Оригинальные цвета, аккуратно доставили
Он был взволнован.
— Кассандра, пожалуйста, ваша фирма должна найти грабителей, прежде чем о пропаже «Рубинового сюрприза» узнают все.
— Почему ты пришел к нам? — спросил Круз, не дав Редпэт вымолвить ни слова. — Если тебе не хочется обращаться за помощью к полицейским, позвони в ФБР. Они с радостью откликнутся.
Новикова ошеломили эти слова.
— Полиция? ФБР? Да они все бюрократы! При любой возможности и те, и другие сделают все достоянием гласности.
Круз не стал спорить. Это была правда.
— Кроме того, — убежденно продолжил Новиков, — ваши федеральные власти отчитываются перед Вашингтоном. Американское правительство, в свою очередь, постарается использовать пропажу и расследование с выгодой для себя. Это политика любых правительств, не так ли? У них нет друзей — одни лишь интересы, как однажды выразилась мадам посол.
Редпэт перевела взгляд с красивого, сосредоточенного лица Новикова на стеклянный глобус, стоявший перед ней на столе. На нем были искусно высечены континенты и большие острова.
— Я лишь цитировала де Голля, — сказала она. — Одной из прелестей ухода с государственной службы является то, что можно позволить себе иметь друзей, а также иметь интересы.
— Безусловно, — согласился Новиков. — Не стану отрицать того, что я не руководствуюсь политическими мотивами. Я представляю свое правительство и его интересы и желаю, во-первых, побыстрее найти «Рубиновый сюрприз» и, во-вторых, свести к минимуму затраты на это расследование.
— Мы не дешевка, — возразил Круз. — Можешь, спросить у правительства Перу, сколько оно заплатило, чтобы мы вернули ему десять миллионов баксов, украденных их бывшим президентом. Я знаю, ваш гонорар составляет десять процентов того, что вы выслеживаете и возвращаете назад, — сказал Новиков. — Я лично гарантирую, что если вы найдете яйцо, мы вместе показываем его оценщику, и вы получаете десять процентов от той суммы, которую он установит.
Круз посмотрел на Редпэт. Как и подобает настоящему дипломату, она была невозмутима. Новиков мог бы сейчас предложить ей целую горсть алмазов или что-нибудь отвратительное — в любом случае выражение ее лица не изменилось бы.
— Вы будете щедро вознаграждены, — подчеркнул Новиков. — Это единственный способ оценить собственные интересы и интересы своей фирмы в нашем скрытном мире, не так ли?
Джиллеспи с Крузом смотрели на Новикова, думая об одном и том же: случайно тот нанес им оскорбление или преднамеренно.
Круз подумал, что второе. Ему было интересно, почему такой осмотрительный русский вдруг повел себя столь безрассудно.
— Мадам посол не имела в виду, что мы проститутки, — спокойно произнес Круз. — Она лишь хотела сказать, что на свободном рынке мы вольны ставить свои условия клиентам.
— Все в порядке, — вмешалась Редпэт, улыбнувшись Крузу. — Алексей просто таким образом взывает к нашим интересам, так как надеется, что это поможет ему достичь собственной цели. Он не собирался никого обижать. Ведь так, уважаемый?
Новиков холодно улыбнулся.
— Не сомневайтесь.
Редпэт снова молча уставилась на стеклянный глобус.
Круз уже прежде замечал этот ее ничего не выражающий взгляд — признак того, что Редпэт прокручивала всю информацию особенно тщательно.
Через несколько минут она, казалось, возвратилась в реальный мир, с любопытством посмотрев на Новикова, словно удивившись, что он еще был здесь.
— Как только мы найдем пропажу, то сразу же выставим ее для оценки на аукционе Кристи, — наконец отчетливо произнесла Редпэт.
— Согласен, — ответил Новиков.
— И несмотря на то, во сколько оценят яйцо, гонорар будет не менее одного миллиона долларов, — добавила она. — Нам нужны деньги для расследования. Кроме того, приговор выносим мы.
