Он не любил этого, но выбора не было.– Кое-кому везет, и детей иногда путают в роддоме. Увы, в данном случае это невозможно. Как по-твоему, родится мальчик?Майя издала невнятный звук сквозь частое неглубокое дыхание.– Понятия не имею, – сказала она чуть позже. – Ой! Черррртовски больно!Замечание перешло в крик. Машина не кричит, когда из нее извлекают карбюратор. Схватки шли все чаще.Аксель вспомнил указания акушерки: надо следить, когда появится головка, – и обрадовался. Если действовать методично, шаг за шагом, а главное – не раздумывать над тем, что происходит...В ногах кушетки едва хватило места, чтобы присесть на корточки. Осознав, что он сидит перед роженицей и что одеяло сейчас будет сдвинуто с ног, Аксель перепугался почти до потери сознания. Происходило нечто слишком личное, слишком интимное.– Когда будут видны волосики, скажи, – тихо произнесла Майя, приспосабливая одеяло.Каким-то чудом Акселю удалось улыбнуться. Если превратить все в шутку, если не закрывать рта и говорить, говорить, то будет легче, все будет проще.– Отец знает? – спросил он.Майя не выказала интереса, словно ей было все равно.– Его теперешняя подружка сказала, что он в Нашвилле, записывает пластинку. Она обещала все передать, но я сомневаюсь. Остается ждать звонка затаив дыхание.Она хмыкнула и тут же закричала так, что с потолка, казалось, посыпалась штукатурка.– Ничего себе «затаив дыхание»! – буркнул Аксель.Прошло некоторое время. Дело как будто продвигалось.– Волосики! Я вижу волосики! – вдруг вырвалось у Акселя.Майя процедила сквозь зубы то, что он счел грубым проклятием в адрес отца ребенка. Хотелось от души присоединить к нему парочку своих собственных, но для этого у Акселя слишком клацали зубы. Дьявольщина, он ведь не акушер! Он всего лишь владелец ресторана! И может сделать превосходный мартини, но не обучен принимать роды.Аксель заглянул в свои записи, ничего не разобрал, прикинул, как бы позвонить снова, не нарушив стерильности перчаток, и едва не получил сердечный приступ, когда Майя выгнулась дугой, залив постель влагой и кровью.– Господи! Господи! Господи!!!Он сидел на корточках и трясся крупной дрожью, а ребенок выскальзывал наружу: рыжеволосая головка, хрупкие плечики... Что делать? Ведь что-то же надо делать!!! Но когда ребенок выскользнул целиком, Аксель чисто инстинктивно принял его. Весь во власти благоговейного ужаса, с нервами на пределе, он приподнял новорожденного.Новорожденную.– Девочка... – прошептал он, не зная, слышат ли его. – У тебя девочка...Однако впереди все еще была уйма дел. Перерезать пуповину. Извлечь послед. Издать крик.Нет, издать крик должен не он, а ребенок.Аксель прочистил новорожденной ротик, шлепнул по задку и был вознагражден слабым криком, от которого на глаза навернулись слезы.Она живет! Она дышит! От облегчения подкосились ноги, и Аксель едва не рухнул рядом с Майей на постель. Он принял роды и не потерял ни ребенка, ни мать. Плечом отерев со щеки слезу, Аксель проделал все, что, оказывается, помнил из указаний акушерки. При этом в памяти вспыхивали картины из прошлого: лицо врача, сообщившего ему, что Анджела мертва и ребенок тоже; рыдания тещи; вой сирены «скорой помощи»...В тот раз он опоздал, но на этот раз явился вовремя.Сирена «скорой»... сирена «скорой»...Сирена «скорой»!– Дай мне подержать ее, – услышал он, возвращаясь к реальности. – Пусть будет со мной, пока не заберут.Заберут? Только через его труп!Аксель запеленал крохотное создание в наволочку, под протестующий плач и взмахи красных кулачков. Такая маленькая, она уже имела обо всем собственное мнение – возможно, оно естественным образом прилагалось к рыжим волосикам. Аксель с гордой улыбкой вложил дитя в руки матери.– Овен, – сказал он. – По всему видно. Ответная улыбка Майи окупила весь его ужас, все усилия. Тяжелый ком в груди понемногу рассасывался.– Господи, как же я люблю тебя!.. – сказала Майя, глядя на него.И прикрыла глаза.Она любила – Господа, ребенка, Акселя. Любовь, что переполняла ее в этот миг, была поистине всеобъемлющей. Прижимая к груди дитя, Майя вспоминала мужское лицо, измученное и осунувшееся, с влажным следом слезы на щеке; руки, большие и умелые, что помогли ее дочери появиться на свет и потом держали ее благоговейно, как драгоценность; серые глаза, ставшие совсем светлыми, сияющими от переполнявших чувств. В этот миг она видела Акселя насквозь. Где-то в ледяном сердце северного бога оставалась любовь, нужно было лишь протянуть к ней горячие руки и отогреть.Констанс это удалось. Удалось новорожденной. Он любит детей, этого у него не отнять. Она перед ним в неоплатном долгу.– Алекса, – прошептала Майя под нарастающий аккомпанемент сирены.