Позади нее Алекса тоже глубоко вздохнула и задержала дыхание, чтобы окончательно успокоиться. Йога. Она изучала ее у сэра Джона. Алексе было приятно думать, что дядя поможет ей пройти через все тяжкие испытания.
Хэриет с радостью отметила, что на лице ее племянницы играет улыбка, а на щеке появилась ямочка. Узорная кисея на платье Алексы лежала красивыми складками и подчеркивала ее тонкую талию.
Леди Маккензи была против всей этой затеи с балом, но в конце концов ей пришлось уступить: ее муж так хотел сделать приятное сэру Джону Трэйверсу. Бросив быстрый взгляд на молодую женщину, леди Маккензи с облегчением вздохнула. Девушка была очаровательна и казалась хорошо воспитанной. Это еще раз доказывало, что лучше не слушать сплетен, распускаемых ревнивыми старухами, имеющими дочерей на выданье. Действительно, леди Маккензи не заметила ничего резкого или грубого в поведении этого женственного, очаровательного создания, склонившегося перед ней в старомодном поклоне.
Когда ее мужем был невыносимо скучный сэр Самюэл Гуд, о ней тоже ходили сплетни, что она любит курить кальян. Вспомнив об этом, миссис Маккензи решила, что ей обязательно понравится мисс Ховард и она постарается превратить бал, посвященный первому выходу Александры в свет, в событие, о котором долго будут вспоминать в Коломбо.
Глава 2
Только когда они оказались в своих комнатах и закрылась дверь за последним слугой, Алекса смогла вновь расслабиться. Ей казалось, что ее лицо задеревенело от необходимости постоянно улыбаться и говорить лживые, неискренние комплименты. Слава Богу, они могут отдыхать всю вторую половину дня и она, наконец, избавится от этого обтягивающего платья, которое уже успела возненавидеть, от всех этих нижних юбок и жуткого корсета, который не давал ей дышать.
— О! Наконец-то! Тебе понравилось, как я себя вела? Но я боюсь, что больше не смогу вынести ни минуты, нет, даже ни секунды в окружении всех этих лицемеров! Как бы я хотела вырваться отсюда! Слава Богу, здесь прохладнее… Мне уже казалось, я начинаю задыхаться. Еще несколько минут, и я бы…
Следуя привычке всегда держать себя в руках, Хэриет спокойно встретила вызывающий взгляд Алексы:
— Дорогая, тебе не кажется, что ты уже вышла из того возраста, когда можно позволить себе капризничать и устраивать истерики? Я горжусь тем, как ты себя вела сегодня, и уверена, твое поведение и дальше будет соответствовать тому представлению, которое сложилось о тебе у губернатора и его супруги благодаря сэру Джону. Надеюсь, ты не станешь разочаровывать людей, так верящих в тебя?
На какую-то долю секунды Алекса замерла в нерешительности, сама еще толком не зная, возмутиться ей или промолчать. Но затем, к удовольствию Хэриет, плечи ее опустились, а изящные пальцы, только что судорожно сжимавшие ненавистное платье, разжались.
«Это еще не победа, — подумала Хэриет. — У Алексы, родившейся под знаком Льва, не бывает поражений, могут быть лишь временные отступления». Поборов усталость, Хэриет бодро подошла к раздраженной Алексе и заставила ее обернуться.
— Нет смысла портить прекрасное платье, хорошая ткань стоит так дорого. Ты ведь не хочешь, чтобы я послала за какой-нибудь болтливой горничной? Я сама помогу тебе раздеться, если ты успокоишься. И постарайся запомнить, моя дорогая, что выходить из себя — это все равно, что терять голову. А теряя голову, мы теряем преимущество. Может быть охота удачной, если ты теряешь голову и поддаешься слепой панике?
— Я… я никогда не думала об этом, — опустив голову, призналась Алекса. Но тут же выпрямилась с вызовом: — Сохранять холодную голову… Охота? Этим я должна сейчас заниматься? Но кто же добыча, тетя? Подходящий молодой человек, которого я должна поймать, пускаясь на глупые женские уловки? Или я сама?
В голосе Алексы зазвучали яростные циничные нотки, поэтому ответ Хэриет был довольно резким:
— Дорогая моя, надеюсь, своими частыми проповедями я не дала тебе повода думать, что ты находишься среди волков. Я вовсе не говорила, что тебе нужно немедленно искать здесь мужа или что это твоя единственная возможность встретить подходящего молодого человека. Я хочу, чтобы ты поняла одно: тебе пора подумать о себе как о красивой молодой женщине, к которой тянутся мужчины. Прошло время, когда ты могла быть для них сестрой или хорошим товарищем, а ведь именно так воспринимают тебя сейчас некоторые молодые люди. Ради Бога, позволь мне не повторять сейчас то, что я уже говорила тысячу раз. Давай расстегну тебе корсет. Я значительно старше тебя и устала ничуть не меньше!