— Приговор? — спросил Новиков. — Что это значит?
— Если мы останавливаем поиск, значит, все кончено, — сказала Редпэт. — Если мы звоним в полицию или ФБР, чтобы произвести аресты, вы не возражаете.
— Согласен. Когда вы начинаете?
— Мы уже начали.
— Похоже, что вор действует очень профессионально, — заявил Новиков. — Расследование должно быть в хороших руках.
— Конечно.
Новиков взглянул на Круза и добавил:
— В двух хороших руках.
Круз нехотя встал на ноги, но к нему тут же подошел Джиллеспи, будто бы предложить еще лимонад и таким образом незаметно загородить от него Новикова. Все произошло как бы случайно. Но только на первый взгляд.
— Не волнуйтесь, расследование будет в хороших руках, — сказала Редпэт. — Старший сержант, ты предупредил пилота?
— Да, но опять та же неисправность.
— Проклятая приборная доска, — пробормотала Редпэт. — В таком случае ты должен будешь отвезти мистера Новикова и мистера Гапана обратно в Лос-Анджелес. — Она обратилась к Новикову: — Не переживайте, Джиллеспи мигом довезет вас. Я смогу связаться с вами через музей Хадсона?
— Конечно.
— Превосходно. Полагаю, у вас при себе фотография «Рубинового сюрприза» и накладная?
— Только фотография. Накладную я доставлю вам позже.
Новиков достал небольшой конверт, и Джиллеспи передал его Редпэт.
— Спасибо, — поблагодарила она и встала, дав понять, что разговор закончен.
Алексей тоже поднялся, и пожал протянутую Редпэт руку. Не дав им опомниться, Джиллеспи выпроводил Новикова и Гапана из офиса.
Как только дверь за ними закрылась, Редпэт устроилась в своем кресле и снова принялась разглядывать стоящий на столе прозрачный глобус.
Круз доставал ледяные кубики из своего бокала и грыз их, ожидая, что она скажет. Наконец Редпэт взглянула на него с нескрываемым раздражением.
— Ты сломаешь зубы.
— Ты права, мамочка, — язвительно ответил он. — Но ты же знаешь, что я всегда так делаю, когда злюсь.
— Злишься? На меня?
— Нет, на этого ненадежного ублюдка, оскорбляющего «Риск лимитед».
Редпэт замахала руками, как бы говоря, что Круз был не прав.
— Не доверяй Новикову, — откровенно признался Круз.
— Есть основание?
— Он врет от начала и до конца. Если он не бюрократ из Министерства культуры, откуда ему достать миллион баксов, чтобы только найти яйцо, о пропаже которого еще никому не известно.
Редпэт, улыбнувшись, посоветовала:
— Лучше прими душ и переоденься. Ты снова на службе.
— Правда? А мне кажется, я слышал, как ты обещала русскому, что расследованием займется человек, с двумя хорошими руками.
— Не говори ерунды, — оборвала его Редпэт, — а приступай к делу. Пилот уже готов.
— Приборная, доска исправна? — сухо спросил Круз.
— Считай, что так.
— Ты доверяешь Новикову не больше, чем я ему. Почему же ты согласилась с ним сотрудничать?
— Меня интересуют те факты об этом яйце, которые Новиков скрыл от нас.
— Ты о чем?
— Я имею в виду слухи, намеки.
— Не понял, — повторил Круз.
— Это может быть простая дезинформация.
— Тогда намекни, и я подумаю.
— У тебя отличная интуиция, — сказала Редпэт, — и я ей доверяю. Но и тебе следует прислушаться ко мне.
— Иными словами я лечу вслепую.
— Но не в одиночестве. И ненадолго. Действуй, Круз. Боюсь, у нас будет неприятное состязание.
Круз молча направился к дверям.
— Круз! Надень бронежилет.
Глава 5
В четвертом часу после полудня «кадиллак» проехал по Хилл-стрит и миновал пьяниц и наркоманов на Першинг-сквер. Дэмон Хадсон смотрел на город через боковые затемненные стекла своего автомобиля.
