OCR Anita
«Мечты сбываются»: АСТ; Москва; 1999
ISBN 5-237-02128-X
Аннотация
Хоуп Блэксток не знала бы горя и нужды, стань она женою трудолюбивого и честного фермера. Но могла ли она решиться на брак без любви, если сердце ее уже отдано неотразимому Котти Старку? Увы, Котти предпочитал Хоуп ее младшую сестру. Казалось бы, надеждына счастье нет. Однако решительная австралийская красавица продолжала верить, что подлинная страсть способна творить чудеса…
Патриция Мэтьюз
Мечты сбываются
Эту книгу я посвящаю моему талантливому и никогда не унывающему редактору Даяне Моги.
г. Парраматта.
Часть первая
Июль 1791 года
Придите, парни этой земли,
Чтоб песню послушать мою.
На время дела позабудьте свои,
И я вам о прошлом спою.
Я – грешник великий, бродяга и вор,
Попался – жалей не жалей.
И судьи свой изрекли приговор,
И вот я – на Ботани-Бей.
Глава 1
Корабль медленно приближался к скалистому мысу Сиднейской бухты, и Фейс все крепче прижимала к себе спящую у нее на руках трехлетнюю малышку Чарити, а пятилетняя Хоуп, дрожа от возбуждения, цеплялась за мать.
Открывавшийся вид, бесспорно, был великолепен: за синью огромного залива, состоящего из множества маленьких бухточек, в глубь этой неведомой земли, закрывая горизонт, тянулись бесконечной чередой зеленые холмы.
Свежий ветерок уже доносил восхитительные ароматы суши – запахи земли, свежей листвы и дыма костра. Фейс почувствовала, что, несмотря на не оставлявшее ее в последнее время отчаяние и крайнее истощение, у нее поднимается настроение. Что бы ни ожидало их в Новом Южном Уэльсе, это будет лучше пережитого – путешествия на борту корабля, перевозившего осужденных. Во всяком случае, они почувствуют под ногами твердую почву.
Поглаживая по головке Хоуп, Фейс глядела на бухту и приближающийся скалистый утес, вытянувшийся в море словно указующий перст. Слева от него виднелась впадавшая в залив река. К подножию скалы будто прилепились хижины, выстроенные, по-видимому, из коры, листьев и глины. Вдали, за этими лачугами, просматривались более крупные строения из дерева, кирпича и камня. Из зарослей каучуковых деревьев, спускавшихся к самой кромке воды, доносился птичий гомон. Фейс разглядела ярких разноцветных птиц – наверное, попугаев, – с шумом перелетавших с ветки на ветку.
– Мама?
Маленькая ручонка дернула ее за юбку, и Фейс взглянула на поднятое к ней бледное личико старшей дочери, обрамленное колечками светло-пепельных, давно не мытых волос. Ярко-зеленые глаза пытливо смотрели на мать, и Фейс почувствовала, как на душе у нее потеплело. Несмотря на жуткие условия их корабельного быта, Хоуп по-прежнему светилась, как нежный, но стойкий цветок. Девочка выдержала восемь месяцев морской качки, ужасающей, а зачастую и попросту испорченной пищи и жизни без всяких удобств. На борту свирепствовала цинга; крысы беспрепятственно разгуливали в пассажирских трюмах; пресной воды для мытья не хватало, и приходилось мыться морской водой, такой соленой, что она как огнем обжигала кожу, а уж о том, чтобы постирать, и речи быть не могло. Многие, включая Фейс и Чарити, страдали от морской болезни и бесчисленного количества прочих недугов, вовсю одолевавших пассажиров корабля. Некоторые из них не выдерживали долгого путешествия и умирали в дороге. Хоуп же в течение всего плавания оставалась здоровой и жизнерадостной. А капитаны третьей флотилии были лишь рады гибели лишних людей: в Сиднее они с большой выгодой продавали пайки умерших.
– Мама, – спросила девочка, – мы здесь будем жить? И сможем сойти с корабля?
– Да, дорогая. – Фейс ободряюще улыбнулась дочери. – Тут будет наш новый дом. Конечно, поначалу тебе и Чарити здесь все покажется странным, но вы скоро привыкнете. Главное – ничего не бойтесь.
– Хорошо, мама, – решительно сказала Хоуп, – я буду храброй.
Фейс притянула дочь поближе. Слезы застилали ей глаза, но она упорно всматривалась в приближающийся берег. Чтобы выжить, одной храбрости недостаточно, она это хорошо знала. Чарити захныкала, и Фейс наклонила голову и коснулась губами щеки малышки. Когда они отплывали из Англии, Чарити было всего два года, и Фейс боялась, что она не перенесет путешествия. Но Хоуп оказалась великолепной помощницей. Она ухаживала за сестренкой, когда Фейс была больна или валилась с ног от усталости, и не обижалась, если мать отдавала Чарити большую часть их скудного рациона. И Чарити выжила. Они все выжили.
