— Вы покушались на жизнь человека.
— Я? Кого же, по-вашему, я хотел убить?
— Моего пасынка. После чего намеревались предпринять шаги к тому, чтобы завладеть имением моей жены. Другими словами, собирались на ней жениться.
— Это абсурд!
— Если это абсурд, какой вам был смысл выяснять, кто стал бы наследником имения в том случае, если бы Уил умер раньше своей матери, а она, в свою очередь, раньше мужа?
— Это самая удивительная сказка, какую мне только доводилось слышать в своей жизни!
— Совершенно с вами согласен — это сказка. Как бы ни сложились обстоятельства, Элисса не согласилась бы выйти замуж за такой кусок дерьма, как вы.
— Да кто вы такой, чтобы меня оскорблять? — вскричал Седжмор. — Вы жалкий развратник, аморальный сочинитель пустых пьесок фривольного содержания! Вы заражаете все, к чему прикасаетесь!
— Я попросил бы вас пожалеть мои несчастные уши и но высказывать свое мнение обо мне в полном объеме, — с саркастической улыбкой произнес Ричард.
— Если заговор на жизнь вашего пасынка и в самом деле существовал, то подозревать в его организации нужно не меня, а вас. Все знают, что вы хотели любой ценой получить имение Блайт-Холл, да и репутация у вас соответствующая — я бы сказал, подозрительная, и не только у вас, но и у ваших родителей. Люди вроде вас ни перед чем не останавливаются, чтобы заполучить желаемое.
— Я — человек чести, что может засвидетельствовать мистер Хардинг. По его мнению, я мог бы потребовать возвращения имения сразу же, как только приехал в Англию, но не стал этого делать. Так сказать, предоставил событиям их естественный ход, а еще больше надеялся на милость короля…
— Элисса знает, какой вы негодяй!
— Я бы предпочел, чтобы вы называли мою жену леди Доверкорт, — сказал Ричард. — Так вот, леди Доверкорт неплохого обо мне мнения, а ведь она знает меня куда лучше, чем вы!
— Я буду называть ее так, как мне заблагорассудится, а когда вы умрете, назову своей женой.
Губы Ричарда сложились в угрожающую улыбку.
— Даже если вы меня убьете… Неужели вы думаете, что она выйдет за вас?
— После Лонтберна ее мужем должен был стать я. Я долго дожидался удобного момента, а тут вдруг являетесь вы и с благословения короля берете ее в жены… Черт бы побрал и вас, и вашего короля!
— Думаю, что идеальная добыча для черта не я, а вы, Седжмор. Кому, кроме вас, могла прийти в голову чудовищная мысль убить ребенка из-за нескольких акров земли? Сдавайтесь, Седжмор, не тяните время — игра окончена!
— Я не пойду в тюрьму! Там грязно и дурно пахнет! — вскричал Седжмор, начиная понимать, что Ричард не оставит его в покое. — Я не хочу, чтобы меня повесили.
Отпустите меня, Блайт! — Седжмор рухнул перед Ричардом на колени, и из глаз его потекли слезы. — Я вам за это заплачу, хорошо заплачу.
— Бросьте, Седжмор, меня купить нельзя. Неужели вы этого еще не поняли? — сказал Ричард, не спуская, однако, глаз с рук Седжмора. Предосторожность оказалась не лишней: Седжмор завел руку за спину и выхватил из-за пояса широкий кинжал-дагу.
Ричард отклонился в сторону и избежал предательского удара, после чего выбросил вперед руку и полоснул Седжмора по запястью.
Седжмор выронил кинжал и прижал раненую руку к груди.
— Я скажу, что вы хотели меня убить за то, что я слишком много про вас знаю, чтобы заставить меня замолчать!
— Что за чушь, Седжмор? По-моему, вы уже рассказали обо мне все, что только возможно, и правду, и самую отвратительную ложь. Это подтвердят все люди в округе Оустона, — заметил с усмешкой Ричард, не забывая время от времени поглядывать на кинжал Седжмора, валявшийся неподалеку. Он полагал, что Седжмор может сделать попытку поднять кинжал и возобновить нападение.
Так оно и случилось. Седжмор метнулся к своему клинку, поднял его и бросился на Ричарда.
Блайт ждал возобновления атаки и был начеку. Отразив удар, Ричард ударом эфеса шпаги сбил Седжмора с ног. Тот упал в грязь, которая в этом районе Лондона не просыхала даже в летнюю жару. Выбравшись из грязной лужи, Седжмор, продолжая сжимать в руке кинжал, крикнул:
— Я не хочу в тюрьму! Это тебя надо туда засадить! И уж безусловно, нашего с тобой папашу — жаль только, что он умер!
Ричард в изумлении уставился на Седжмора.
— Что смотришь? Забыл уже, каков был наш папенька и сколько баб у него было? Он, как и ты, норовил затащить в постель любую женщину, которая оказывалась у него на пути.
Не пощадил даже жену родного брата! А знаешь ли ты, что с ней произошло? Вижу, что не знаешь — и л» никто не знает. Только я знаю! Потому что я ее сын и незаконный ребенок твоего отца.