Прошло уже несколько лет с тех пор, когда он в последний раз посещал деловую часть Лос-Анджелеса, район, где были расположены ювелирные магазины. Многое здесь изменилось. Раньше евреи, армяне и сирийцы, мастера по золоту и драгоценным камням, арендовали небольшие магазинчики, занимавшие первые-этажи домов. Теперь те же самые переселенцы с Ближнего Востока владели этими домами и, в свою очередь, сдавали в аренду магазинчики вьетнамцам, мексиканцам и филиппинцам.
Постепенно этот район Лос-Анджелеса разрастайся, здесь стали вести оживленную, а порой и сомнительную, торговлю ювелирными изделиями. Это был свой, говорящий на многих языках, обособленный мирок нового Лос-Анджелеса.
Черный «кадиллак» плавно объехал пару бронированных грузовых автомобилей Бринка, поставленных во второй ряд перед домом №550 на Саус-Хилл-стрит и мешающих движению. Это здание, являвшееся прекрасным образцом происшедших в районе перемен, было построено на прибыль от продажи драгоценных камней, золота и алмазов. Называлось оно Башней Бабеля. Здесь можно было встретить израильских, голландских и индийских резчиков по алмазам, а также мастеров жемчуга из Японии, перекупщиков золота из Южной Африки и Ближнего Востока. Цены здесь были намного выше, чем в других районах города.
Хадсон не любил бывать здесь.
Однако сейчас у него не было другого выбора. Предстояла встреча с Армандом Давиньяном, его бывшим компаньоном и даже какое-то время другом. Хадсон решил появиться у него неожиданно, чтобы Арманд не мог скрыться от него. А еще Дэмон надеялся, что именно таким образом сможет получить правдивую информацию из его рук.
«Кадиллак» подъехал к дому № 609 на Саус-Хилл-стрит, построенному одним из первых в этом районе. Не дожидаясь услуг водителя, Хадсон открыл дверцу машины, вылез из нее и гордо зашагал по тротуару. Поскольку лифт старой конструкции был переполнен людьми, говорящими на непонятных ему языках, Хадсон решил подняться пешком. Быстро пробежав вверх три этажа, он, запыхавшись, остановился, чтобы отдышаться. Давиньян был уже не молод и прежние силы давно покинули его, но он оставался опасным и расчетливым противником. Хадсон знал, что с этим человеком нужно вести себя крайне осторожно во всех отношениях.
В темный длинный коридор выходили небольшие комнаты с дверями из толстого стекла. Каждая комната запиралась только изнутри. По крайней мере хоть это не претерпело никаких изменений. Запертые в комнатах вместе с золотом и драгоценностями люди по-настоящему понимали, что такое человеческая жадность.
Хадсон быстро прошел по коридору и остановился перед дверью с табличкой «Давиньян и сыновья. Торговля алмазами и драгоценными металлами». Внизу приписано более мелкими буквами: «Закрыто для общественности».
Наклонившись вперед, Хадсон начал всматриваться через стеклянную дверь в мрачное помещение мастерской. В самом конце комнаты хилый лысый мужчина сгорбившись сидел над верстаком, подобно стервятнику, склонившемуся над своей добычей.
Хадсон попытался открыть дверь, но, как и ожидал, она была заперта. Вместо того чтобы постучать, он резко и с шумом принялся дергать круглую ручку.
Пожилой мужчина оторвался от своего занятия. При ярком дневном свете рабочей лампы его лицо выглядело изнуренным и мертвенно-бледным. На нем, как всегда, были очки в стальной оправе с сильными увеличительными линзами. Посмотрев на дверь, мужчина стал моргать, как сова, из-за изменившегося расстояния фокусирования. Но вот его взгляд остановился на лице Хадсона. В течение длительного времени старик разглядывал его, словно не веря своим глазам.
Хадсон снова раздраженно дергал ручку двери, требуя, чтобы его впустили. Наконец похожий на птицу мужчина нажал на кнопку в стене рядом с верстаком.
