Как скоро Клео и Селена подступят к ней с уговорами? Аксель, конечно, присоединится к ним. Он уже принял решение, оценив финансовое положение Пфайфера. Из чистой жалости он не завел этот разговор первым.Майя совершенно потерялась в своих мыслях. Тишина за столом заставила ее очнуться. Обе они – и Клео, и Селена – смотрели не нее. Быстро же они сговорились!– Не продам! – заявила Майя, не вдаваясь в детали.
– Упрямая ослица! – в который раз возмутилась Клео, перебирая пожелтевшие фотографии из коробки, принесенной Акселем с чердака.Еще здесь было полно конвертов. Чтобы разобрать мелкий почерк на некоторых из них, не хватало освещения.– Допустим, – рассеянно ответила Майя, листая ветхую папку. – Я не продам, и все тут!– Почему это она ослица? – осведомился Аксель, входя с очередной коробкой.– Ну, не ослица, так упрямица, – буркнула Клео с пожатием плеч. – И дурочка.– В этих бумагах – история целого семейства, начиная с тысяча восьмисотого, – задумчиво произнесла Майя, не обращая на них внимания. – Надо сдать все в музей.– Музеи трещат по швам от такой вот макулатуры! – хмыкнула Клео.– В самом деле, – подхватил Аксель, – все это примут, только если здесь есть рассказ о личной встрече с Авраамом Линкольном. Смотри, вот коробка посвежее остальных. Может, здесь найдется что-то стоящее.– Все самое свежее наверняка осталось в доме сестры, – вздохнула Клео. – Что-то не верится, что она нам что-нибудь уступит, ведь этот заплесневелый особняк – ее родной дом. Возможно, он достался бы ей. Она должна нас ненавидеть за то, что мы перешли дорогу.Клео сунула руку в коробку и выудила толстую тетрадь в черном кожаном переплете, из которой выпал многократно сложенный листок.– Сестра Пфайфера – старушка без особых средств к существованию, – заметила Майя. – Зачем ей такая махина? Она сразу продала бы дом, и Пфайфер это понимал.– Тебе-то откуда знать! – хмыкнула Клео. – Со мной он об этом не распространялся, а с тобой едва успел познакомиться.– Ты понятия не имеешь о человеческой натуре! – огрызнулась Майя.– Леди, леди! – Аксель примирительно вскинул руки. – Думаю, на сегодня хватит, во всех отношениях. Детям пора домой. Продолжим завтра.– Еще рано, – возразила Клео, не поднимая глаз (она просматривала тетрадь). – Я, пожалуй, задержусь.Майя собралась возразить, но поймала взгляд Акселя и промолчала: Клео и в самом деле была в большей безопасности в школе, чем в центре города, где так и кишели наркодилеры.– Как странно вдруг обрести предков, – заметила Майя, отряхиваясь от пыли.– Если нужны предки, начни с живущих и здравствующих. – Клео осторожно развернула письмо. – У нашего папаши в Техасе осталась чертова уйма родни. То-то будет счастливое воссоединение!На это было нечего сказать. Сестра много лучше помнила дни странствий с места на место, но даже Майя смутно припоминала костистых, суровых тетей и дядей, вечно недовольных ее поведением. Не очень-то хотелось воссоединяться с этой мрачной когортой.– Допустим, яблочко упало с кривой яблоньки. Зато можно свалить на это все наши недостатки! – сказала она легким тоном и направилась к двери. – Наверное, лучше копнуть в материнской линии. Не иначе как оттуда мое творческое начало.– В материнской линии копать не советую, – заметил Аксель вполголоса. – Твое творческое начало – случайный дар природы.– Ох уж эти мне всезнайки! – буркнула Клео.– Этот всезнайка имеет свои источники, ' – улыбнулась Майя. – Хедли, верно? Что он выяснил?– Это все изустные предания, – предостерег Аксель, и на него тут же устремились два заинтересованных взгляда. – Ваша мать – урожденная Арнольд, паршивая овца в семействе.Клео недоуменно захлопала глазами. Майя лукаво прищурилась.– Так мы приходимся мэру родней? Я хочу поскорее позвонить ему и обрадовать.– Ну нет! – Аксель подтолкнул ее к двери. – Не вздумай в церкви подойти к нему для родственных лобызаний, иначе я тебя вычеркну из завещания.– Нам не впервой, – ехидно сказала Клео.– Папа! Папа!!! – раздался снизу голос Констанс. – Пожар!Майя и Аксель переглянулись и ринулись вниз по лестнице.Языки пламени лизали стены сарая на заднем дворе за кухней, это было хорошо видно через незашторенное окно.– Набери 911! – распорядился Аксель, сунув Майе свой телефон. – И уведи детей! Где тут у вас шланг?– В кладовке, а патрубок справа на цоколе, – объяснила Майя его удаляющейся спине. – Клео! Спускайся, здесь пожар!Каким-то чудом Майе удалось одновременно набрать номер, подхватить люльку с Алексой и вытолкать в парадную дверь двух возбужденных детей. Сверху раздался топот ног. По крайней мере Клео ее услышала. Объяснив ситуацию по 911, Майя заметалась, не решаясь оставить детей и при этом изнемогая от страха за Акселя. Насколько ей помнилось, сарай был пуст, если не считать десятка пауков по углам. Однако он находился в опасной близости от дома, и пламя вполне могло перекинуться на школу. Оттуда, куда умчался Аксель, слышалось шипение шланга и пахло гарью.