– Что?Она ощутила, что Аксель склонился ближе, приподняла тяжелые веки и улыбнулась ему. Это был самый красивый мужчина, какого ей только приходилось встречать. Сейчас, в облепившей тело мокрой рубашке, с растрепанными волосами, он больше походил на морское божество, чем на Тора, с которым она его обычно сравнивала. Вид у него был озабоченный. Если бы не ребенок в руках, Майя непременно потрепала бы его по щеке, чтобы приободрить.– Алекса... – прошептала она. – Не совсем Аксель, но близко.Что бы ни случилось потом, думала Майя, она всегда будет любить этого человека с суровым лицом и встревоженными глазами и будет считать, что ребенок у нее именно от него. Это он подарил Алексе жизнь.Майя уже забылась тяжелой дремотой, а Аксель все смотрел и смотрел на нее, пораженный до глубины души.Алекса. Майя назвала ребенка в его честь.Он слышал, как хлопнула входная дверь, видел, как бегут санитары с носилками, но оставался равнодушным к суете, словно смотрел на все с вершины отдаленного холма. Еще совсем недавно он был частью мира, в котором обитала Майя: доброго, сердечного, полного смысла. Но все кончилось, и он снова был снаружи – сторонний наблюдатель. Они снова были друг другу никто.Она сказала, что любит его. Наверное, бредила.Майю уложили на носилки. Не уверенный, что имеет на это право, Аксель дотронулся до ее руки, и Майя легонько сжала его пальцы. Она могла отдернуть руку, но не сделала этого. Она не отталкивала его и теперь, когда все было позади.Носилки поставили на колеса и повезли. Ребенка забрали тоже, и Аксель промолчал, зная, что не имеет на него никаких прав. Но еще совсем недавно, несколько минут назад, он чувствовал, что они безмерно близки, как если бы это был его ребенок. Хотелось верить, что это повторится и он снова ощутит себя другим человеком. Потому что тот, другой, был лучше.Алекса. Ребенка зовут Алекса.Странное имя. Нелепое. Потрясение оказалось слишком велико, и он немножко сошел с ума. Только и всего.Усевшись в «скорой» рядом с носилками, Аксель уронил голову на руки и закрыл глаза. Глава 15 Если Барби так популярна, почему друзей для нее нужно покупать? – Куда это вы направляетесь?Аксель стоял в коридоре родильного отделения и озирался в поисках нужной двери. Нелюбезный тон медсестры, казалось, заставил поникнуть букет в его руке.– В палату триста один, – объяснил он не без опаски: больничная атмосфера подавляла его.
– Вы отец?Очень хотелось ответить утвердительно, но Аксель предпочитал не лгать без крайней необходимости.– Нет, просто друг.Пожалуй, он впервые назвал себя чьим-то другом. На медсестру это слово впечатления не произвело.– В таком случае придете после одиннадцати, – заявила она безапелляционным тоном и зашагала прочь.Аксель был возмущен. Как, он помог ребенку появиться на свет, но не имеет права видеть его, когда захочет? Ну уж нет! Скажите, на какого босса нарвался! Он пришел с визитом и нанесет этот визит!С тех пор как он вернулся домой, Констанс и Мэтти стояли на ушах от возбуждения. Пришлось пообещать, что он передаст Майе их последние рисунки, а также цветы, собранные ими в цветнике. Едва удалось уговорить их отправиться в школу.Подождав, пока медсестра скроется за углом, Аксель поскребся в дверь палаты. Не хотелось, если Майя спит, разбудить ее громким стуком. Он решил, что в этом случае оставит цветы и рисунки на тумбочке, а сам проберется в детскую и посмотрит на Алексу.– Войдите, – раздалось из-за двери. Голос звучал оживленно. Аксель подумал:после всего, через что пришлось пройти, она неплохо держится. Он заглянул – и лишь чудом не захлопнул дверь. Однако спасаться бегством было нелепо, и он заставил себя принять такой вид, словно ничего особенного не происходит. Если Майя полагает, что войти можно, значит, так оно и есть.Она сидела в постели и кормила ребенка грудью. Вернее, пыталась кормить, потому что Алекса больше булькала, чем действительно сосала, и к тому же периодически разражалась возмущенным криком. Когда Аксель вошел, она сердито колотила по груди кулачками.– А, это ты! – сказала Майя, подняв взгляд. – Я думала, медсестра. У меня что-то не очень ладится. Хотелось получить дельный совет.Не следовало, конечно, так таращиться, но Акселю не удалось отвести взгляд, как он ни старался. Вид ребенка у материнской груди был на редкость притягателен.На Майе была изящная кружевная сорочка. Аксель подумал, что это подарок Селены, которая заносила ей накануне вечером вещи. В расстегнутом вороте виднелась белоснежная округлость, и хотя это зрелище почти подкосило его, он счел, что имеет право смотреть: принимая роды, он видел гораздо больше. К тому же Аксель ни разу в жизни не был свидетелем того, как кормят ребенка грудью. Анджела этим не занималась, предпочитая бутылочки с молочной смесью. Майя, конечно же, была из тех женщин, кто находит кормление грудью естественным (даже если может позволить себе искусственное вскармливание, чего она не могла).