Раздался звонок, находящаяся под рукой Хадсона круглая ручка повернулась, и дверь со скрипом открылась. Хадсон прошел вдоль комнаты, не взглянув на множество изумительных драгоценных камней. В данный момент его интересовал только пожилой человек, наблюдавший за ним со своего рабочего места.
За Хадсоном громко закрылась дверь, изолировав двоих мужчин от остального мира. Прилавок загораживал рабочий уголок Давиньяна, что не позволяло Хадсону подойти к нему вплотную.
— Арманд, твои люди лишились рассудка, поступив данным образом? — грубо спросил Хадсон.
Давиньян молчал, лишь моргая глазами.
— Что, все русские сошли с ума или только несколько менее здравомыслящих людишек? — со злостью повторил свой вопрос Хадсон.
Давиньян не спеша выпрямился, оставил свое рабочее место и подошел к витрине, возле которой находился Хадсон. Все это время он осторожно наблюдал за пришедшим человеком, словно ждал от него какого-то подвоха.
— Тебе не следует разговаривать со мной подобным образом, — вымолвил Давиньян.
— Ты единственный, кто посмел прийти сюда в это время. Наш бизнес закончен. Мы договорились больше никогда не встречаться.
— Я и не думал, что мне снова когда-нибудь понадобится увидеть твое лицо, — огрызнулся Хадсон. — Но я передумал, когда твоя большая темная голубка приземлилась вчера на мое плечо.
— Темная голубка? — тихо спросил Давиньян. — О чем ты говоришь?
— О высокой женщине. Темнокожей. О цепкой журналистке, — резко сказал Хадсон.
— Я не знаю никакой…
— Черт побери! — прервал Хадсон. — Вопросы, которые она мне задавала, могли иметь только один источник. И этим источником являешься ты!
— Повторяю, что я не знаю этой женщины.
— Вранье. Только несколько человек во всем мире настолько осведомлены, чтобы спрашивать об алмазах, которые были в 1937 году проданы на аукционе в Антверпене.
Давиньян, потрясенный, округлил глаза.
— Или задавать вопросы, касающиеся картин французских импрессионистов из моей собственной коллекции, — грубо добавил Хадсон. — Она знает и о других картинах, проданных на аукционе с конца тридцатых до начала шестидесятых годов.
— Честное слово, я ничего не…
— Она даже спрашивала о работах Фаберже, которые стали появляться на Западе в пятидесятых годах, — снова перебил Хадсон.
Давиньян облокотился на витрину.
— Всего несколько людей знает, насколько затруднительно мне будет отвечать на все эти вопросы, — сказал Хадсон. — Один из этих людей живет здесь, в Лос-Анджелесе. Это — ты!
Давиньян снял очки и руками, дрожащими от старости, почесал переносицу.
— Почему ты предал меня? — потребовал ответа Хадсон. — Ты думал, я стар и не смогу справиться с таким предателем, как ты? Да тебе еще придется просить пощады.
Давиньян машинально стал протирать очки концом своего темно-голубого галстука. Шелковая ткань уже несколько обтрепалась, как будто ее длительное время использовали именно таким образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Кассандра, пожалуйста, ваша фирма должна найти грабителей, прежде чем о пропаже «Рубинового сюрприза» узнают все.
— Почему ты пришел к нам? — спросил Круз, не дав Редпэт вымолвить ни слова. — Если тебе не хочется обращаться за помощью к полицейским, позвони в ФБР. Они с радостью откликнутся.
Новикова ошеломили эти слова.
— Полиция? ФБР? Да они все бюрократы! При любой возможности и те, и другие сделают все достоянием гласности.
Круз не стал спорить. Это была правда.
— Кроме того, — убежденно продолжил Новиков, — ваши федеральные власти отчитываются перед Вашингтоном. Американское правительство, в свою очередь, постарается использовать пропажу и расследование с выгодой для себя. Это политика любых правительств, не так ли? У них нет друзей — одни лишь интересы, как однажды выразилась мадам посол.