Фейс очень любила своих дочерей. Больше у нее на этом свете никого не было. Она почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы. Как бы ей хотелось обеспечить им лучшую жизнь! А что получили они? Их увезли с родной земли, отправили в колонию для преступников в незнакомой, далекой стране и заклеймили как дочерей воровки! Когда же началась череда этих страшных событий? Когда Лютер бросил их? Или еще раньше, когда она только вышла за него замуж?
Слова отца, лицо которого она теперь с трудом могла вспомнить, болезненным эхом еще долго отдавались в ее ушах: «Запомни мои слова, девочка. В один прекрасный день ты горько пожалеешь, что вышла замуж за этого человека. Он просто использует тебя и выбросит как ненужную вещь. Но не рассчитывай, что, когда ты останешься одна с ребенком, ты сможешь вернуться обратно! Я предупредил тебя, но ты не послушала. Так полагайся теперь только на себя!» Фейс усмехнулась: она так и не поняла, оказался ли ее отец истинным знатоком человеческих судеб или попросту «накаркал» ей беду.
Фейс, дочь процветающего торговца, выросла в достатке. Ее мать, родившая шестерых детей, из которых выжили только двое, умерла от чумы, когда Фейс было пятнадцать лет. Отец не проявлял особого стремления к новой женитьбе, и Фейс стала хозяйкой дома, а ее единственный брат, с которым она была не очень близка, нанялся матросом на корабль.
Так и жила она в покое и достатке, пока не вышла замуж за Лютера Блэкстока. Ослепив девушку мрачной красотой и околдовав обаянием, Лютер в итоге бросил ее с одним ребенком на руках, другим во чреве и без единого фартинга в кармане. Перед этим, правда, он признался, что рассчитывал на прощение ее отца и был уверен, что старик рано или поздно появится и даст дочери неплохое, хотя и запоздалое приданое. Но Лютер не учел степени непреклонности тестя. Через два года после свадьбы Фейс ее отец умер от кровоизлияния, и стало совершенно очевидно: он так и не простил, и никаких денег не предвидится. И тогда Лютер сбежал, бросив дочь и беременную жену на произвол судьбы.
Фейс тряхнула головой, пытаясь прогнать воспоминания, хотя знала, что жгучий стыд, ставший в ту пору ее неизменным спутником, никогда не покинет ее. Перепадавшая время от времени грязная, унизительная работа, попрошайничество и в конце концов кража – чтобы только не умереть от голода. Она воровала не из жадности, а только для того, чтобы поддержать жизнь детей. Кусок хлеба, стоивший жалкие гроши, она оплатила собственной свободой. Вот какую цену ей пришлось заплатить, чтобы ее дети остались в живых. Ей никогда не забыть слов хмурого краснолицего мирового судьи: «Присуждаю вас, Фейс Блэксток, к ссылке за море сроком на пятнадцать лет!» Кусок хлеба! Изгнание из родной страны – вот во что он им обошелся!
Пока шла подготовка к разгрузке судна, Фейс, стоя на палубе, сгорала от стыда и гнева. Группа дерзких мальчишек прыгала по берегу и распевала: «Вор, насильник и злодей, ты нам не нужен в Ботани-Бей!»
Чарити резко вскрикнула, и Фейс поняла, что в неосознанном стремлении защитить девочку слишком сильно сжала ее. Чарити, такая же хорошенькая, как и сестра, но более слабенькая и хрупкая, была в отличие от Фейс и Хоуп темноволосой и походила на свою бабушку – мать Фейс. Девочка зевнула.
– Смотри, мама! – воскликнула Хоуп. – Посмотри на этих смешных людей!
Фейс взглянула туда, куда указывала старшая дочь, и увидела нескольких чернокожих, почти совершенно голых мужчин, с лесками в руках примостившихся на крутых скалах возле гавани.
– Боже! Ну и ну! – воскликнула краснолицая, неряшливо одетая женщина, стоявшая у поручня рядом с Фейс. – В свое время я встречала негров, но ничего похожего на этих типов я в жизни не видела! Надеюсь, они не такие страшные, какими кажутся на первый взгляд. Мне, доложу вам, вовсе не улыбается жить в такой компании!
– Рассказывают, – кашлянув, заговорил стоявший возле мужчина, – что они убили нескольких парней, прибывших сюда с первой флотилией. Но вроде бы, – добавил он скрипучим голосом, – теперь они несколько поуспокоились.
– Боже! Вы только взгляните! Да на них же нет ни единой нитки! Как им только не стыдно?!
– Гм, – снова кашлянул мужчина, – а чего вы ожидали? Это же чернокожие дикари. Разве они могут вести себя как белые люди?
Фейс не хотелось оказаться втянутой в разговор, и она, подтолкнув ногой саквояж с их пожитками, потянула за руку Хоуп подальше от этой пары. Некоторые из находившихся на борту корабля, как и Фейс, были арестованы за незначительные преступления, однако попадались среди осужденных грубияны и хулиганы, и среди женщин, увы, таких было подавляющее большинство. Они курили короткие трубки, одевались вызывающе крикливо, часто ссорились и непристойно ругались. Фейс по мере возможности старалась не вступать с ними в контакт и держать дочерей подальше от них.
