разделить с нами бремя забот. Любовь – это значит разделять все, – сказала она и выбежала из кухни.
Мамаша Луиза покачала головой и вернулась к плите.
– Она права, и вы в душе с этим согласны, миз Жюли, – сказал папаша Джон. – Я здорово разочарован. – Покачав головой, он тоже вышел из кухни.
Я смотрела на маслобойку, и по моим щекам катились слезы. Желая защитить свою семью, я принесла им только боль. Мои благие намерения вымостили дорогу в ад, и загладить вину будет не так-то просто.
В разгар утра я созвала всю семью в кабинет отца. Жинетт лежала на диване, закутанная в одеяло. Миньон стояла справа от нее, папаша Джон и мамаша Луиза – слева, Андре с обиженным видом сел на коврик у камина.
– Мы ожидаем появления еще одного человека, – сказала я.
– Кого? – удивленно спросила Миньон. Раздался громкий стук в дверь, и вошел Стивен. Он увидел собравшихся, вопросительно поднял бровь, но ничего не сказал. В строгом костюме Стивен совсем не походил на человека, который провел всю ночь на ногах.
– Месье Тревельян, пожалуйста, садитесь, и я начну.
Он присоединился к Андре, прислонившись к камину.
– В своем желании защитить всех вас, горячо любимых, я причинила вам боль. Пришла пора быть откровенными друг с другом. Я пригласила месье Тревельяна присоединиться к нам, поскольку вчера он попытался определить, кто же угрожает нашему дому и нашей безопасности.
Я рассказала о событиях, начиная с телеграммы, и высказала подозрение, что золото, которое украл Жан-Клод, может находиться в «Красавице». Когда я закончила, все потрясенно молчали.
Первой пришла в себя Миньон:
– Я в течение многих лет молилась о том, чтобы пережить волнение и приключение, но это уже чересчур.
– Мой отец здесь, и он не пришел, чтобы повидать меня? – Боль и гнев послышались в голосе Андре.
Стивен положил руку на плечо Андре.
– Мы этого не знаем, парень. Пока никто не видел Жан-Клода воочию. Кто-то угрожает вашему дому, все остальное – одни предположения, а мы должны начинать с фактов.
– Каким образом могут помочь «Красавице» разговоры о том, что ваша семья якобы получит в аренду часть земли? – спросила Жинетт.
– Объединив финансовые и юридические ресурсы с «Тревельян трейдинг компани», вы в глазах других станете менее уязвимыми. Репутация вашей сестры останется незапятнанной, однако на нее больше не будут смотреть как на человека, лишенного средств к существованию, из которого можно вить веревки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27