Редпэт перевела взгляд с красивого, сосредоточенного лица Новикова на стеклянный глобус, стоявший перед ней на столе. На нем были искусно высечены континенты и большие острова.
— Я лишь цитировала де Голля, — сказала она. — Одной из прелестей ухода с государственной службы является то, что можно позволить себе иметь друзей, а также иметь интересы.
— Безусловно, — согласился Новиков. — Не стану отрицать того, что я не руководствуюсь политическими мотивами. Я представляю свое правительство и его интересы и желаю, во-первых, побыстрее найти «Рубиновый сюрприз» и, во-вторых, свести к минимуму затраты на это расследование.
— Мы не дешевка, — возразил Круз. — Можешь, спросить у правительства Перу, сколько оно заплатило, чтобы мы вернули ему десять миллионов баксов, украденных их бывшим президентом. Я знаю, ваш гонорар составляет десять процентов того, что вы выслеживаете и возвращаете назад, — сказал Новиков. — Я лично гарантирую, что если вы найдете яйцо, мы вместе показываем его оценщику, и вы получаете десять процентов от той суммы, которую он установит.
Круз посмотрел на Редпэт. Как и подобает настоящему дипломату, она была невозмутима. Новиков мог бы сейчас предложить ей целую горсть алмазов или что-нибудь отвратительное — в любом случае выражение ее лица не изменилось бы.
— Вы будете щедро вознаграждены, — подчеркнул Новиков. — Это единственный способ оценить собственные интересы и интересы своей фирмы в нашем скрытном мире, не так ли?
Джиллеспи с Крузом смотрели на Новикова, думая об одном и том же: случайно тот нанес им оскорбление или преднамеренно.
Круз подумал, что второе. Ему было интересно, почему такой осмотрительный русский вдруг повел себя столь безрассудно.
— Мадам посол не имела в виду, что мы проститутки, — спокойно произнес Круз. — Она лишь хотела сказать, что на свободном рынке мы вольны ставить свои условия клиентам.
— Все в порядке, — вмешалась Редпэт, улыбнувшись Крузу. — Алексей просто таким образом взывает к нашим интересам, так как надеется, что это поможет ему достичь собственной цели. Он не собирался никого обижать. Ведь так, уважаемый?
Новиков холодно улыбнулся.
— Не сомневайтесь.
Редпэт снова молча уставилась на стеклянный глобус.
Круз уже прежде замечал этот ее ничего не выражающий взгляд — признак того, что Редпэт прокручивала всю информацию особенно тщательно.
Через несколько минут она, казалось, возвратилась в реальный мир, с любопытством посмотрев на Новикова, словно удивившись, что он еще был здесь.
— Как только мы найдем пропажу, то сразу же выставим ее для оценки на аукционе Кристи, — наконец отчетливо произнесла Редпэт.
— Согласен, — ответил Новиков.
— И несмотря на то, во сколько оценят яйцо, гонорар будет не менее одного миллиона долларов, — добавила она. — Нам нужны деньги для расследования. Кроме того, приговор выносим мы.
— Приговор? — спросил Новиков. — Что это значит?
— Если мы останавливаем поиск, значит, все кончено, — сказала Редпэт. — Если мы звоним в полицию или ФБР, чтобы произвести аресты, вы не возражаете.
— Согласен. Когда вы начинаете?
— Мы уже начали.
— Похоже, что вор действует очень профессионально, — заявил Новиков. — Расследование должно быть в хороших руках.
— Конечно.
Новиков взглянул на Круза и добавил:
— В двух хороших руках.
Круз нехотя встал на ноги, но к нему тут же подошел Джиллеспи, будто бы предложить еще лимонад и таким образом незаметно загородить от него Новикова. Все произошло как бы случайно. Но только на первый взгляд.
— Не волнуйтесь, расследование будет в хороших руках, — сказала Редпэт. — Старший сержант, ты предупредил пилота?
— Да, но опять та же неисправность.
