Но он, казалось, не видел ее и даже не понимал, что она стоит рядом; и Алекса вдруг с болью поняла, что ему необходимо уйти в себя хотя бы ненадолго, чтобы отгородиться от непереносимой реальности.
— Ты ему нужна сейчас больше, чем когда-нибудь, Алекса, — сказала ей Хэриет. — Особенно когда он выйдет из оцепенения, в котором сейчас находится. Но до тех пор нам со всеми делами придется справляться самим. Слава Богу, ты достаточно сильная и у тебя есть мозги!
Тетя Хэриет назвала ее сильной. Но была ли это действительно сила или просто внутреннее оцепенение, не дававшее ей расслабиться и сломаться? Возможно, истинная сила заключается в умении отделять себя от всех неприятностей, в умении казаться удачливой и преуспевающей.
Как того и хотела тетя Хэриет, Алекса все время, пока длилось отпевание, и даже во время небольшого ужина, последовавшего за церемонией, старалась казаться сильной и сдержанной. Никто не обращал на нее внимания, и даже Хэриет не приставала к ней из-за того, что она ничего не ела, а просто бездумно возила еду по тарелке. Алекса, как в полусне, отвечала на вопросы, благодарила друзей за соболезнования и даже отдавала необходимые приказания слугам, когда Хэриет выходила из комнаты, чтобы проводить кого-либо из гостей. Как странно, что рядом нет мамы! Она всегда так любила гостей! И из соседней комнаты не раздавались знакомые звуки пианино, на котором Фреди постоянно играл свои гаммы и пьесы, которые порой так раздражали ее. Нет, это только страшный сон, и стоит лишь закрыть глаза, а потом вновь открыть их, как все снова будет по-прежнему.
— Моя дорогая, я уеду, как только подадут карету. Может, тебе лучше пойти наверх и прилечь?
Алекса даже не поняла, что едва держится на ногах и стоит, пошатываясь, пока не услышала голос сэра Джона, который крепко держал ее за локоть. Он приехал вместе с ней из Коломбо, взяв на себя все хлопоты, связанные с отъездом, сразу после того, как они получили коротенькую записку Хэриет. Всю дорогу домой он старался не докучать ей разговорами, впрочем, он всегда внимательно слушал, когда ей хотелось выговориться, а сам ограничивался лишь короткими ответами на ее вопросы. Ее дорогой, чудесный, всепонимающий дядя Джон, ее лучший друг!
— Да нет, мне не нужно ложиться, во всяком случае, сейчас. Вы уезжаете, и я хочу проводить вас.
Алекса попыталась сказать это бодрым голосом, но по его взгляду поняла, что ничего у нее не вышло. Действительно ли они обручатся? В это так же невозможно было поверить, как и во все, что случилось в последнее время. Теперь, конечно же, обо всем этом не может быть и речи, во всяком случае, не будут устраиваться официальные, торжественные церемонии. Он просто хотел спасти ее от последствий ее же собственной глупости и непростительной слабости, и еще он хотел обеспечить ее на будущее, чтобы ей не пришлось выходить замуж из меркантильных интересов. Но теперь все по-другому, и бедному дядюшке Джону незачем идти на такую жертву. Даже тетя Хэриет сказала, что теперь она нужна здесь и папа в ней нуждается больше, чем когда-либо.
Провожая сэра Джона, Алекса крепко обняла его и поцеловала в щеку, как делала всегда, когда он уходил, и, как обычно, сказала:
— Вы ведь совсем скоро опять приедете, правда? Пообещайте мне!
— Конечно, я обещаю. Я хочу, чтобы ты тоже дала мне обещание.
Алекса нахмурилась, удивленная его очень серьезным тоном. Заметив это, он быстро продолжил, стараясь, чтобы его голос звучал бодро и легко:
— Тебе не из-за чего хмуриться, уверяю тебя, дорогая. Пообещай мне, как твоему самому лучшему другу, если ты все еще меня таковым считаешь, что, не задумываясь, пошлешь за мной, если тебе потребуется какая-нибудь помощь. Ты поняла? Я думаю, это обещание не так трудно сдержать?
Вернувшись в прохладный каменный дом с обитыми деревом стенами и полом, которые всегда пахли лимонным воском, Алекса ненадолго остановилась, чтобы дать глазам привыкнуть к мраку. Все ушли, и каким тихим вдруг стал дом!
— Алекса? А, вот ты где! Надеюсь, ты уже всех проводила? У нас много дел, и мне нужна твоя помощь.
Резкий голос Хэриет поставил все на свои места, вернув Алексу к реальности.
— На улице так ярко светит солнце, что я… Но где папа? Даже не верится, что со дня моего возвращения я не обмолвилась с ним ни единым словом. Я вообще увидела его только сегодня.
Хэриет нетерпеливо вздохнула:
— Я знаю, моя девочка. Знаю. Об этом мы с тобой обязательно поговорим. Но сейчас нам нужно переделать массу дел и отдать бесчисленное количество распоряжений. Я старалась справиться со всем сама, но с каждым днем это становится все труднее и труднее и дела накапливаются.
