Повсюду собирали продовольствие и деньги в помощь пострадавшим.
На вокзале Элай сразу подошел к билетной кассе. Бонни молила Бога, чтобы поезда ходили до Нортриджа и ей не пришлось трястись сорок миль на жестком сиденье фургона.
Элай вернулся, улыбаясь, с билетами в руках.
– Напомни мне поблагодарить сестру, – сказал он, – она выслала нам деньги на дорогу телеграфом.
Бонни была так рада, что забыла обо всех своих невзгодах.
– Благослови ее Бог! – воскликнула она. – А разве мистер Киндер не сказал, что полотно размыто?
Элай пожал плечами:
– Поезда ходят, значит все не так плохо. У нас есть часа два, не хочешь ли пойти в отель и принять ванну?
– Как, Джиноа позаботилась и об этом?
– Моя сестра – сообразительная женщина! Возможно, она о чем-то догадывается.
Бонни улыбнулась.
– Обо всем этом можно будет рассказать внукам!
– Конечно, придется умолчать о том, чем мы занимались вчера.
Ее улыбка исчезла: – У нас будут отдельные номера?
Элай взял ее за руку и повел к отелю, который был лучше, чем в Нортридже, но хуже того, где они остановились в Спокейне.
– Заботишься о приличиях, дорогая?
Бонни вздернула подбородок.
– Да!
– Прекрасно! – Проходя мимо большого магазина, Элай остановился. – Давай купим новую одежду!
– Без денег? – спросила Бонни, мечтая о чистом платье. Было бы ужасно принять горячую ванну и надеть на себя грязную одежду.
Элай усмехнулся.
– Все дело в магическом имени Мак Катченов, – сказал он и, конечно, оказался прав: владелец магазина с радостью предоставил ему кредит.
Пока Элай выбирал брюки, батистовую рубашку, носки и ботинки, Бонни купила скромное ситцевое платье, чулки, трусики и туфли. Она приобрела еще гребешок, зубную щетку, заколки и зубной порошок.
В отеле ей предоставили отдельный номер с ванной. Бонни налила воду и с наслаждением погрузилась в нее. Натруженные мышцы расслабились. Ссадины на плечах заныли от горячей воды, и в первый раз Бонни осмотрела свое тело: на правом бедре синяк, ладони – ободраны. Она чуть не заснула – так ей было хорошо, но приободрилась, вымыла голову и наслаждалась ощущением чистоты. Выйдя из ванны, Бонни вытерлась и надела новое нижнее белье. Почувствовав страшную усталость, она упала на кровать и забылась крепким сном.
Мягкое прикосновение к плечу разбудило ее.
– Пора собираться на вокзал, – сказал знакомый голос.
Бонни, щурясь, села на кровати, перед ней стоял Элай в чистой одежде и грустно смотрел на нее.
Вспомнив, что происходило всегда, когда она оставалась наедине с ним, Бонни быстро оделась и причесалась.
– Поторопись, – сказал Элай, когда она надела платье, – у нас только пятнадцать минут.
– Пятнадцать минут! – ахнула Бонни, – я ни за что не успею.
Отражение Элая в зеркале над тумбочкой улыбалось ей, пока она наспех приводила себя в порядок.
– Я не возражал бы опоздать на поезд, – сказал он.
– Только этого не хватало! – воскликнула Бонни. – Роз перепугается до смерти, а Вебб…
Это имя словно оглушило обоих. Элай вздохнул:
– Да, – заметил он, – всегда Вебб.
Рука Бонни, державшая расческу, вздрогнула.
– Он прекрасный человек, Элай.
Элай вздохнул и промолчал. Бонни взглянула ему в лицо.
– Думаю, нам лучше идти.
Элай заговорил только в поезде.
– Тот день в магазине… – начал он, глядя на клубы пара за окном вагона.
Бонни знала, что он имеет в виду.
– День, когда ты собирался высечь меня?
– Я не хотел поднимать на тебя руку. Я только пошутил.
Бонни заметила блеск в его глазах.
– Не уверена.