— Проклятая приборная доска, — пробормотала Редпэт. — В таком случае ты должен будешь отвезти мистера Новикова и мистера Гапана обратно в Лос-Анджелес. — Она обратилась к Новикову: — Не переживайте, Джиллеспи мигом довезет вас. Я смогу связаться с вами через музей Хадсона?
— Конечно.
— Превосходно. Полагаю, у вас при себе фотография «Рубинового сюрприза» и накладная?
— Только фотография. Накладную я доставлю вам позже.
Новиков достал небольшой конверт, и Джиллеспи передал его Редпэт.
— Спасибо, — поблагодарила она и встала, дав понять, что разговор закончен.
Алексей тоже поднялся, и пожал протянутую Редпэт руку. Не дав им опомниться, Джиллеспи выпроводил Новикова и Гапана из офиса.
Как только дверь за ними закрылась, Редпэт устроилась в своем кресле и снова принялась разглядывать стоящий на столе прозрачный глобус.
Круз доставал ледяные кубики из своего бокала и грыз их, ожидая, что она скажет. Наконец Редпэт взглянула на него с нескрываемым раздражением.
— Ты сломаешь зубы.
— Ты права, мамочка, — язвительно ответил он. — Но ты же знаешь, что я всегда так делаю, когда злюсь.
— Злишься? На меня?
— Нет, на этого ненадежного ублюдка, оскорбляющего «Риск лимитед».
Редпэт замахала руками, как бы говоря, что Круз был не прав.
— Не доверяй Новикову, — откровенно признался Круз.
— Есть основание?
— Он врет от начала и до конца. Если он не бюрократ из Министерства культуры, откуда ему достать миллион баксов, чтобы только найти яйцо, о пропаже которого еще никому не известно.
Редпэт, улыбнувшись, посоветовала:
— Лучше прими душ и переоденься. Ты снова на службе.
— Правда? А мне кажется, я слышал, как ты обещала русскому, что расследованием займется человек, с двумя хорошими руками.
— Не говори ерунды, — оборвала его Редпэт, — а приступай к делу. Пилот уже готов.
— Приборная, доска исправна? — сухо спросил Круз.
— Считай, что так.
— Ты доверяешь Новикову не больше, чем я ему. Почему же ты согласилась с ним сотрудничать?
— Меня интересуют те факты об этом яйце, которые Новиков скрыл от нас.
— Ты о чем?
— Я имею в виду слухи, намеки.
— Не понял, — повторил Круз.
— Это может быть простая дезинформация.
— Тогда намекни, и я подумаю.
— У тебя отличная интуиция, — сказала Редпэт, — и я ей доверяю. Но и тебе следует прислушаться ко мне.
— Иными словами я лечу вслепую.
— Но не в одиночестве. И ненадолго. Действуй, Круз. Боюсь, у нас будет неприятное состязание.
Круз молча направился к дверям.
— Круз! Надень бронежилет.
Глава 5
В четвертом часу после полудня «кадиллак» проехал по Хилл-стрит и миновал пьяниц и наркоманов на Першинг-сквер. Дэмон Хадсон смотрел на город через боковые затемненные стекла своего автомобиля.
Прошло уже несколько лет с тех пор, когда он в последний раз посещал деловую часть Лос-Анджелеса, район, где были расположены ювелирные магазины. Многое здесь изменилось. Раньше евреи, армяне и сирийцы, мастера по золоту и драгоценным камням, арендовали небольшие магазинчики, занимавшие первые-этажи домов. Теперь те же самые переселенцы с Ближнего Востока владели этими домами и, в свою очередь, сдавали в аренду магазинчики вьетнамцам, мексиканцам и филиппинцам.
Постепенно этот район Лос-Анджелеса разрастайся, здесь стали вести оживленную, а порой и сомнительную, торговлю ювелирными изделиями. Это был свой, говорящий на многих языках, обособленный мирок нового Лос-Анджелеса.