Но Алекса упрямо настаивала:
— Но что с папой? Ему, наверное, надо чем-то занять себя… Могу представить, как одиноко ему сейчас, я сама чувствую себя точно так же. Если бы мы могли с ним поговорить… Тетя Хэриет, как ты думаешь, ему поможет, если я поговорю с ним? Если он поймет, что по крайней мере у него есть я, а у меня есть он?
— Алекса, пожалуйста. Я знаю, что ты хочешь сделать как лучше. Но мы все сейчас находимся в таком напряжении, что мало похожи на самих себя. Постарайся понять, что некоторые раны бывают очень глубокими и каждый переживает свое горе по-своему. Твоему отцу будет лучше, если мы на какое-то время оставим его в покое. Ты должна послушаться меня, я знаю его с детства, я хорошо понимаю его чувства и настроения. Как ты сама заметила, он предпочитает прятаться от страшной реальности до тех пор, пока не сможет принять ее и смириться с ней. А мы с тобой должны быть терпеливыми и постараться сами справиться со всеми делами.
Немного поколебавшись, Алекса кивнула:
— Извини, тетя. Я, как всегда, слишком тороплюсь. Но я действительно хочу быть полезной и помочь тебе и папе, конечно же, — Она с усилием выдавила бодрую улыбку. — Вот уж папа удивится и обрадуется, когда увидит, что все его дела улажены и что мы со всем справились! Скажи, что нужно сделать прежде всего?
Глава 15
Скоро Алекса поняла, что дел накопилось действительно много. Она была занята весь день, и, к счастью, у нее совсем не оставалось времени для грустных размышлений. Все началось с той самой минуты, как Хэриет молча открыла дверь папиного кабинета, давая Алексе возможность увидеть все собственными глазами.
Письменный стол, на котором всегда царил идеальный порядок и где каждая бумага имела свое место, теперь был полностью завален бухгалтерскими книгами, счетами и бумагами. Деревянные ящички, в которых отец хранил свою картотеку, были открыты, а часть карточек раскидана по полу.
— Теперь ты сама видишь, как обстоят дела. — Мрачный голос Хэриет вывел Алексу из оцепенения, — Я не в ладах с бухгалтерией, как ты знаешь, а твой отец не занимался этим с тех пор, как заболела мама. Подходит время уборки урожая, и не знаю, как бы мы управились с этим в последние две недели, если бы не Летти Дизборн, которая прислала нам своего управляющего! Но Летти должна позаботиться и о своем урожае, так что мы не можем бесконечно пользоваться ее любезностью. Думаю, если мы разделим все дела пополам, то как-нибудь управимся, во всяком случае, сейчас, пока Мартин не придет в себя.
Станет ли папа когда-нибудь прежним? А она сама? Или Хэриет? Вообще будет ли хоть что-нибудь таким же, как прежде?
— Конечно же, Мартин скоро выйдет из депрессии, разве можно думать иначе. Но пойми меня и прости мне мою прямоту, он любил твою маму почти одержимо, до самозабвения. Именно поэтому он так долго… Мартин всегда был очень чувствительным! Когда наши родители умерли, мне показалось, что он никогда не сможет оправиться от этого удара. Но жизнь идет вперед, невозможно вернуться и исправить то, что случилось. Запомни это, Алекса. Твоя жизнь только начинается, и ты вскоре поймешь, что на ошибках нужно учиться, а не повторять их. Алекса, посмотри на меня!
Занятая разборкой бумаг, Алекса даже не заметила, что высказывала свои мысли вслух, когда Хэриет вошла в комнату, чтобы предложить ей чашку чая. И теперь, с трудом оторвавшись от бумаг, она посмотрела в глаза тетушки:
— Ты считаешь, что я все еще слишком наивна и непрактична потому, что я иногда предаюсь мечтам? Что в этом плохого?
— Чему я тебя всегда учила? Как ты думаешь, почему я всегда старалась научить тебя мыслить?
Хэриет вдруг подошла и взяла ее за руку. Алексу это поразило, потому что тетя очень редко прикасалась к ней: она старалась никогда не показывать своих чувств и переживаний.
— Научить тебя мыслить… — повторила Хэриет каким-то странным голосом. — Да, именно этому я тебя и научила, несмотря на то, что все они были против! Твоя мама и даже мой собственный брат. И Бог знает, почему я чувствовала себя обязанной сделать это, возможно, потому, что я видела в тебе что-то такое, что напоминало мне саму себя в молодости. В свое время во мне тоже пылал мятежный дух, как бы странно это теперь ни казалось, но я слишком поздно сделала выводы из своих ошибок, поздно для того, чтобы можно было что-нибудь изменить. Такое не повторится с тобой, если, конечно, ты усвоила хоть что-нибудь из того, чему я тебя учила. Самое главное — уметь отделять эмоции от разума, уметь сдерживать и анализировать свои чувства. Это единственный способ, моя дорогая Алекса, всегда держать под контролем свою жизнь и свою судьбу, какой бы она ни была. — С коротким смешком Хэриет отпустила руку племянницы так же внезапно, как и взяла ее. — Ты когда-нибудь поймешь, что судьба человека готовит ему много сюрпризов, о чем бы он ни мечтал, к чему бы ни стремился, на что бы ни надеялся! Но если у тебя достаточно здравого смысла, то ты всегда найдешь способ управлять своей жизнью и твоя судьба не будет состоять только из сюрпризов.