На этот раз Алекса не стала расшвыривать ногами юбки и извергать страшные ругательства. Она стояла не двигаясь, как статуя, лишь однажды издав слабый вздох облегчения, когда корсет был расстегнут. А затем, к удивлению Хэриет, она нагнулась и одну за другой стала поднимать с пола вещи, чего не делала никогда, потому что с детства была избалована любящими ее слугами.
Голос Алексы звучал глухо, пока она не выпрямилась, все так же стоя спиной к Хэриет:
— Я думаю, ты не хотела ехать сюда еще больше, чем я. Тебе, тетя, не хотелось оставлять больного Фреди и расстроенную маму, ты знала, что некому будет помочь папе и присмотреть за ним. А я позволила себе разозлиться и… и все время думала только о себе, забыв о чувстве ответственности по отношению к другим людям. В то время как все вокруг меня подобно тебе, тетя Хэри…
Алекса резко повернулась, держа перед собой узел с неубранной одеждой. В этот момент она напоминала нагую языческую богиню. Блеск непролитых слез придавал ее широко расставленным темным глазам еще большую выразительность.
— Мы все прекрасно относимся к тебе, тетя. Но ты… Почему ты никогда не была замужем? Ты никогда не хотела?
Хэриет всегда учила Алексу быть честной и говорить правду при любых обстоятельствах, как бы тяжело это ни было. И сейчас, дабы не превратиться в лицемерку, она обязана была дать прямой и честный ответ на прямой вопрос этой девочки, стоящей перед ней.
Хэриет как бы издалека услышала свой странно натянутый голос:
— Мужчина, которого я любила, полюбил другую женщину и женился на ней. А я… я так никогда и не смогла встретить кого-то, кто был бы лучше его. Думаю, на сегодня хватит. Старые воспоминания могут быть очень болезненными, когда-нибудь ты это поймешь.
Когда она повернулась, чтобы уйти к себе в комнату, ее спина была так же напряжена, как несколько минут назад у Алексы. И только после того как Хэриет, задернув тяжелые портьеры, оказалась в одиночестве, она позволила себе, не раздеваясь, лечь на постель и дать волю слезам.
Алекса иногда становилась злой и агрессивной, ее изменчивый характер очень хорошо сочетался с львиной гривой золотисто-каштановых волос, но она не могла переносить чужие страдания, чужую боль, особенно если сама была их причиной. Алекса поняла, но, к сожалению, слишком поздно, что ее бездумные вопросы могли задеть тетю Хэри. Когда она заметила, как побледнело и напряглось лицо тетушки, она готова была отдать все, чтобы вернуть свои слова назад. Но тетя Хэри была сильным человеком, поэтому она ответила честно, хотя это и причинило ей боль.
Алекса долго смотрела на плотно задернутые портьеры, ставшие преградой между ней и тетей. Они удерживали ее от попытки успокоить тетушку и избавиться от чувства собственной вины. Слезы, которые она все это время упрямо сдерживала, теплыми ручейками покатились по ее лицу, но Алекса даже не стала вытирать их. Она почти никогда не плакала, разве что в одиночестве. Никаких предательских слез в чужом присутствии. Слезы — это наказание, успокоение, облегчение. Сейчас можно поплакать. А завтра она сделает тетю счастливой, будет вести себя так, чтобы она гордилась своей племянницей, она сделает все для этого, даже если ей нужно будет умереть! Да, она даже позволит сделать себе эти ужасные модные локоны, будет трепетно обмахиваться веером, хихикать и даже хлопать ресницами, если это поможет стереть с лица тети Хэри выражение боли, которое появилось по вине Алексы.
Подобно внезапному тропическому ливню, слезы Алексы быстро прекратились, оставив после себя ощущение слабости. Девушке казалось, что ноги больше не держат ее. Бросив одежду, Алекса потянулась, как кошка. Она вытянула руки над головой, затем перевела их за спину, потом в стороны, пока не услышала слабый хруст в позвоночнике и плечах, — это всегда помогало ей расслабиться, снять усталость и напряжение. Теперь у нее едва хватило сил, чтобы растянуться на постели, завернувшись в прохладные простыни. Уткнув лицо в подушку, она моментально уснула.
Когда Хэриет, которой так и не удалось заснуть, вошла через пару часов в комнату Алексы, она заметила на лице спящей девушки предательские следы недавних слез. Поправляя простыни и закрывая плечи Алексы, она думала о том, как жизнерадостна молодость! Алекса проснется в прекрасном настроении, полная сил и желания все исправить. Это настроение продлится день или два, а потом… кто знает, что выведет ее из себя? Алекса до сих пор воспринимает себя как маленького мальчишку. Готова ли она превратиться в женщину?
