Но Александр даже не остановился. Он шел прямиком к лифту. Дежурный побежал за ним.
– Мистер Каролис! Сэр!
Александр спешил к Саше. Он не видел сына больше месяца и очень ждал этой встречи. Он нетерпеливо обернулся.
– В чем дело? – недовольно спросил он.
– Мистер Каролис, сэр! Вас везде искали, каждый день спрашивали…
Александр презрительно пожал плечами. Он и не сомневался. Он один из тех, с кем всегда ищут встречи.
– Вы передавали моему секретарю?
– Да, мистер Каролис…
Александр отвернулся, ожидая, пока мальчик-лифтер откроет ему дверь лифта.
– Мистер Каролис, сэр, это очень важно! Вашему племяннику пришлось съехать из гостиницы, потому что он заболел. Нас просили передать вам, что у него оспа и…
Александр повернулся к дежурному так резко, что с трудом удержал равновесие.
– Оспа?
– Да, сэр. Нам сказали это, чтобы мы поняли, как важно скорее связаться с вами. Мы очень старались, но вас нигде не было…
– Где он? – Александр побледнел.
– У вас дома, на Пятой авеню, сэр.
Александр сорвался с места. Он пробежал через вестибюль, вниз по ступенькам крыльца с колоннами. Он не стал дожидаться извозчика. Движение на улице напряженное, можно надолго застрять в пробке. Он бежал мимо юнион-клуба, мимо собняка Бсльмонта.
Несколько раз его узнавали, окликали по имени, изумленно глядя, как он бежит, словно безумный. Он пробежал мимо особняка Шермехонов, через площадь Юнион-плейс. Если у Саши оспа и он у них дома, как же Феликс и Натали? У них тоже оспа? Сколько уже Саша болеет? Когда заболел? Может, он умирает сейчас?
– Боже правый! – Александр продолжал бежать, моля Бога о снисхождении. – Не дай ему умереть. Не допусти, чтобы Феликс и Натали заболели. Прошу тебя! Пожалуйста!
Он подбежал к огромным воротам своего дома, но никто не бросился ему навстречу. Слуг не было видно. С нарастающим ужасом он сам открыл ворота, пробежал через выложенный булыжником двор, вверх по ступеням крыльца, украшенного фигурами львов.
В доме стояла гнетущая тишина, было тихо, как в могиле. Не спешил навстречу Гейнс. Не видно было ни горничных, ни лакеев. На всем лежал толстый слой пыли.
У Александра по лбу струился пот, казалось, сердце сейчас выскочит из груди. Он побежал дальше. По лестнице –f вверх, по коридору – к детским.
Встретил его доктор Бриджес.
– Мне только что передали! – задыхаясь, произнес Алек сандр, чуть не сбив его с ног. – Где он? Феликс и Натали тоже заболели?
Доктор Бриджес взял его за руку, пытаясь успокоить:
– Нет, ваши дети здоровы, они в безопасности, их увезли в Тарну…
– А Саша? Его тоже увезли в Тарну?
– Нет, мистер Каролис. Он здесь, он поправляется. Слепота ему не грозит.
Александра качнуло от радости.
– Отведите меня к нему. Я должен увидеть его!
– Да, сэр, конечно. Но у меня для вас еще новости. Ваша жена взяла на себя уход за мальчиком. Когда она сказала мне об этом, я, естественно, решил, что ей сделана прививка. Знай я, что это не так, я бы и близко не подпустил ее к мальчику…
Александр забыл о Саше. Один взгляд на доктора Бриджеса рассказал ему, что случилось.
– Боже мой, – прошептал он, задыхаясь от страха.
– Ребенок уже не заразен, но боюсь, ваша жена еще заразна. Она не бредит, но язвы еще нарывают…
Александр закачался. Он так испугался за жизнь Саши, что не подумал о последствиях, если мальчик выживет. Сейчас он думал о том, что Саша на всю жизнь останется изуродованным. А Маура…
– Ведите меня к ней, – тихо сказал он, чувствуя, что позолоченные стены закружились вокруг него. – Отведите меня к ней, сейчас же!
