Никакой прощальной сцены я не заметил.
— С моим любовником? Пол, он принял меня за Мириам! Поэтому сразу обнял меня, потом мы стали разговаривать. Вы слышали, что я ему говорила?
— Мне очень хотелось услышать, но увы. Зато увидел я достаточно и понял, что вы продолжили начатую Мириам интрижку.
— Если бы вы подошли ближе, то услышали бы, как я сказала, что ненавижу его. Вы бы услышали, как я сказала, что между нами все кончено. И будьте уверены, он понял, что Мириам потеряна навсегда. Он больше не станет ее преследовать. Я говорю правду!
— А почему, собственно, я должен верить? — фыркнул Пол. — Вы слишком долго врали и уже вряд ли отличите правду от лжи.
— Неужели? — Лили чуть не заплакала от бессильной ярости. — Это вы погрязли во лжи! Вы не способны распознать правду, даже если она у вас под самым носом!
Пол молчал, сверля ее тяжелым взглядом, и наконец произнес:
— Ладно, оставим препирательства. Давайте на минутку представим, что все происходило так, как говорите вы. Оливер настаивал на встрече, и вы согласились. Но зачем, Лили? Только не повторяйте глупости, что собирались с ним порвать. Отношения Мириам с Оливером прекратились в тот день, когда она призналась, что беременна.
— Ошибаетесь! Тот мальчик знал, что Мириам ждет ребенка. Или он видел ее с Оливером, когда беременность стала заметна, или уже после рождения Сьюзен. Думаю, Мириам любила его, и у нее не хватило силы воли с ним порвать. Возможно, она искренне собиралась больше не видеться с Оливером, а он продолжал ее преследовать, и она не устояла.
— Меня не интересует, что вы думаете! Главное, чтобы Куинн победил на выборах. И я не позволю вам разрушить то, что мы создали. Все кончено, Лили. Вы стали проблемой. — В голосе Пола слышалась угроза.
— Так нечестно, Пол! Не отсылайте меня обратно в Юму! Я этого не заслуживаю!
— Если бы я мог отправить вас в ту проклятую дыру, откуда вытащил, я бы не медлил ни секунды! Я вышвырнул бы вас из кареты перед конторой шерифа, приказал бы ему заковать вас в кандалы и отослать обратно в Аризону!
Ее побледневшее лицо вытянулось от изумления.
— То есть как это — «если бы мог»? Условное помилование…
— Условного помилования не существует! О чем я горько сожалею. Есть только одно помилование. Окончательное.
— Ах ты, сукин сын! — задохнулась от возмущения Лили. — Вы заставили поверить, что у меня нет выбора, хотя знали, что он есть! Я могла отказаться от роли Мириам, уехать домой, к Роуз, и была бы сейчас с ней! А Куинн тоже знает?
Ну конечно! Он ведь сам говорил ей, что сожалеет, заставив ее играть роль Мириам. Ему приходилось делать много такого, о чем он сожалеет. Конечно, он знал.
Ложь и обман начались сразу после их знакомства. Как он назвал эту ложь? Ах да, необходимая ложь. И гора необходимой лжи навалилась на Лили, не давая ей дышать. Говорил ли Куинн ей когда-нибудь правду? Хоть о чем-нибудь?
Ошеломленная тем, что ее подло обманывали, Лили замолчала и уставилась невидящим взглядом в окно. Все это время она могла быть с Роуз…
Не успела карета отъехать, а Куинн уже распахнул входную дверь.
— Я отпустил слуг до утра, — сообщил он, глядя на Лили так, словно никогда ее раньше не видел.
Если в доме нет слуг, значит, они могут говорить без помех. Больше всего ей хотелось излить на Куинна с Полом гнев и возмущение, но сначала нужно устранить недоразумение.
— Я могу объяснить, почему сегодня встречалась с Оливером! — сказала она, беря Куинна за руку.
— Тебе представится такая возможность! — произнес он с такой неприязнью, что Лили отшатнулась.
Губы Куинна были плотно сжаты, возле рта залегли глубокие морщины. Когда он узнал про Мириам и Оливера, у него наверняка было такое же выражение лица. А теперь место его жены заняла она, Лили. Она тоже явилась домой после свидания с Маршаллом Оливером. Лучше бы ей вообще не знать про любовника Мириам!
Куинн сразу направился в библиотеку, холодную, сугубо мужскую комнату, предназначенную для деловых встреч и не располагавшую к отдыху. Бросив плащ на стул, Лили подошла к окну. Темнело, в воздухе плыли снежинки. Предстоит холодная ночь.
Куинн поставил на стол графин с бренди и три стакана, но никто из троих даже не подумал себе налить.
— Сомневаюсь, что ты дашь какое-то приемлемое для меня объяснение. Но, черт побери, зачем ты это сделала?
Лили говорила целых двадцать минут, и надо отдать мужчинам должное, они ее ни разу не прервали, только смотрели на нее с холодным презрением.
— Куинн, я сделала это для тебя. — Господи, как же она ненавидела это выражение его лица, суровое и непреклонное! — Я навсегда покончила с Маршаллом. Навсегда!
