Дженевра любила Александра, а Маура хорошо знала, что это значит. «Интересно, Дженевра тоже забавлялась всякий раз, когда Александр начинал дуться, как ребенок?» – подумала Маура. Она улыбнулась при воспоминании, что с тех пор, как вернулся домой, Александр с чувством говорил о своем желании записаться добровольцем. Он явно переигрывал, будто заупрямившийся подросток. И Маура, и Чарли видели, что последнее время Александр вообще ни о чем не думал. Он был безмерно счастлив от того, что вернулся в Тарну, что рядом была Маура.
Любопытный жеребенок потянулся мордой к ее руке. Маура погладила его и пожалела, что не захватила с собой морковку или яблоко.
Были и другие мгновения, когда, например, однажды в спальне Александр посмотрел на нее и признался, что не может простить отца. Его вид вызвал тогда в Мауре почти материнскую нежность. Но чаще он пробуждал в ней далеко не материнские чувства.
При мысли о жарких ночах, которые они провели вместе, Мауре страстно захотелось, чтобы Александр был сейчас рядом. Ей нравилось прикасаться к нему, чувствовать его тело, она любила, когда он прикасался к ней. Любила блеск его черных кудрей, его широкоскулое славянское лицо, красиво очерченные губы. Ей нравилось в нем чувство собственника, с которым он обращался с ней в минуты близости. Маура вспомнила, как искусен Александр в любви, и ее охватило безумное желание, она жаждала, чтобы он овладел ею сейчас же. Когда они бывали вместе, они сливались в одно нераздельное целое, и это было ни с чем не сравнимое ощущение.
Жеребенок разочарованно отошел, не получив лакомства. Маура смотрела ему вслед, ей очень хотелось знать, как отразится ее беременность на их близости, но самое главное – как отнесется к этой новости Александр.
Она повернулась и медленно пошла назад к дому. Маура собиралась сказать Александру, что у них будет ребенок, сразу после отъезда Чарли. Ей хотелось, чтобы они были одни в это мгновение. Но Александр неожиданно уехал, и она не представала теперь, когда увидит его. Могут пройти дни, даже недели. Маура не допускала мысли, что разлука может затянуться надолго. Она была уверена, что после похорон Александр обязательно вернется в Тарну. Через год, в это же время, они уже будут настоящей семьей.
Когда Маура проснулась на следующее утро, пришло известие от Александра.
– Бедняга посыльный, наверное, всю ночь не спал, чтобы доставить письмо как можно быстрее, – сказала Мириам, протягивая ей конверт одной рукой, а кружевной пеньюар другой.
Маура не заметила пеньюара. Александр впервые писал ей. Впервые она увидела свое имя, написанное на конверте его крупным размашистым почерком. Не дожидаясь, пока Мириам подаст ей нож для вскрытия конверта, Маура сломала печать и открыла письмо. Это была всего лишь небольшая записка, написанная торопливо и даже без обращения:
«Я сглупил, что уехал без тебя. Приезжай немедленно, я хочу, чтобы ты была со мной. Александр».
Эта короткая бесценная записка сказала ей все, что она хотела знать.
– Мы возвращаемся в Нью-Йорк! – Маура в возбуждении спрыгнула с кровати, как девчонка, к большому неодобрению Мириам, которая считала, что леди не пристало так вести себя. – Не теряй времени на сборы. Мне нужно только траурное платье.
Мириам недовольно поморщилась. Среди одежды, купленной в Нью-Йорке, нужных вещей не оказалось. Сначала не оказалось простых туфель, а теперь – траурного платья.
– Придется надеть в дорогу темно-серое платье, мадам, – сказала Мириам, размышляя, успеет ли она отделать его черным бархатом, чтобы платье соответствовало случаю. – Как только мы вернемся в Нью-Йорк, я сразу же приглашу портниху.
Маура налила воду из кувшина в умывальный тазик. Несмотря на скорбную причину, по которой Александру пришлось уехать в Ныо-Иорк, несмотря на три смерти, случившиеся за последние месяцы, Маура чувствовала только радость. Александру плохо без нее. Она нужна ему. Уже вечером они опять будут вместе.
– Надо проследить, чтобы траурный гардероб был элегантным, мадам, – повторила Мириам, помогая Мауре надеть мрачное, еще ни разу не надеванное платье. – На похороны мистера Каролиса соберется вся нью-йоркская знать и вы, как миссис Александр Каролис, будете в центре внимания.
Маура посмотрела на себя в зеркало. В этом сером платье она была похожа на школьную учительницу. Она не знала, сколько ей, как невестке, положено носить траур. Но Александру, как сыну, придется соблюдать траур целый год. Маура надеялась, что на нее этот срок не распространяется. С ее стороны даже кратковременный траур будет лицемерием, поскольку она встречалась с Виктором Каролисом всего лишь раз в жизни и ничего о нем не знает.
– Я буду носить траур по маме и лорду Клэнмару, – вслух сказала она сама себе.