– Не могу, мистер Каролис, если у вас нет прививки.
– Есть, есть у меня прививка!
А у Мауры не было. Она выросла в глубине Ирландии, где не слыхали о последних достижениях медицины, как в Нью-Йорке, где вырос Александр. А ему и в голову не пришло, что у Мауры может не быть прививок.
Он вошел к ней в комнату и остановился, потрясенный. Маура лежала неподвижно. Ее волосы были зачесаны назад и заплетены в длинную толстую косу. Эта прическа придавала ей удивительно юный и беззащитный вид, делая похожей на школьницу. Руки Мауры, обтянутые нитяными перчатками, лежали поверх белого покрывала. Лицо было трудно узнать под компрессом из ромашки.
– Маура! Боже, Маура! – вырвалось у Александра. Она с большим трудом повернула голову в его сторону.
Александр прочел безмерную радость в ее глазах. Но эта радость сменилась ужасом, когда он направился к ней.
– Нет! Не подходи ко мне! Я еще заразная…
– У меня прививка. Господи, почему ты не сказала, что у тебя нет прививок? Ты же знаешь, что Нью-Йорк – рассадник заразы…
Его голос дрожал от волнения. Александр даже испугался, что Маура не поймет его. Он сел на край кровати и с нежностью взял Мауру за руку.
– Ты поправишься, – сказал он, с трудом сдерживая слезы. – Бриджес говорит, самое страшное позади…
– Саша, – проговорила Маура, ее опухшие губы дрожали. – Ты видел Сашу?
– Нет еще. Бриджес сказал, он поправляется.
– А его лицо?
– Не знаю. – Александру стоило огромного труда не вздрогнуть.
– Прости, Александр. Прости, мне так жаль. – Слезы блестели у Мауры на ресницах.
– Несколько рябинок не испортят его красоты, они придадут ему мужественный вид, – с уверенностью сказал Александр. – На твоем лице не останется ни одного шрама. Обещаю тебе, Маура.
Их пальцы переплелись. Обещание было невыполнимо, и оба знали об этом.
– Теперь я уверенно могу сказать, что. попади ваш племянник в больницу, он бы давно уже умер, – сообщил Александру доктор Бриджес вечером того же дня. – Знайте, его спасли ваша жена и няня.
Когда Александр навестил Сашу после встречи с Маурой, мальчик сидел на постели и вырезал фигурки из журнала Рядом сидела Кейтлин.
– Дядя Ксандр, дядя Ксандр! – радостно закричал малыш, роняя ножницы, журнал и фигурки на пол.
Александр крепко обнял его и прижал к себе.
– Мне здесь так нравится, дядя Ксандр, – сказал ему мальчик, когда Александр, сменив Кейтлин, стал помогать ему вырезать фигурки для игрушечного театра, который придумала для него девушка. – Можно мне жить здесь? А ты здесь останешься?
– Посмотрим, – ответил Александр, боясь обещать что-либо до разговора с Маурой и не зная, как ответит она на такую просьбу.
Нечего и говорить, что все его прежние возражения против Кейтлин и Бриджит отпали сами собой. За все эти месяцы Александр отлично понял, что его выпады против национальности Мауры – просто глупость, такая же, как и его заявление, что Сашу свет примет, а Феликса – нет. Если бы Александр мог сейчас вернуться домой навсегда, он, пожалуй, даже открыто признал бы Сашу своим сыном. Может быть, невозможное все же возможно? И они с Маурой еще могут быть счастливы вместе, как когда-то в Тарне?
Когда Маура полностью поправится, он поговорит с ней об этом. Объяснит, что никогда не хотел разлучаться с ней, что его роман с Ариадной закончился бесповоротно и окончательно.