– Смотри, мама! – Хоуп снова теребила мать за юбку. – Там, в лодках, такие же смешные женщины!
Фейс заслонила ладонью глаза от ослепительного солнца и посмотрела на залив: неподалеку от корабля плавало несколько узких лодочек, сделанных из древесной коры. Ее удивило, что маленькими суденышками, по-видимому, очень непрочными и неустойчивыми, управляют женщины – такие же нагие и черные, как те мужчины, что рыбачили на скалах. Эти люди нисколько не походили на тех негров, которых ей доводилось когда-то встречать. Женщины, очевидно, тоже рыбачили. Над суденышками поднимался дымок, и его тонкие струйки проплывали над головами сидевших в лодках.
– Мама, у них что, лодки с огнем? – удивилась Хоуп.
– Не знаю, милая, – покачала головой Фейс. – Возможно, они готовят в лодке свежепойманную рыбу…
Хоуп на время притихла и крепче прижалась к материнским ногам. Корабль медленно поравнялся с одним из каноэ.
– А у этой тети, мама, такое странное лицо! – снова воскликнула она, не в силах дольше сдерживаться.
– Т-с-с, она может тебя услышать! – остерегла дочь Фейс, подумав, что девочка права.
Лицо женщины с сильно выступающими скулами, тяжелым подбородком и густыми бровями, нависшими над глубоко посаженными глазами, действительно казалось необычным. Жесткие кудрявые волосы окружали его словно огромная черная шляпа. Очевидно, женщина была молода, так как обладала маленькой, но высокой и упругой грудью. Когда корабль проплывал мимо ее лодки, женщина встала, посмотрела прямо на Фейс и ее темное лицо расплылось в широкой, белозубой и очень приветливой улыбке. Фейс испуганно улыбнулась в ответ и подумала, что это, пожалуй, первое проявление дружелюбия с тех пор, как они покинули Англию.
Тем временем корабль подошел довольно близко к берегу, и Фейс услышала звук опускаемой якорной цепи. Чарити, к этому моменту окончательно проснувшаяся, не хотела больше спокойно сидеть на материнских руках, и Фейс поставила ее на палубу, крепко держа за руку.
Начали опускать шлюпки, и моряки, исполнявшие обязанности охранников, стали выстраивать новых поселенцев в колонны. Фейс стояла с дочерьми неподалеку от лестницы, и они попали во вторую шлюпку, отправлявшуюся на берег. Чарити, испугавшись крутого спуска по лестнице, начала плакать, а Хоуп широко распахнула изумленные глаза и с любопытством озиралась по сторонам.
Сидя в шлюпке, Фейс разглядывала длинный скалистый мыс. Там, где он возвышался, она заметила небольшое сооружение, напоминавшее чайку, сидящую на спине кита. Размером это кирпичное строение было не больше хижины, стояло обособленно и являлось единственной постройкой на мысе. «Интересно, кто там живет?» – подумала Фейс, указывая Хоуп на этот маленький домик.
Вскоре шлюпка причалила. Многие месяцы, проведенные в море, наложили свой отпечаток: когда ее ноги оказались на суше, Фейс покачнулась. Но зато как приятно стоять на земле! Она хотела нагнуться и потрогать траву рукой, но солдаты погнали их вперед. Их окружили какие-то люди в грубых одеждах, и со всех сторон посыпались вопросы и жалобы:
– Вы привезли провизию? Мы здесь умираем от голода!
– Нам приходится есть кору, корни и рыбу, если удается ее поймать!
– Коровы и овцы подохли или убиты молнией!
– Муравьи и полевые мыши поедают все зерно, едва только мы успеваем посеять его!
– Весь наш запас продуктов съели крысы!
– Корабль, который вез продовольствие, столкнулся у Кейптауна с айсбергом и затонул!
Дежурный офицер остановил колонну вновь прибывших и попытался успокоить поселенцев. Фейс, снова взявшая Чарити на руки, и Хоуп, вцепившаяся в юбку матери, почувствовали исходившие от толпы страх и негодование. Неужели они уехали из родного Лондона для того, чтобы умереть здесь от голода?
– Тихо! – закричал офицер. – Послушайте меня, добрые люди! Мы привезли провизию, у вас будет пища! Как только выгрузят осужденных, мы все доставим на берег.
Когда его слова наконец дошли до возбужденных поселенцев, волнение постепенно улеглось и толпа разошлась. Осталось всего несколько зевак, которым было любопытно посмотреть на вновь прибывших.
Глава 2
Когда толпа рассосалась, Хоуп заметила парнишку лет двенадцати. Худенький и гибкий, с пытливыми голубыми глазами и каштановыми волосами, заплетенными сзади в косичку, он сновал среди прибывших, время от времени что-то спрашивал, а затем устремлялся дальше.
Фейс нашла перевернутую пустую корзину, села на нее, взяла Чарити на колени, а саквояж с их имуществом поставила рядом. Она была целиком занята младшей дочерью, и Хоуп почувствовала обиду. Во время плавания на корабле Чарити доставалось больше материнского внимания, не говоря уже о большей доли в их скудном рационе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37