Маура вспомнила могилы любимых ею людей за тысячи миль отсюда, и радость от предстоящей встречи с Александром сменилась искренней печалью. Она даже не знала, кто ухаживает за их могилами, не знала, когда сможет навестить их и положить цветы.
– Я сложила все, что вам может понадобиться, мадам, – сказала Мириам. Она с интересом отметила про себя, что мать Мауры недавно умерла, но не знала, какие отношения связывали Мауру и лорда Клэнмара.
– Тогда поехали. – Маура опять неприлично спешила.
Чем скорее она уедет, тем скорее вернется сюда. Она привыкла к жизни в Тарне, успела полюбить ее. Нью-йоркская жизнь будет совсем непохожа на здешнюю, чутье подсказывало Мауре, что она будет совсем не такой приятной.
Назад в Нью-Йорк Мауру сопровождали только Мириам и молодой посыльный, который привез письмо Александра в Тарну.
– В Нью-Йорке просто кошмар, мэм, – сказал посыльный в ответ на вопрос, который Маура задала просто из вежливости, – большие беспорядки среди негров и ирландцев.
Мириам чуть не поперхнулась, когда он упомянул о соплеменниках Мауры. Прежде чем Мириам успела предупредить его, Маура быстро спросила:
– Беспорядки? Из-за чего?
– Из-за призыва, мэм, – ответил посыльный, польщенный тем, что такая светская дама разговаривает с ним, как с равным. – Ирландцы недовольны. Они говорят, что согласны воевать только ради спасения Союза, но воевать за освобождение рабов не хотят. Ведь эти рабы потом придут на Север и займут рабочие места, на которые рассчитывают ирландцы. На Чарльстон-стрит уже линчуют…
– Негров или ирландцев? – в ужасе перебила его Маура.
– Негров, – ответил посыльный неторопливо. – Ирландцы подожгли призывной пункт и разграбили склад с оружием. Просто кошмар.
– Беспорядки еще продолжаются? – встревоженно спросила Маура. Если волнения в городе не утихли, могут возникнуть осложнения с похоронами.
– Нет, мэм. Президент отозвал часть войск с Потомака, они быстро навели порядок, утихомирили рыжих.
– А ты не знаешь, к ним очень враждебно относятся? – поинтересовалась Маура, вспомнив женщин и детей, с которыми плыла на «Скотий». Она надеялась, что их не коснется волна враждебности, вызванная этими беспорядками.
– Да, мэм, еще как! – «успокоил» ее посыльный. – В городе все настроены против негров и католиков, но им некуда податься – нигде их не принимают, потому и выгнать их из города не так-то просто.
Мириам в отчаянии закрыла глаза. Господи, неужели он совсем ничего не знает? Неужели он не знает, что миссис Каролис ирландка и католичка? Мириам боялась, что Маура сейчас вспылит, но этого не произошло. Вместо того чтобы рассердиться, Маура спокойно сказала:
– Нью-Йорк – большой город, а Америка – большая страна. Я полагаю, что если здесь хватило места для голландцев, англичан и венгров, то найдется место и для негров с ирландцами.
– Конечно, мадам, – почтительно согласился паренек Он подумал, что новая миссис Каролис, наверное, немного не в себе. Поэтому и позволяет ему сидеть рядом с собой и разговаривает, как с равным. Поэтому и горничная так беспокоится. – А вот для конфедератов места нет, – улыбнулся он. – Их всех загонят в Союз, вот увидите.
Пока они ехали от причала к особняку Каролисов, Маура все время думала о своих соотечественниках. Люди, с которыми она подружилась на «Скотий», уже, наверное, устроились. Те немногие, у которых в Нью-Йорке были родственники, дали ей свои адреса. Она собиралась навестить их. Хотела предложить им деньги, если понадобится. Александр поможет с работой, если им до сих пор не удалось устроиться.
– Где в Ныо-Иорке Бауэри и Файв-Пойнтс? – спросила она Мириам, когда их украшенная гербом карета проезжала мимо особняка Стейвесантов, издали похожего на свадебный торт.
– Б…Б…Бауэри, мадам? – еле выговорила Мириам в ужасе от того, что еще вдруг спросит хозяйка. – Ну, это не то место, где можно встретить порядочных людей, мадам.
– Это я знаю, Мириам, – отозвалась Маура сухо. – Где это? Далеко от Пятой авеню?
– Нет, мадам. Это… Это… извините меня за нескромность, мадам, но позвольте спросить, почему это вас интересует?
– Я приплыла сюда из Ирландии с людьми, которые собирались остановиться у родственников в Бауэри и Файв-Пойнтс. Я хотела бы навестить их.
Этого Мириам и боялась. Она негромко произнесла:
– Файв-Пойнтс рядом с Ист-Ривер, у пересечения улиц Бэкстер и Парковой. Но вам туда никак нельзя, мадам. Там живут самые бедные и рабы, которые получили вольную. Там полно бандитов, воров и… – она повернулась и посмотрела, не слушает ли их посыльный, который сидел рядом с кучером на козлах и вполне мог услышать разговор. Нет, он не слушал. Но Мириам все равно перешла на шепот, – …и женщин легкого поведения, мадам.