Из дома выскочила Клео с охапкой книг и писем, покосилась через плечо и свалила охапку к ногам Майи.– Пока ничего страшного, но надо бы удвоить усилия. Есть тут одеяла или что-нибудь в этом роде?Майя не успела еще ответить, а Клео уже снова скрылась в доме.– Куда ты, постой!Оклик явно запоздал. Мэтти, очевидно, осознав серьезность происходящего, вдруг ударился в слезы:– Мистер Свин! Он сгорит!Констанс молча кусала нижнюю губу. Не в силах оставаться в стороне, Майя схватила детей за руки и побежала на угол здания. Наверное, нужно было молиться, но она не знала, о чем просить в первую очередь. Спаси и сохрани... Акселя, Клео, школу, игрушки? Список был слишком длинным, поэтому она вознесла молитву о спасении всего, что ей дорого.Пламя между тем разыгралось не на шутку. Дым так и валил, в нем беспорядочно метались фигуры: Аксель направлял струю воды на самые высокие языки, Клео набрасывала одеяло на загоравшиеся участки прошлогоднего бурьяна и сбивала огонь с кустарника.Когда вдали наперебой завыли сирены пожарных машин, Майя впервые задалась вопросом, откуда взялся огонь. Самовозгорание? Но в сарае не было ни канистр с бензином, ни газовых труб, ни химикалий, ни даже красок и скипидара. Там были только пауки.Пауки обычно не самовозгораются. Глава 35 Я не законченный идиот – некоторые детали все еще отсутствуют. Перепачканный копотью, потный и промокший, Аксель устало отвернулся от груды головешек (все, что осталось от сарая и смежной кладовой для садового инвентаря). Насос по-прежнему качал воду из школьного колодца, пожарные продолжали поливать заднюю стену. Школа не пострадала, за исключением крылечка черного хода, зато сильно пострадала уверенность Акселя в себе, его чувство безопасности. Прожектора освещали неухоженный кустарник и старые деревья пришкольного парка, чуть поодаль сбились в кучку жители близлежащих домов. Благоуханная ночь Каролины все плотнее окутывала окрестности, мирно звенели комары – все возвращалось в привычную колею.Но не для Акселя. Для него все радикально переменилось.Майя крепко прижимала к груди Алексу, другой рукой обнимая Констанс за плечи. Измученная Клео сидела в траве, Мэтти прятал лицо у нее на груди. Повсюду были люди: кто-то давал указания, кто-то суетился вокруг пепелища, кто-то предлагал кофе, но эти пятеро образовали как бы отдельный островок. Волею судьбы это были его близкие, и Аксель думал о том, что вполне мог потерять их навсегда. В самом деле, начнись пожар раньше или не будь его рядом, все обернулось бы по-другому.Пожарные сворачивали шланги, убирали приготовленные на всякий случай лестницы. Аксель пошел прочь от дымящихся углей. Проклятая школа не стоит того, думал он гневно. Почему нельзя начать все сначала где-нибудь в другом месте? Жаль, что эту развалину не подожгли раньше, под покровом ночи. Пусть бы сгорела дотла! Это решило бы проблему раз и навсегда.Кто он, таинственный поджигатель? Должно быть, он не подозревал, что в доме люди. По крайней мере в это хотелось верить. В такое время школа обычно пустовала. Но как он мог проглядеть свет в окнах второго этажа? Нет, это сделано нарочно. Кто-то хочет покончить с ними со всеми разом.Аксель беспомощно стиснул кулаки. Ему не выдержать новой потери. Он пережил смерть родителей, жены, нерожденного сына. Не довольно ли? Его подкосит потеря Констанс, Майи, Алексы или Мэтти. Страшно вспомнить пустые, одинокие годы, жалкое существование без настоящей радости, без любви. Его долг – беречь и защищать своих близких, а как это сделать, если Майя упрямо цепляется за школу? Нельзя было идти у нее на поводу с самого начала, но теперь с этим покончено. Пора пустить в дело здравый смысл.Майя бросилась Акселю в объятия и уткнулась лицом в грязную, пропотевшую рубашку.Тот прижал ее к груди, ненадолго переполненный чистой благодарностью за то, что все обошлось. Но после единственного поцелуя он ее отстранил:– Поезжай с детьми домой, мне нужно переговорить с полицией. Они потом меня подбросят.Во взгляде Майи отразилась обида. Нередко по ней можно было прочесть все оттенки чувств, как в раскрытой книге. Она была слишком трепетной, чересчур уязвимой, а он был... Им нужно как-то уживаться. Майя умела создать любую иллюзию и даже сделать ее достоверной, а его задачей было совсем иное – возобладать над действительностью, если та угрожала их благополучию.