Посчитав, что сказала достаточно, Хэриет замолчала, но вдруг заметила, что Алекса сидит все в той же задумчивой позе.
— Я тут говорю речи, а у нас столько дел! Я зашла, только чтобы напомнить тебе, что сегодня к ужину у нас могут быть гости. Летти Дизборн и ее управляющий, молодой человек, который так помог нам. Он португалец или что-то в этом роде, Летти рассказывала мне в прошлый раз. В любом случае сегодня ее черед ужинать у нас, и я уже напомнила слугам приготовить две комнаты для гостей.
Бесстрастное выражение лица тети Хэриет и ее намеренно спокойный голос напомнили Алексе о слухах, ходивших о миссис Дизборн и ее молодом симпатичном управляющем, которого она наняла после гибели мужа. Муж миссис Дизборн погиб во время охоты, его затоптал взбесившийся от раны слон-отшельник. Когда Алекса услышала об этом, она еще подумала, что только очень искусный стрелок может позволить себе охотиться на слонов, а всем остальным лучше близко к ним не подходить. Теперь миссис Дизборн являлась постоянным объектом для сплетен и зависти, и не только потому, что ей удавалось прибыльно и эффективно управлять большой кофейной плантацией, но и потому, что она демонстрировала полное безразличие к тому, что о ней говорят. Миссис Дизборн была высокой женщиной, носила короткие стрижки, хотя мода на них прошла лет десять тому назад, и покуривала манильские сигары. И хотя ее считали эксцентричной особой, все знали, что у нее доброе сердце и она сделает все, чтобы помочь своим соседям, если они ей нравятся. Алекса хорошо помнила миссис Дизборн: она не раз приезжала к ним обедать и очень нравилась Алексе.
Тетя Хэриет ждала ответа, и Алекса постаралась сказать как можно безмятежнее:
— Думаю, нам будет полезно немного отвлечься от дел, правда? Я помню, что миссис Дизборн довольно мила. А ее управляющий симпатичный молодой человек?
— Довольно симпатичный, нужно признать. Во всяком случае, он знает, о чем говорит. — Хэриет презрительно фыркнула и, уже повернувшись, чтобы уйти, добавила: — Пожалуй, я все-таки пришлю тебе чашку чая и несколько лепешек с маслом. Не сиди над книгами так долго, как вчера, если, конечно, не хочешь надеть очки к двадцати годам.
После того как за спиной тетушки тяжело захлопнулась дверь, Алекса вздохнула и вновь принялась за бумаги и бухгалтерские книги. Это было не так трудно, потому что она хорошо разбиралась в бухгалтерии и не раз помогала отцу в делах на плантации. Впрочем, сейчас она могла заниматься чем угодно, лишь бы это отвлекало ее от мрачных мыслей. Но ничто не требовало такой сосредоточенности и внимательности, ничто не было таким безличностным, как бухгалтерские книги, испещренные рядами красных и черных цифр. Приходы и расходы. Числа на бумаге всегда кажутся нереальными. Банковские счета. Деньги из трастового фонда или ежеквартальная рента, которую папа получал из Англии, — довольно внушительная сумма. Ежемесячно откладывались деньги на «большое путешествие» Фреди. «Конечно, теперь ты унаследуешь все», — прямо сказала ей Хэриет вчера вечером. Плантацию, дом, мебель, деньги. Она теперь действительно стала богатой наследницей и могла не искать обеспеченного мужа. Она может остаться дома и поддерживать папу, и все будет почти как прежде.
Мама ушла, и бедный маленький Фреди, который еще так и не успел понять, что же такое жизнь; и именно из-за этой двойной трагедии она…
Глаза Алексы наполнились слезами, когда она на миг позволила себе поддаться чувствам, которые Хэриет называла «болезненными». Но ее грустные размышления были прерваны приходом слуги, который по приказу Хэриет принес поднос с чаем и пшеничными лепешками. За ним следовал второй слуга с двумя керосиновыми лампами, которые ярко светили даже днем. Сама Хэриет через некоторое время опять заглянула к Алексе и удовлетворенно кивнула, заметив, что Алекса съела две лепешки и выпила полчашки чая.
— Хорошо! И не забудь, что тебе нужно принять ванну и переодеться к обеду. У нас сегодня суп из бычьих хвостов, бифштекс, пирог с почками и цыпленок под соусом карри. А на десерт бисквит, пропитанный вином и залитый взбитыми сливками. Это любимое блюдо Летти Дизборн.
— Я рада, что она приедет. Она мне нравится, и я о многом хочу расспросить ее. Я хочу завтра утром покататься верхом и заодно провожу ее домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74