– Тогда я попрошу мистера Каролиса сопровождать меня и служить защитой, – сказала Маура, вежливо улыбаясь кислой даме во встречном экипаже, которая бесцеремонно рассматривала ее.
Мириам стало не по себе. Бесполезно надеяться, что хозяйка шутит, Маура говорила совершенно серьезно. Миссис Каролис просто не понимала всех тонкостей жизни в Нью-Йорке, а объяснять ей их не входило в обязанности горничной. Мистер Каролис должен сделать это сам. Мириам не сомневалась, что он быстро растолкует все своей жене, как только она попросит его сопроводить ее в Бауэри или Файв-Пойнтс.
Не дождавшись ответной улыбки от дамы во встречном экипаже, Маура тут же забыла о ней и мысленно вернулась к своим соотечественникам. Из рассказов лорда Клэнмара она знала, что в Америке к ирландцам относятся не лучше, чем на родине к ним относятся тамошние землевладельцы.
Маура вспомнила, как однажды лорд Клэнмар с грустью сказал: «Ирландцам понадобится немало времени, чтобы вырваться из нищеты, в которой они прозябают. То, что они невежественны, вина землевладельцев, таких, как я. Единственное для них образование – бесплатные школы, да и то не для всех. В столь бедственном положении ирландцев во многом виноваты англичане».
Ирландцы, плывшие с ней на «Скотий», освободились от ига землевладельцев, но, кажется, битва за достойное существование продолжается. Сейчас, судя по словам паренька-посыльного, ирландцы выплеснули свой страх и неизвестность в завтрашнем дне на самый обездоленный слой общества, более бесправный, чем они сами, вызывая этим нарекания в свой адрес и разжигая антиирландские настроения.
Маура смотрела на роскошные особняки по сторонам. Нью-Йорк ничем не напоминает Дублин. Здесь сосредоточены огромные богатства. Богатства, которые можно использовать на благо иммигрантов. Деньги Каролисов могли бы обеспечить приличное жилье и образование всем ирландцам, которые прибыли с ней на «Скотий». Уже через поколение невежество осталось бы в прошлом. Появились бы ирландцы-полицейские, судьи и, кто знает, может, даже сенаторы. Даст Бог, не останется ирландцев, которым пришлось бы выходить на улицы, чтобы защитить то немногое, что у них есть.
Они подъехали к особняку Каролисов, карета свернула и через позолоченные ворота въехала во двор. Маура еще не разговаривала с Александром о своих планах в отношении соотечественников. Сейчас в Нью-Йорке она обязательно выберет подходящее время и поговорит с ним.
– Мистер Каролис ждет вас в Китайской гостиной, мадам, – с ледяной вежливостью доложил ей Гейнс, как только она вошла в дом.
Маура посмотрела вокруг. Когда она впервые вошла в дом, приехав из Европы, огромный вестибюль из желтого мрамора с высоким куполом напомнил ей мавзолей. Сейчас первое впечатление еще более укрепилось. И огромный витраж с изображением английского и французского королей не понравился ей ни тогда, ни сейчас. Пышное убранство не ласкало глаз, не создавало ощущения уюта, а неприветливость Гейнса только усиливала общее впечатление холодности.
Маура пристально посмотрела на Гейнса. Он был свидетелем ужасной ссоры между Александром и Виктором. Он знал от самого Виктора Каролиса о том, что она родилась от ирландской крестьянки, что она католичка и незаконнорожденная. Маура видела, что Гейнс относится к ней с таким же презрением, как и его старый хозяин. В Тарне домашняя челядь приняла ее сразу и безоговорочно, как жену Александра, их хозяина. Гейнс всем своим видом старался выказать ей неуважение, и, несомненно, его примеру последуют остальные слуги. Маура поняла – Гейнс надеется, что она забыла, как пройти в гостиную, и потеряет самообладание, поэтому она сухо приказала:
– Тогда проводите меня к нему.
Гейне даже побледнел от того, что эта иммигрантка распоряжается в доме, как хозяйка, и приказывает ему, но ослушаться не посмел.
– Миссис Каролис, сэр, – объявил он, когда лакеи отворили тяжелые резные двери гостиной.
Александр беседовал с Лиэлом Кингстоном. Он остановился на полуслове и быстро подошел к Мауре. Его немного осунувшееся смуглое лицо озарила такая счастливая улыбка, что даже Гейнс расчувствовался.
– Слава Богу, ты приехала, любовь моя! Не могу понять, как я мог уехать без тебя! Как я мог тебя оставить?
Не обращая внимания на присутствие Кингстона и Гейнса, обнял Мауру, наклонился и крепко поцеловал в губы. Господи, как она нужна ему!
Маура обняла Александра, и счастье заполнило все ее существо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65