Хэриет, к счастью для нее, не часто занималась самокопанием. Она не раз говорила Алексе, что иногда полезно давать волю чувствам, но только иногда. Здравый смысл и практичность должны доминировать всегда и во всем. Только так можно добиться в жизни всего, не будучи при этом совершенно уж бессердечной, и только так ты сможешь выжить при любых обстоятельствах. Она сама училась этому, с головой уйдя в книги, которые помогли ей расширить тесный мирок ее взглядов до размеров подлинной вселенной. Только это и помогло выжить ей самой. Очевидно, что в этой вселенной не разбиваются сердца, иначе она бы умерла в тот неуместно яркий солнечный день, когда ее лучшая подруга с блестящими глазами поведала ей «секрет», — она говорила и говорила, так и не заметив, как внезапно изменилась Хэриет. Она стала холодна как камень. И эта ее холодность в сочетании с блестящими локонами, резко очерченным подбородком и пухлым ртом очень привлекали мужчин. Даже его. Но никто не знал, что творится у нее внутри. Она никому не позволяла заглянуть ей в душу, даже если боль готова была вырваться наружу. «Это замечательно. Конечно же, я очень рада за тебя. И я обязательно буду свидетельницей на свадьбе». Улыбающаяся, ранимая Хэриет.
Цейлон, слава Богу, был так далеко от Англии, и в отличие от других плантаторов они никогда не ощущали необходимости вернуться домой. Домой… зачем?
Помимо своего брата Мартина и человека, чье имя Хэриет не разрешала себе даже вспоминать, единственным существом, которое она позволяла себе любить, была Алекса. Алекса требовала любви и заботы. Было довольно просто забрать ребенка у Виктории. Та расценивала рождение девочки как тяжкое бремя, возложенное на нее судьбой. Виктория была глупа и беспомощна, она принадлежала к той категории женщин, которые будут плакать и заламывать руки, но так ничего и не предпримут, даже когда дело касается жизни и смерти.
Хэриет в свое время решила, что Алекса должна быть воспитана совершенно по-другому, так, как Хэриет мечтала когда-то, чтобы воспитали ее саму: сильной, полагающейся во всем только на себя, не боящейся требовать все от этой жизни, а если понадобится, то взять желаемое силой. Она не должна полностью отвергать роль, навязанную ей мужчинами, но при этом ее сердцем всегда должна управлять голова. Сердца, говорят, разбиваются слишком легко, а чувства только осложняют жизнь.
Прежде чем Хэриет смогла взять себя в руки, она раздраженно подумала о том, что Алекса должна научиться управлять своими чувствами. В конце концов, самое сложное — научиться терпению и самоконтролю, а Алекса очень способная девочка. Если она воспримет завтрашний вечер как вызов судьбе, это, несомненно, станет началом превращения юной провинциальной амазонки в изысканную даму. Мелодичный бой часов напомнил Хэриет, что пришло время ужина (миссис Маккензи предупредила, что ужин сегодня подадут рано). Алекса даже не пошевелилась, она так сладко спала, что Хэриет решила не будить ее. Будет лучше, если она сегодня хорошенько выспится, чтобы завтра на балу быть свежей и отдохнувшей.
Придя к такому выводу, Хэриет решительно позвонила. Уже через минуту трое слуг стояли перед ней. Отдавать приказы было ее стихией. Свежие фрукты и графин холодной кипяченой воды нужно принести для племянницы на тот случай, если она проснется. Еще, пожалуй, нужно подать немного сухого белого вина. Себе же она потребовала немедленно приготовить ванну. Ее властный тон возымел действие, все было сделано мгновенно. Через некоторое время Хэриет в элегантном темно-бордовом платье из струящегося шелка была готова к выходу.
Она уже придумала, как объяснить отсутствие Алексы: долгое путешествие и переживания по поводу предстоящего события, несомненно, утомили ее. Маккензи, конечно же, поймут. Спускаясь по лестнице в сопровождении двух слуг, Хэриет готовила себя к предстоящему вечеру, учтивым разговорам и сдержанному обмену сплетнями между дамами, когда мужчины перейдут к портвейну и сигарам.
Услышав приглушенный смех и голоса, Хэриет еще раз порадовалась, что позволила Алексе остаться в постели. Вот уж действительно маленький семейный ужин! Там, должно быть, собралось человек двадцать, если не больше, и все они наверняка умирают от любопытства. Что ж, им придется подождать до завтра. Завтра мы им всем покажем, Алекса и я!
Глава 3
Алекса никогда не могла быстро заснуть, обычно она вертелась до полного изнеможения, лишь тогда веки ее тяжелели и она проваливалась в сон. Правда, потом она спала глубоко и безмятежно, как ребенок. Были периоды, когда она целыми неделями нормально не спала, лишь дремала час-полтора днем и часа четыре ночью. Всегда очень подвижная, Алекса, казалось, жила на одних нервах и вела себя достаточно безрассудно, каталась ли она верхом или охотилась со сворой гончих. Она предлагала молодым офицерам, жившим неподалеку, устроить скачки с препятствиями или на спор поохотиться на свирепого дикого зверя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74