Ей не понравится то, что он затеял, подумал Аксель, и это была болезненная мысль. Ничего, он переживет. Безопасность прежде всего. Вознамерившись связать свою жизнь с этой женщиной, Аксель не представлял себе, что это значит. Майя наполнила его жизнь смыслом, озарила, оживила смехом, расцветила красками. С ней он познал надежду на счастье.И любовь.Аксель привлек к себе Констанс, девочке, обвила его худенькими руками, и любовь умножилась. Он не мог ее выказать на виду у всех и уже не впервые пожалел о сдержанности, которой когда-то гордился.– Клео отвезет детей, – тихо произнесла Майя, – а я подожду тебя.Этого только не хватало. Лучше бы с ним осталась Клео. Но как сказать такое Майе? Это было бы все равно что поставить жирный черный крест на нарисованной радуге.– Аксель!Из темноты, разделяя толпу зевак, появился мэр. Раздались перешептывания. Ральф Арнольд шагал по истоптанной траве, как воплощение аккуратности – отглаженный, накрахмаленный, ухоженный. Аксель, подумав, протянул ему грязную руку. Мэр оглядел ее и даже отступил слегка. На губах его мелькнула растерянная улыбка.– Никто не пострадал? – осведомился он, так и не приняв руки.Майя, с большим интересом наблюдавшая за этой сценой, сделала шаг вперед, и Аксель весь превратился в слух.– Разве что фирменная одежда моего супруга, – сказала Майя сладким голосом. – Могу я обратиться к вам с личной просьбой? Когда здесь проведут дорогу, распорядитесь насчет мемориального столба в память об этом дне.Мэр казался искренне озадаченным. При всей своей неприязни к нему и его методам Аксель не мог поверить, что он способен на поджог.– Это было не слишком приятно, Ральф, но все хорошо, что хорошо кончается. Кстати, есть новости, они касаются и тебя. Надо собраться и все обсудить.– Я не продам! – быстро сказала Майя.– А твоя сестра вроде не против, – возразил Аксель. – Клео, ведь так?Он повернулся к свояченице. Свояченица, чтоб ее! Променял шило на мыло – сварливую Сандру на уголовницу Клео. Ну и ладно, лишь бы не мешала.– Мое дело маленькое, – сказала новая родственница Акселя. – Пусть решает Майя. Не забывай, что школа – ее мечта.Ее мечта. Аксель не нашел в себе сил продолжать спор.– Поговорим завтра, сегодня у нас у всех нервы на пределе.– Я не продам, так что говорить тут не о чем! – заявила Майя, перехватив поудобнее Алексу, и взяла за руку Констанс. – Мы уходим. Приятной беседы!Она пошла прочь, и Аксель подавил желание окликнуть. Он знал, что так случится, и был готов к болезненному спазму в желудке – мучительному чувству поражения, свидетельству его несостоятельности, сначала как друга, потом как мужа, отца и, наконец, снова как мужа. Но и это можно было пережить ради более важного, ради безопасности своих близких. По крайней мере это он мог им дать. Майя ушла не просто так, а демонстративно. Она отделила себя от него, хотя какое-то время он верил, что они стали единым целым. Но разве физическое слияние гарантирует слияние душ и сердец? Да и возможно ли это? Мужчина и женщина – две разные стихии. Он старается поступать как нужно, как лучше и получает за это одни упреки.Майя вечно твердила, что предпочитает плыть по течению, но повернула против именно тогда, когда это могло обойтись слишком дорого и ей самой, и другим. Ее мечта была благородной, благороднее некуда, но разве можно, разве нужно воплощать мечту любой ценой, именно здесь и сейчас, именно в таком виде – и никак иначе, без малейшей уступки, как будто для мечты важнее всего детали, а не суть?Аксель вообразил себе детей, обделенных любовью и вниманием, и тяжело вздохнул. Какая разница, кто виноват, если Констанс вернется в их ряды?
Февраль 1977 года «Все кончено. Она уехала, забрав с собой малышей, не зная даже, отчего все эти бедствия разразились у нее над головой. Надеюсь, она будет счастливее в Техасе, вдали от трусости отца и жестокости материнской родни.Теперь я волен выбирать, и я выбираю легкие деньги. Когда-нибудь они достанутся дочери и внучкам, и те не узнают, как деньги заработаны. Я вываляюсь в грязи, но заодно вываляю и весь этот мерзкий городишко. Хелен это пришлось бы по душе. По крайней мере Арнольды будут жить среди грязи, отлично гармонировать с ней и надсадно делать вид, что грязи не существует. Это именно то, чего они заслуживают».Вернувшись домой после полуночи, Аксель увидел свет в окнах гостиной и сразу направился туда. Он не надеялся, что Майя решила его дождаться. Она, должно быть, опустошена, как и он сам, и давно спит. Свет просто забыли выключить.Что лучше, полежать в ванне или наскоро принять душ, забраться в постель, обнять Майю и уснуть? Наверное, все-таки второе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43