Элай отвернулся от окна и внимательно посмотрел на Бонни.
– Разве ты возмутилась, когда Вебб собирался сделать то же самое?
Обрадованная тем, что возвращается домой, Бонни не рассердилась.
– Это другое дело, – сказала она, – Вебб глубоко переживал нанесенную мною обиду.
Поезд тронулся.
– А что бы ты сделал, если бы он все же поднял на меня руку? – спросила она.
Элай засмеялся.
– Едва ли я набил бы ему морду, – ответил он, – я предпочитаю удар в челюсть справа.
– А что бы ты сделал на месте Вебба? – снова спросила Бонни.
– Честно говоря, не знаю. Вряд ли я вел бы себя по-рыцарски.
– Ладно, хватит об этом, – сказала Бонни со вздохом.
Эзра Киндер был отчасти прав: поезд не доехал до Нортриджа, остановившись пятью милями южнее, в тупике, где раньше была лесопилка.
Бонни увидела множество фургонов, они ждали грузы и пассажиров.
Элай молча встал и пошел к выходу, Бонни последовала за ним. Под ногами была грязь, и Бонни увязла по щиколотку. Она чуть не выругалась, как вдруг услышала голос Джиноа.
– Элай! Бонни! Сюда!
Бонни очень обрадовалась, увидев экипаж золовки, та высунулась из окна и махала им рукой.
Элай засмеялся и, взяв Бонни за руку, вытащил ее из грязи. Когда она увязла снова, он взвалил ее на плечо и отнес к экипажу Джиноа.
Бонни смутилась, поняв, что это даст горожанам Нортриджа новый повод для сплетен, но не стала протестовать. Элай усадил ее в экипаж, улыбнулся сестре и влез на козлы рядом с кучером.
Джиноа, увидев Бонни, всплеснула руками.
– Расскажи о своем неслыханном приключении, – попросила она.
Вспомнив об объятиях Элая, Бонни опустила глаза. Вот это и в самом деле было неслыханным.
Бонни рассказала, как соскользнула с крыльца пансиона Эрлины в воду. (Сейчас она подумала: уж не подтолкнула ли ее Эрлина.) Рассказала, как понесла ее река, как появилось бревно, как Элай догнал ее, и как их прибило к берегу. Однако, не упомянув о фургоне, она сказала золовке, что их приютили Киндеры.
– Я присматривала за Роз и Кэтти, – сказала Джиноа, выслушав Бонни и догадавшись, что та поведала ей не обо всем. – Сьюзен Фэрли ухаживала за Веббом. Ты не возражаешь, чтобы она была в магазине: ему ведь нельзя двигаться.
Бонни это было неприятно, но она этого не показала.
– Сколько людей погибло, Джиноа, кто-нибудь знает?
– Сэт и начальник полиции ведут розыски. Уже найдено семь тел, – Джиноа умолкла, наклонив голову, – не могут найти девятерых: о них никто ничего не знает. Мы думали, что погибших одиннадцать, пока не пришла телеграмма от Элая.
Старая дева достала платок и вытерла глаза.
– О, Бонни, я была в отчаянии, думая, что вы оба пропали, и Роз осталась сиротой.
Бонни взяла Джиноа за руку.
– Мне очень жаль, что мы вас так напугали!
Джиноа убрала платок.
– Предстоит столько сделать! В Нортридже творится Бог знает что!
– Вода спала?
Та вздохнула.
– Не совсем, но надеюсь, что худшее позади.
Они ехали мимо места, где возводились домики, экипаж увязал в грязи, и Бонни высунулась, чтобы взглянуть на строительство. Дома были сборными, но на удивление большими. Сейчас там стояли палатки и суетился народ.
«Как быстро люди приходят в себя», – подумала Бонни, чувствуя, что у нее поднимается настроение.
– Откуда столько палаток? – спросила она.
Джиноа улыбнулась.
– От наших добрых соседей с Севера. Они узнали о нашем бедствии по телеграфу и прислали фургоны с палатками и провизией.
Экипаж с трудом тащился к Нортриджу, который уже отсюда, с холма, являл собою печальное зрелище.