— Почему ты мне об этом не сказал? Я бы…
— Ну и что бы ты сделал? Разгласил этот факт и раздул бы скандал вокруг моего имени? Ну уж нет! Довольно было скандалов, связанных с именем Блайтов. Я хотел, чтобы мое имя осталось незапятнанным, и делал для этого все. Во всяком случае, не сочинял дешевые пьески на потребу богатой публике! Да у меня больше прав на владение Блайт-Холлом, чем у кого-либо, — больше, чем у тебя, больше, чем у Лонгберна, больше, чем у этого щенка, который носит его фамилию, потому что я их выстрадал всей своей жизнью!
— Господи! — только и мог сказать Ричард.
Лишь теперь он начал подмечать в лице Седжмора знакомые черты. Хотя Альфред был не так красив, как сэр Блайт-старший, фамильное сходство между ними, без сомнения, было. Ричард распознал в его голосе знакомую горечь и стоявшую за ней душевную боль, «Господи, — подумал Ричард, — его горечь и боль так знакомы мне!»
Ричарда в эту минуту терзали сомнения, и он не смотрел на Седжмора. Тот решил воспользоваться представившимся ему преимуществом и нанес новый удар. Ричард краем глаза заметил движение и среагировал на него инстинктивно, как хорошо отрегулированный боевой механизм. Взмахнув шпагой, он ударил своего единокровного брата в грудь.
Седжмор с протяжным стоном рухнул на землю. Ричард, ногой отбросив в сторону упавший на землю кинжал, склонился над поверженным противником.
— Черт, не повезло, — простонал Седжмор, — а ведь я мог заполучить и эту женщину, и ее земли. — Судорожно вздохнув, он добавил:
— Но лучше уж умереть здесь, в грязи, нежели в Ньюгейте.
Ричард едва не застонал от душевной боли: исполненная сарказма манера Седжмора говорить была его, Ричарда, манерой.
— Позволь, я позову врача, — сказал он, желая сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить страдания раненого.
Седжмор поморщился от боли:
— Не надо врача. Лучше послушай, что я скажу. Моя мать умерла родами. Управляющий твоего дяди изменил мое имя на Седжмор и под этим именем воспитал меня как своего сына. Но я всегда знал, что я не такой, как он… знал, что я благородного происхождения. Перед смертью он сказал мне правду… о том, кто я такой… и кто мои родители, а также сообщил, что у меня есть брат, который позорит имя своих предков тем, что пишет глупые пьесы…
— Уж лучше бы ты помолчал. Тебе вредно разговаривать… Позволь мне все-таки тебе помочь.
Но помощь Седжмору уже не требовалась. В горле у него что-то забулькало, он закрыл глаза и умер.
Тяжело вздохнув, Ричард вложил шпагу в ножны, поднял с земли дагу Седжмора и, распрямившись, окинул взглядом бездыханное тело своего незаконнорожденного брата.
«Еще один грех в копилку моего отца», — подумал он и начал читать молитву по умершему.
После этого, взвалив тело своего единокровного брата на плечо, он направился к конторе мистера Хардинга. Никто ни о чем его не спрашивал и остановить не пытался. Люди всматривались в его белое как мел лицо и освобождали ему путь.
Оказавшись у дома мистера Хардинга, Ричард положил тело на землю и, прежде чем войти в контору адвоката, снял с себя камзол и накрыл им лицо Седжмора.
В ту же минуту, когда он вошел, Элисса заметила у него на белой рубашке кровь и устремилась к нему.
— Что случилось? Ты ранен?
— У вас состоялась дуэль? — с волнением поинтересовался Уил.
Хотя мистер Диллсворт и молчал, лицо у него было такое же бледное и взволнованное, как у мальчика.
Отворилась дверь кабинета, и появился мистер Хардинг собственной персоной. Вид у него, как всегда, был непроницаемый.
— Нет, дуэли как таковой у нас не было. Пойдем, Элисса, мне нужно переговорить с тобой и мистером Хардингом.
А ты, Уил, подожди здесь, у двери. Мы недолго.
К большому удивлению Элиссы, Уил подчинился Ричарду сразу, не задавая привычных вопросов. Но что Уил — она сама без малейшего колебания подчинилась отданной негромким голосом команде Ричарда.
В кабинете Хардинга Блайт рухнул в кресло и некоторое время сидел молча. Элисса стиснула в ладонях его руку. Мистер Хардинг опустился на свое привычное место за большим конторским столом и устремил на Ричарда холодный рыбий взгляд, в котором застыл вопрос.
Ричард заговорил, описывая происшествие во всех подробностях. Мистер Хардинг слушал его молча и очень внимательно. Элисса же время от времени прерывала его речь громкими восклицаниями, выражавшими изумление, ужас и негодование.
— Я принес его тело сюда. Ничего другого мне просто в голову не пришло, — закончил тихим голосом свой рассказ Ричард. — Отражая его удары, я оборонялся, не более того, но меня не покидает мысль, что мне придется за это ответить.
Элисса сжала его руку с такой силой, что у нее побелели костяшки пальцев.