Сейчас они жили только сегодняшним днем, со страхом наблюдая, как заживают язвы на лице у Мауры, опасаясь, что они оставят безобразные шрамы. Было уже ясно, что Саша останется рябым, однако на лице у Мауры язв гораздо меньше, чем у Саши, и доктор Бриджес надеялся, что они будут не такими заметными. Александр знал, что никакие шрамы не изменят его чувства к Мауре, он всегда будет любить ее. Для него она навсегда останется красавицей, потому что красота – прежде всего состояние души, а не внешность. Если он вернется к Мауре и они заживут как муж и жена, тогда Саша, Феликс и Натали будут расти вместе, узнают, наконец, кем приходятся друг другу. О большем счастье и мечтать нельзя. При одной мысли, что так и будет, Александру хотелось петь.
Однако письмо от Кирона положило конец всем надеждам на будущее. Прислуга еще не вернулась из отпуска, и Александр сам принимал почту Доктор Бриджес категорически запретил Мауре читать до полного выздоровления, опасаясь осложнения на глаза, поэтому Александр читал ей вслух всю почту, приходящую на ее имя. Все знакомые и друзья присылали Мауре свои наилучшие пожелания и выражали надежду на скорое выздоровление.
Письмо от Кирона пришло из Канзаса.
«Полагаю, что вернусь в Нью-Йорк в конце месяца, на несколько дней, а потом перееду сюда уже насовсем. Благодаря щедрости Генри я стал владельцем отличного ранчо, и теперь для полного счастья мне нужна только ты. Знаю, ты больше всего боишься, что он не отдаст тебе детей, но думаю, ты ошибаешься. Вчетвером мы бы отлично здесь зажили. Перед отъездом из Нью-Йорка я поговорил с епископом относительно возможности признания твоего брака недействительным. Он осторожно дал понять, что это возможно. Ты можешь освободиться полностью от имени Каролис, столь тебе ненавистного. Мы же созданы друг для друга. Ты сама говорила, никто и никогда не поймет нас так, как мы понимаем друг друга. Не позволяй, чтобы страх потерять детей помешал нашему счастью. Ты не потеряешь их. Клянусь Богом. Я люблю тебя. Люблю больше жизни».
Александр не стал читать дальше. Не мог. Наверное, они уже любовники. Из письма, правда, это не ясно. Но совершенно очевидно, что Маура отвечает на любовь этого Сэлливана и отказывается уехать с ним в Канзас только из страха потерять детей. Александр медленно запечатал конверт. Все последние годы его мучило чувство вины за страдания, которые он, не желая того, причинил Дженевре. Неужели теперь до конца жизни он будет мучиться от того, что сделал несчастной Мауру? Если захотеть, еще можно все изменить. Он может освободить ее и отдать ей детей. Она же, в конце концов, спасла для него Сашу. Если бы не Маура, он бы умер.
Александр сидел у себя в кабинете за письменным столом, опустив плечи и обхватив голову руками. Когда он наконец очнулся, на его побледневшем лице играли желваки.
Он вошел к Мауре в комнату. Она сидела, откинувшись на подушки. Глаза у нее сияли, лицо уже почти очистилось.
– Доктор Бриджес сказал тебе? Правда, замечательно? Останутся совсем незаметные шрамы. Один глубокий вот здесь, в конце левой брови, но его можно прикрыть вуалью, когда я буду выезжать, и еще один вот здесь, в уголке рта, но Кейтлин говорит, он больше похож на ямочку, чем на шрам.
Александр выдавил что-то похожее на улыбку. Письмо Кирона просто убило его, сил разделить с Маурой ее радость не осталось. Маура поняла его состояние и перестала улыбаться.
– Что случилось? – спросила она, нутром чувствуя неладное. – Что-то с Сашей?
– Нет, с ним все в порядке, он просто замучил Кейтлин. – Александр сел на край кровати. – Нам нужно серьезно поговорить, Маура. Ты поправляешься, надо многое обсудить.