Прежде чем за поворотом скрылась нижняя часть города, Бонни успела заметить масштаб разрушений: издательство Вебба и Лоскутный городок исчезли, вода плескалась в здании вокзала и в «Медном Ястребе», паром смыло.
– Форбс разорен, – сказала Джиноа со странным выражением в глазах, – Его очень поддерживает Элизабет.
Несмотря на тяжелые впечатления, Бонни обрадовалась, услышав об этом.
– Может, только сплетничают, что Форбс влюбился? А как относится к этому Элизабет?
Джиноа пожала худыми плечами.
– Кто знает? Ведь Форбс – интересный мужчина.
– Он также негодяй и плут, – заметила Бонни, хотя и без злобы.
– Говорят, что мужчины такого типа бывают прекрасными мужьями, – заметила Джиноа, – если, конечно, они меняются к лучшему.
– Не представляю, что Форбс изменится.
Золовка засмеялась.
– Любовь творит чудеса, не так ли?
Бонни внезапно вспомнила о Сэте.
– Возможно, – согласилась она, подумав, – да, возможно, это так.
Для Бонни, как и для всех в Нортридже, настали трудные дни.
Когда вода спала, власти прислали железнодорожных рабочих, чтобы восстановить полотно и здание вокзала. Начали прибывать заказанные Бонни материалы, и она сразу же продавала их, почти без задержки. Вебб, лежавший в спальне Бонни, оказался весьма капризным больным, и постоянно чего-то требовал. К счастью, Бонни почти не приходилось сидеть возле него, потому что Сьюзен Фэрли приходила каждый день ухаживать за ним. Бонни изумляло ее терпение.
Ребенок Сьюзен рос нормально, и теперь Кэтти меняла ему пеленки и приносила малыша к матери, когда его нужно было кормить. Роз была в восторге от малыша и почти не отходила от него.
Завод работал нормально, на домиках к югу от города постепенно появлялись крыши, окна и крылечки. Поговаривали, что Форбс открыл «Медный Ястреб», не дав даже просохнуть полам. Покоробленные бильярдные столы и качающийся пол в танцзале возбуждали интерес, притягивая любопытных из разных частей города.
Даже Джиноа ходила взглянуть на эти диковины. Бонни была очень занята, разрываясь между работой в магазине и уходом за Веббом.
Она устала спать на маленьком диванчике и поправлять подушки. Ее раздражали стоны и жалобы, и Бонни была рада, что не вышла за Хатчисона.
– Я разорен, – сказал он однажды вечером, когда они говорили о наводнении.
Бонни влила ему в рот ложку лекарства.
– Чепуха! Если Форбс начал все сначала, то сможешь и ты.
Вебб был по-детски огорчен, и на момент сердце Бонни дрогнуло. Но через минуту он устремил на нее страдальческий взгляд и трагически сказал:
– Сьюзен понимает, что значит потерять все, Бонни.
«Сьюзен, Сьюзен, Сьюзен, – подумала Бонни, – мне до смерти надоело слышать это имя».
– А я не понимаю, вот и все, – ответила она.
– Мои станки пропали! – воскликнул Вебб. – Дьявол! Да и самого здания нет! У Форбса остались хотя бы полы и стены!
– Тсс, ты разбудишь Роз и Кэтти, – сказала Бонни.
Вебб осторожно коснулся ее руки.
– Прости, Бонни. Ты была так добра ко мне, даже уступила свою кровать, а я все ною и ною.
Бонни улыбнулась, дав понять, что прощает его, и осторожно высвободила руку.
– Спокойной ночи, Вебб! – сказала она, потушила лампу и вышла из спальни.

Часть третья
Ангел в ловушке
Глава 21
– Ты, как видно, преуспеваешь, – заметил мужской голос в тот момент, когда Бонни потянулась за парой новых рабочих ботинок, – наконец-то!
Лестница качнулась, когда она спускалась вниз. Несмотря на теплую июльскую погоду, она ощутила сквозняк. На пороге стоял Форбс Даррент.