Аксель смущенно покашлял, вспомнил про цветы и занялся ими.– Опыт приходит со временем, – заметил он, наливая воду.– Опыт – да, а вот молоко может вообще не прийти. – Майя вздохнула, отняла ребенка от груди и покачала. – Особенно если плохо питаться на последних месяцах.Она взяла с тумбочки бутылочку со смесью, встряхнула ее и предложила Алексе.– Не стой над душой, сядь куда-нибудь.– Все в порядке? И с тобой, и с ребенком? – Он сказал это и устыдился собственной холодной вежливости.– Да, все здорово! – Дождавшись, когда Алекса присосется к бутылочке, Майя протянула живой сверток Акселю: – Хочешь ее понянчить? В конце концов, ты заслужил это.Руки сами собой потянулись к ребенку. Изнемогая от страха, что уронит, что слишком сильно стиснет и прочее, он принял Алексу. Какая крохотная! Не тяжелее котенка! Он ощутил, как колотится ее сердечко.– Не пугайся, просто придержи ей голову ладонью. У тебя должен быть в этом деле немалый опыт.Аксель покосился на Майю, но сделал, как она сказала. Алекса словно не заметила, что перешла в другие руки.– Констанс всегда кормила жена. Стоило мне взять ее, как она принималась плакать.Чмокая взахлеб, Алекса стиснула крохотными пальчиками его палец. Плакать она и не думала.– Может, Констанс просто не привыкла к тебе. Говорят, дети привыкают к голосам родителей еще в материнском лоне. – Майя лукаво улыбнулась. – Нянчись с Алексой почаще, и увидишь – очень скоро она будет тебя узнавать.При этом она смотрела не на Акселя, а на дитя, но он вынес это безропотно. Майя была без косметики, но счастье материнства придавало ее лицу иные, живые краски. Своенравная рыжая грива была небрежно закручена в узел на затылке.– Значит, чем дольше я буду говорить с тобой, тем легче она привыкнет? – уточнил Аксель, поворачивая ребенка так, чтобы лучше видеть. – И не заплачет, если завтра я ее снова возьму?– Кто знает! Дети плачут по многим причинам, причем не только в младенчестве. Подростками даже чаще, можешь мне поверить. Однажды мне пришлось преподавать в подростковом классе. С тех пор с ужасом жду то время, когда мой ребенок подрастет.Отрочество, подумал Аксель со страхом. Половое созревание. Через несколько лет это случится с Констанс. Что он тогда будет делать? Отдаст ее в закрытый пансион?– Значит; подросток все равно что младенец? Дай ему желаемое – и успокоится?– Это верно, только желаемое может быть вредным, даже опасным. Лучше заранее привыкнуть к слезам.Привыкнуть к слезам. Значит, не нужно бояться, если Алекса заплачет. Стоило Констанс пискнуть, Анджела выхватывала ее из рук, и постепенно он смирился с мыслью, что ничего не умеет. Никчемный, бесполезный отец. Если бы не ресторан, он мог совсем утратить самоуважение. Это было его убежище от семейных проблем. Что ж, теперь он человек зрелый, и терпения ему не занимать.– Как Мэтти? – спросила Майя. – Селена уже нашла для него няню?– Я забрал его из школы к себе. Раз уж Дороти присматривает за Констанс, нелепо искать еще одну няню. К тому же вместе детям будет веселее.Аксель нарушил данные Майей указания и ждал упреков, но их не последовало.– Заснула, – заметила она, глядя на Алексу. – Можешь ее поднять, но сначала прикрой плечо салфеткой. Младенцы срыгивают.Маленький розовый ротик еще сонно шевелился, но кулачки лежали расслабленно. Это создание по-хозяйски расположилось в сердце Акселя, и он знал, что, допуская такое, играет с огнем. Аксель положил малышку на плечо, как советовала Майя, и сидел, поглаживая ее по спинке, хотя давно уже пора было отправляться на работу. Бизнес не в пример легче, чем суета вокруг плачущих детей и не в меру пугливых женщин, – это он хорошо усвоил.– Хотелось все-таки знать, какого черта ты отослала вчера бригаду и потащилась в школу? Сбежала, ведь так? Я понял это, когда не нашел сервиза.Аксель говорил сердито, но опомнился, когда малышка завозилась в руках. Однако дело было не в тоне его голоса: ей просто настало время срыгнуть. Аксель передал ребенка Майе и повертел в руках грязную салфетку. Надо бежать! Он и так уже позволил втянуть себя бог знает во что.Впрочем, кого он пытается обмануть? Он втянут с головой, и лишь соломинка здравого смысла не дает пойти ко дну. Надо отсечь буксир, который тянет его за собой в неведомую, опасную даль.Нужно, но не хочется.Аксель посидел еще немного, глядя, как Майя баюкает малышку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43