— То, что ты сделала, Лили, глупо и опасно. Ты уверена, что это не было ловушкой? Вдруг за ивами прятался какой-нибудь прыткий репортеришка? Вы с Маршаллом говорили о Сьюзен? Упомянули об обстоятельствах ее рождения? Обсуждали темы, которые газеты с удовольствием поместили бы в колонке скандальной хроники? Подумай, о чем вы говорили, и представь, как ваш разговор будет выглядеть в напечатанном виде!
Лили ахнула. Ей и в голову не приходило, что Маршалл, точнее, ван Хойзены могут нанять репортера.
— Вряд ли нас кто-то слышал, — пробормотала она.
— Хотя наверняка ты сказать не можешь.
— Маршалл не знал, что я сегодня приеду, — медленно произнесла Лили, словно размышляя. Теперь она сожалела о том, что отправилась на свидание с Маршаллом. В результате ее необдуманного поступка Морли уже лишился работы, а Куинн может лишиться губернаторского кресла. — Если бы Оливер или ван Хойзены собирались устроить ловушку, они бы наверняка сделали это после бала. Но в тот понедельник я не поехала на встречу и в следующий тоже. Поэтому не думаю…
— Вот именно, Лили! — резко бросил Пол. — Вы не думаете!
— Пожалуйста, верьте мне. Я бы не сделала ничего такого…
Оборвав ее нетерпеливым взмахом руки, Куинн повернулся к другу:
— Я должен попросить у тебя прощения. Ты был прав, когда говорил, что нужно следить за ней.
Услышав жестокие слова, Лили готова была заплакать. Что бы она ни говорила, он все равно считает ее предательницей.
Затем Пол рассказал свою версию увиденного и услышанного, отчего внутри у нее все перевернулось. Не может быть, чтобы Куинн поверил, что она продалась ван Хойзенам! Но тот слушал Пола так же внимательно, как минуту назад слушал ее. О Господи! Неужели он забыл, что она любит его!
Но почему он должен верить, что она его любит, а не старается уничтожить? С самого начала все между ними было построено на лжи и обмане.
Пол закончил обвинительную речь, бросив на Лили негодующий взгляд.
— Я знаю, что она солгала, когда говорила, что Оливер был в ту ночь на балу. Его бы наверняка увидели. Честно говоря, не знаю, правду ли она говорит о том, что происходило между ней и Оливером за городом. Может, все так, а может, и нет. Хотя одно знаю точно: мы не должны ей доверять. Она только усугубила проблему.
За окном совсем стемнело, света от газовых настенных ламп не хватало, чтобы осветить дальние углы библиотеки. Несколько минут в тишине слышались лишь тиканье каминных часов, шорох падающего за окном снега да шаги Куинна по мраморному полу.
Лили распирала ярость. Почему они так о ней говорят? Ведь она же старалась им помочь.
— Вы оба знали, что никакого условного помилования не существует, — хриплым от боли и негодования голосом сказала она. — Как у вас только язык поворачивается говорить о недоверии ко мне! Вы использовали меня, лгали с первой минуты нашего знакомства! Было хоть что-нибудь из сказанного вами правдой? Хоть что-нибудь? Получим ли мы с Роуз то, что вы обещали, после того, как вся история закончится? Или это тоже ложь? Могу я верить хоть одному вашему слову?
— Не уклоняйся от разговора. Сейчас речь о тебе, — мрачно ответил Куинн. — Я не верю, что ты переметнулась на сторону моих политических врагов, но ты постоянно делаешь все мне наперекор и можешь разрушить то, чего я добился с громадным трудом.
— Я не…
— Если Маршалл Оливер был, как ты говоришь, на балу, значит, его подослала Элен ван Хойзен. Съездив к ней с визитом, что я тебе категорически запретил, ты не помешала ей лезть в наши дела, а скоро мы узнаем, был ли при твоем разговоре с Оливером какой-нибудь репортер. Если да, то появится его статья… и моя кампания будет закончена.
— Мы были одни!
— Надеюсь, ты права, Лили. Но рано или поздно какой-нибудь свидетель непременно объявится.
— Никаких встреч больше не будет!
— И сегодняшней не должно было быть! Когда Оливер подошел к тебе на балу, ты должна была немедленно поставить меня в известность. Никто тебя не просил действовать самостоятельно. Мы никогда не хотели, чтобы ты имела дело с Маршаллом Оливером. Нужно было сказать мне, а мы бы с Полом решили эту проблему!
— Как решили проблему Каллахана?
— Что вы хотите этим сказать? — медленно проговорил Пол.
— Я не слепая и не глухая!
Лили бросилась вон из библиотеки, промчалась по лестнице, спотыкаясь в темноте, влетела в спальню, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной.
Да, Куинн взбешен, и после разговора о возможной ловушке она его понимала. Но ведь она только хотела помочь.
Узнав, что никакого условного помилования не существует, она и сама пришла в неописуемую ярость. Почему они ее обманули, Лили тоже понимала. Найти двойника Мириам было для них подарком судьбы, и Куинн с Полом только ложью могли заставить ее сыграть роль Мириам.