– Наконец-то? – повторила Бонни, приводя в порядок одежду, – Форбс, что это – искренняя радость?
Форбс ухмыльнулся, облокотившись на прилавок. Как обычно, он был хорошо одет: сшитые на заказ бриджи из мягкой материи, высокие блестящие черные сапоги, льняная рубашка и пиджак из плотной шерстяной ткани.
– Я искренне рад за тебя, Ангел, и очень хочу, чтобы ты процветала.
Бонни насторожилась: вместе с ароматами в дверь проник запах беды. Бонни сухо улыбнулась, не выказывая дурных предчувствий.
– Чем могу служить? – спросила она, занимая свое обычное место за прилавком.
Форбс окинул Бонни наглым оценивающим взглядом.
– Ты, конечно, помнишь, что твой дорогой отец покинул Нортридж в некоторой панике несколько лет тому назад, за два или три месяца до того, как ты осчастливила нас своим появлением? Вот как это произошло.
Бонни не могла уже скрыть ни беспокойства, ни любопытства. Если Форбс знал что-то важное, почему он не упомянул об этом раньше.
– Я слушаю тебя, Форбс, – сказала она.
– Как помнишь, какое-то время я управлял этим магазином по поручению Мак Катченов.
Бонни, почувствовав, как в ней закипает гнев, поднялась и процедила сквозь зубы:
– Помню.
– Ты никогда не спрашивала, почему это так, – продолжал Форбс, сделав вид, что заинтересовался вазами с леденцами, стоявшими на прилавке. – Ты просто решила, что твой когда-то горячо любимый Элай распорядился включить магазин в имущество компании.
– Это совсем не так, Форбс, – ровно ответила Бонни, – Элай говорит, что не имел ни малейшего понятия об этом, и я ему верю.
– Конечно, веришь.
– А ты утверждаешь, что он лжет?
Форбс взял леденец.
– Вовсе нет, Ангел. Элай действительно не знал.
– Тогда к чему ты клонишь?
Форбс вздохнул и разжевал леденец.
На улице грохотали фургоны, наверху пела Кэтти, Розмари ревела, а Вебб звал Сьюзен придти и поправить подушки. Казалось прошла вечность, прежде чем Форбс ответил.
– Твой отец задолжал мне, Бонни. Притом, сильно задолжал. Когда он сбежал, я забрал магазин, чтобы вернуть хотя бы часть денег.
У Бонни перехватило дыхание.
– Как мог отец тебе задолжать?
Форбс пожал плечами.
– Мне нелегко говорить о таких деликатных вещах, особенно с такой леди, как ты, – сказал он с издевкой, – но долг есть долг. Джек Фитцпатрик много пил и любил женщин. Более того, он играл. Не вылезал из-за игорного стола после того, как ты со своим красавцем-мужем отбыла в Нью-Йорк. По доброте душевной я давал ему в долг, надеясь, что он выполнит свои обязательства.
– По доброте душевной, – скептически повторила Бонни, – скажем прямо, Форбс, если ты и делал какие-то уступки отцу, то только из-за его связей с семьей Мак Катченов.
– Как бы там ни было, Ангел, – покровительственно улыбнулся хозяин «Медного Ястреба», – но я вернул часть денег, забрав магазин. Но баланс еще не подведен.
– Ты не имеешь права требовать, чтобы я выплачивала долги отца, – возбужденно проговорила Бонни. – Кроме того, откуда мне знать, что ты не лжешь?
Форбс взял еще один леденец.
– Гм, у меня есть бумаги, вернее расписки. – Пошарив в карманах пиджака, он вытащил какие-то документы.
Бонни протянула к ним дрожащую руку.
– У меня есть доверенность на магазин, – сказала она, просмотрев документы и убедившись, что подпись отца стоит на каждом.
– Доверенность, подписанная мистером Фитцпатриком, не так ли?
Бонни казалось, что кровь стынет у нее в жилах.
– Полагаю, – сказал Форбс, положив на прилавок пенни, плату за леденцы, – ты поняла, что это я забрал магазин в счет уплаты долгов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34