— Неужели тебя могут посадить в тюрьму? — едва слышно спросила она.
— Сильно в этом сомневаюсь, — ответил мистер Хардинг. — Разумеется, дело придется передать в суд, но я уверен, что оно разрешится без всяких осложнений. Седжмор был тем самым человеком, который платил Моллипонту за конфиденциальную информацию. Свидетельств Моллипонта вполне достаточно, чтобы выиграть дело, ну а если случится так, что кто-нибудь из судей Верховного суда вдруг заупрямится, не сомневаюсь, что вмешательство его величества мигом положит этому конец и приведет дело к успешному завершению.
— Стало быть, я опять буду обязан королю, — пробормотал Ричард.
— Что ж поделаешь, если так складываются обстоятельства. К тому же в том, что случилось, твоей вины нет, — сказала Элисса.
Ричард провел рукой по лицу, словно смывая с него усталость и скорбь.
— Мне всегда следовало помнить, что грехи моего отца его переживут. Было бы странно, если бы он не оставил после себя незаконнорожденных детей — и не одного, а целую дюжину!
— Его грехи — это его грехи, любовь моя, — тихо сказала Элисса. — Так что и вина за них падет на него, а не на тебя.
— Если бы только знать наверняка, что со смертью Седжмора обрывается цепочка, связывающая меня с прошлым… — печально сказал Ричард. — Почему-то мне кажется, что жизнь снова преподнесет мне подарок из прошлого.
Элисса стиснула его руку.
— Зато между нами не будет никаких секретов, правда, Ричард?
Блайт ответил ей едва заметной улыбкой:
— Да, между нами не будет никаких тайн. Обещаю.
Мистер Хардинг откашлялся:
— Прошу вас, милорд, не беспокоиться попусту: насколько я могу судить, только вас и мистера Седжмора можно назвать бесспорными отпрысками рода Блайтов. И вообще, предоставьте это дело мне, а сами займитесь своими делами. Если не ошибаюсь, в ближайшее время должна состояться премьера вашей пьесы?
— Черт! Моя пьеса! — взревел Ричард. — Я совсем о ней забыл. Сколько сейчас времени?
— Поскольку церковный колокол прозвонил дважды, сейчас два часа пополудни, — сказала Элисса, которая, услышав успокоительные речи мистера Хардинга, почти перестала тревожиться за судьбу мужа.
— Значит, времени у меня осталось не так уж много, — сказал он со вздохом, поднимаясь на ноги.
Взяв Элиссу за руку, он направился к двери и, остановившись у выхода, повернулся к Хардингу:
— Надеюсь, мы увидим вас в театре?, Адвокат покачал головой.
— Тут, знаете ли, во дворе труп. С ним придется что-то делать, — криво улыбнувшись, произнес он.
В циничном отношении к некоторым сторонам действительности мистер Хардинг мог дать сто очков вперед даже самому господину сочинителю.
— Сиди спокойно, Уил, иначе свалишься в партер! — наставительно сказала Элисса перегнувшемуся через барьер ложи сыну. — Спектакль начнется через несколько минут.
Уил откинулся на спинку стула.
— Как здесь душно… — пожаловался он, глядя на многочисленные люстры и канделябры со свечами. Уил поморщился, заткнул уши пальцами и добавил:
— Душно и ужасно шумно.
Театр был забит до отказа. Пахло горячим воском и немытыми человеческими телами. В партере расположилось простонародье, а в ложах — богатая нарядная публика. И те зрители, что сидели внизу, и те, что занимали галереи и ложи, галдели, отчего в зале стоял неумолчный гул.
— Думаю, когда начнется представление, публика утихомирится.
— Вот было бы здорово, если бы бутафор устроил на сцене хорошенький взрыв!
— Ричард же объяснил тебе, что на этот раз взрыва не будет.
— По-моему, мамочка, я очень понравился всем тем леди!
— Да уж, шуму вокруг тебя они устроили предостаточно, — сказала чистую правду Элисса.
Честно говоря, актрисы, с которыми она успела познакомиться, вовсе не показались ей невоспитанными или вульгарными особами, как она опасалась. Они относились к ней с почтением, а уж с Уил ом обращались как с наследным принцем.
Элисса полагала, что доброжелательное отношение актрис к ее особе обеспечили пронизывающие взгляды Ричарда, которыми он время от времени то одергивал, то наставлял на путь истинный своих подопечных. С другой стороны, взгляды ее мужа — любящие и нежные, обращенные к ней, — не позволили Элиссе сосредоточить внимание на актрисах, чтобы выяснить, которая из этих прелестниц пользовалась особым расположением Ричарда до того, как он вступил в брак.
— Сколько же здесь всего народу? — спросил Уил.
— Очень много. Ричард считается самым модным лондонским сочинителем.
— Я бы предпочел, чтобы он не писал пьесы, а дрался на дуэли.
— Он ведь уже объяснил тебе, насколько это неприятное занятие.
Уил опустил глаза и кивнул.
Элисса оглядела зал в поисках предмета, который можно было бы обсудить с сыном, и едва не вывалилась от удивления из собственной ложи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39