Лили металась по холодной, темной комнате. Слуги отпущены, некому затопить в спальне камин и зажечь лампы. Кроме них троих, в доме никого нет, поэтому особняк казался еще огромнее, а многочисленные комнаты еще более темными и пустыми.
Она могла бы и сама развести огонь, но была слишком расстроена. Сев возле окна и положив руки на колени, Лили устремила взгляд в ночную темноту. Неужели ее свидание с Оливером было подстроено, чтобы погубить Куинна? А если кто-то действительно подслушивал?
Лили попыталась восстановить в памяти разговор, припоминая каждое слово. О Господи! Маршалл сказал, что Сьюзен его дочь и что они с Мириам обсуждали побег. Более того, он неоднократно без тени сомнения повторял, что считает Куинна убийцей. Маршалл Оливер искренне верил, что Куинн убил его дочь и пытался убить Мириам.
До сих пор Лили считала его обвинения нелепыми. А так ли уж они нелепы?
Нахмурившись, она вперила отсутствующий взгляд в подоконник, теперь покрытый толстым белым слоем. Куинн с Полом упорно твердили, что Мириам жива.
Но ведь они лгали ей по любому поводу.
Мысли беспорядочно теснились в голове, и Лили, выпрямившись, потерла озябшие руки. Какой им смысл утверждать, что Мириам жива, если это не так? Скажи они, что Мириам умерла, она получила бы ответы на многие свои вопросы, не стала бы допытываться, почему они не ищут пропавшую жену Куинна, не стала бы вновь и вновь задавать себе вопросы, где Мириам сейчас, что с ней, на какие средства она живет, почему вздумала бежать.
Но тогда она потребовала бы ответа, как Мириам умерла, не оставила бы их в покое, допытываясь, почему они держат это в тайне.
Почему сомнения относительно судьбы Мириам не дают ей покоя? Ведь порой она тоже считала ее умершей, а сейчас почему-то снова забеспокоилась. Да, ясно почему. Раньше она думала, что Мириам наложила на себя руки, и мысль о ее насильственной смерти никогда не приходила ей в голову.
Тут же в памяти всплыли слова Оливера: «Я был уверен, что этот сукин сын убил тебя в порыве ярости. Ведь ты нанесла удар по его самолюбию, а кроме того, он наверняка испугался скандала, который мог бы разрушить его драгоценную кампанию».
Лили до боли закусила губу. Как далеко способен зайти Куинн, чтобы предотвратить скандал, угрожающий его политическому будущему? Может, он предпочел образ скорбящего мужа-рогоносца?
Лили вздрогнула, представив, как Пол с Куинном обсуждают проблему Мириам, прикидывают, к чему может привести ее интрижка, многое ли известно ван Хойзе-нам, беспокоятся, станет ли Оливер хранить молчание. И уж они наверняка обсуждали, собирается ли Мириам сбежать с любовником, когда Сьюзен подрастет настолько, чтобы взять ее с собой в дорогу. Они знали, что Мириам абсолютно все равно, победит Куинн на выборах или нет, и, следовательно, она представляла собой большую угрозу.
Лили энергично тряхнула головой, пытаясь отогнать ужасные мысли. Нет! Убийство не могло быть решением проблемы!
Однако Пол с Куинном, возможно, предпочли именно такой способ. С исчезновением Мириам исчезала и проблема, с ней связанная. Лили, пребывавшая в отчаянии, вдруг представила лицо Куинна, когда он говорил ей, что есть вещи, которые нельзя изменить, с которыми ему придется жить. Злое, виноватое, измученное лицо. О чем ужасном он вспомнил в тот момент?
Лили подошла к камину и присела перед ним на корточки. Ей необходимы свет и тепло, они помогли бы рассеять крепнущие подозрения.
Мириам не взяла обручальные кольца.
Оставила всю одежду и драгоценности.
Бросила могилку Сьюзен, почти святое для нее место.
И что уж совсем невероятно, бросила Маршалла Оливера.
Лили смотрела на робкий еще огонь, который наконец разожгла, затем протянула руки к его теплу. Если Мириам решила сбежать, то почему не с любовником? Если она так жалела несчастную жену и детей Маршалла, то почему не послала ему хоть весточку, что жива? Ведь она любила его, родила от него ребенка. Не может быть, чтобы она каким-то образом не дала Оливеру о себе знать. Если, конечно, имела такую возможность.
Ответ состоял из двух слов: Мириам умерла.
Потому Куинн и твердил, что бесполезно искать его жену. Потому без опасений и угрызений совести приказал художнику изменить ее портрет. Это объясняло Лили, почему он в начале их знакомства смотрел на нее. так, словно перед ним привидение.
И если — Лили заставила себя думать о худшем, — если он дал согласие на убийство Мириам, тогда ясно, почему в его взгляде иногда сквозило отчаяние, почему он вышагивал ночами по спальне.
Лили уронила голову на руки и заплакала. Она любит Куинна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36