Александр выглядел великолепно. Блестящие черные кудри спускались до ворота сорочки, золотая цепь от часов свисала из кармана жилета, обтягивающие, прекрасно сшитые брюки подчеркивали узкие бедра.
– Это касается нас с тобой? – Маура внутренне напряглась. Александр кивнул и вдруг засомневался, сможет ли сказать то, что должен. Ему хотелось прильнуть к ее мягким чувственным губам, перецеловать все шрамы у нее на лице, сказать, что они ничуть не испортили ее красоту, что он помнит, почему она заболела, что теперь она стала для него еще желаннее. Он хотел сказать ей, что никогда не встречал женщины прекраснее, великодушнее и мужественнее, чем она.
Александр встал и подошел к окну. Жалюзи были спущены, чтобы Мауре не приходилось напрягать глаза. Александр посмотрел на полоску стекла внизу окна. Через нее было видно часть вымощенного булыжником двора и краешек фонтана.
Не поворачиваясь к Мауре и стараясь говорить как можно равнодушнее, он произнес:
– Думаю, нам пора подумать об официальном разводе. – Он услышал, как у нее перехватило дыхание, но не повернулся. Не мог. – Я, конечно, хотел бы видеться с детьми. Часто. Но если ты захочешь уехать из Нью-Йорка, я не буду возражать, можешь забрать детей с собой. Я все равно буду приезжать к детям, где бы ты ни жила.
– Да, – с трудом ответила Маура. Он едва расслышал ее.
– Конечно, если ты этого хочешь.
– Думаю, так будет лучше для всех.
Она не ответила, Александр посмотрел на нее.
– Ты почти поправилась, мне уже нет нужды оставаться здесь дольше. Гейне сегодня утром вернулся. Прислуга тоже возвращается.
– А Саша? – спросила Маура, лицо у нее побледнело, глаза потемнели. – Что будет с Сашей?
– Он вернется со мной в гостиницу. Ему это не очень понравится, но маленький чертенок быстро ко всему привыкает. – Александр пошел к двери и на ходу, как бы между прочим бросил: – Кстати, там для тебя почта. Велю, чтобы тебе принесли. Думаю, опасность позади, тебе уже можно читать, но все же спроси у Бриджеса на всякий случай.
– Спрошу, – отозвалась Маура, – обязательно. Ты прямо сейчас уйдешь?
– Да, – ответил Александр, не понимая, как можно оставаться после того, что он ей наговорил. – Но я буду навещать тебя. Если хочешь.
– Конечно, – согласилась Маура. – Буду рада, спасибо.
Он не попрощался. Не мог. «Интересно, что она сделает, когда прочтет письмо Сэлливана? Если захочет, может уехать на Запад, не опасаясь разлуки с детьми». Александр не был уверен, что поступил правильно, поговорив с Маурой. Но тут же вспомнил Сашу. Позволить ей быть счастливой, пусть даже за счет собственного счастья – самое малое, что он может сделать для нее. Он вышел из дома, раздираемый противоречивыми чувствами. Есть дела, которые он слишком долго откладывал, и самое главное из них – встреча с Ариадной. Он должен сказать ей, что их роман окончен, но предстоящая сцена совсем не вдохновляла его. Маура попросила няню, чтобы ее никто не беспокоил. Ей нужно было остаться одной, чтобы осознать все случившееся. Как глупо было надеяться, что теперь все изменится! Их отношения остались прежними. Он не только не хотел возвращаться к ней, но даже согласился отдать Феликса и Натали, его не волновало, что он не будет с ними видеться. Он противоречит сам себе: сказал, что хочет видеться с детьми часто – и тут же разрешил ей уехать вместе с ними, куда она пожелает. Совершенно ясно, что ему безразлично, куда они уедут и сможет ли он встречаться с Феликсом и Натали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65