Черный «кадиллак» плавно объехал пару бронированных грузовых автомобилей Бринка, поставленных во второй ряд перед домом №550 на Саус-Хилл-стрит и мешающих движению. Это здание, являвшееся прекрасным образцом происшедших в районе перемен, было построено на прибыль от продажи драгоценных камней, золота и алмазов. Называлось оно Башней Бабеля. Здесь можно было встретить израильских, голландских и индийских резчиков по алмазам, а также мастеров жемчуга из Японии, перекупщиков золота из Южной Африки и Ближнего Востока. Цены здесь были намного выше, чем в других районах города.
Хадсон не любил бывать здесь.
Однако сейчас у него не было другого выбора. Предстояла встреча с Армандом Давиньяном, его бывшим компаньоном и даже какое-то время другом. Хадсон решил появиться у него неожиданно, чтобы Арманд не мог скрыться от него. А еще Дэмон надеялся, что именно таким образом сможет получить правдивую информацию из его рук.
«Кадиллак» подъехал к дому № 609 на Саус-Хилл-стрит, построенному одним из первых в этом районе. Не дожидаясь услуг водителя, Хадсон открыл дверцу машины, вылез из нее и гордо зашагал по тротуару. Поскольку лифт старой конструкции был переполнен людьми, говорящими на непонятных ему языках, Хадсон решил подняться пешком. Быстро пробежав вверх три этажа, он, запыхавшись, остановился, чтобы отдышаться. Давиньян был уже не молод и прежние силы давно покинули его, но он оставался опасным и расчетливым противником. Хадсон знал, что с этим человеком нужно вести себя крайне осторожно во всех отношениях.
В темный длинный коридор выходили небольшие комнаты с дверями из толстого стекла. Каждая комната запиралась только изнутри. По крайней мере хоть это не претерпело никаких изменений. Запертые в комнатах вместе с золотом и драгоценностями люди по-настоящему понимали, что такое человеческая жадность.
Хадсон быстро прошел по коридору и остановился перед дверью с табличкой «Давиньян и сыновья. Торговля алмазами и драгоценными металлами». Внизу приписано более мелкими буквами: «Закрыто для общественности».
Наклонившись вперед, Хадсон начал всматриваться через стеклянную дверь в мрачное помещение мастерской. В самом конце комнаты хилый лысый мужчина сгорбившись сидел над верстаком, подобно стервятнику, склонившемуся над своей добычей.
Хадсон попытался открыть дверь, но, как и ожидал, она была заперта. Вместо того чтобы постучать, он резко и с шумом принялся дергать круглую ручку.
Пожилой мужчина оторвался от своего занятия. При ярком дневном свете рабочей лампы его лицо выглядело изнуренным и мертвенно-бледным. На нем, как всегда, были очки в стальной оправе с сильными увеличительными линзами. Посмотрев на дверь, мужчина стал моргать, как сова, из-за изменившегося расстояния фокусирования. Но вот его взгляд остановился на лице Хадсона. В течение длительного времени старик разглядывал его, словно не веря своим глазам.
Хадсон снова раздраженно дергал ручку двери, требуя, чтобы его впустили. Наконец похожий на птицу мужчина нажал на кнопку в стене рядом с верстаком.
Раздался звонок, находящаяся под рукой Хадсона круглая ручка повернулась, и дверь со скрипом открылась. Хадсон прошел вдоль комнаты, не взглянув на множество изумительных драгоценных камней. В данный момент его интересовал только пожилой человек, наблюдавший за ним со своего рабочего места.
За Хадсоном громко закрылась дверь, изолировав двоих мужчин от остального мира. Прилавок загораживал рабочий уголок Давиньяна, что не позволяло Хадсону подойти к нему вплотную.
— Арманд, твои люди лишились рассудка, поступив данным образом? — грубо спросил Хадсон.
Давиньян молчал, лишь моргая глазами.
— Что, все русские сошли с ума или только несколько менее здравомыслящих людишек? — со злостью повторил свой вопрос Хадсон.
Давиньян не спеша выпрямился, оставил свое рабочее место и подошел к витрине, возле которой находился Хадсон. Все это время он осторожно наблюдал за пришедшим человеком, словно ждал от него какого-то подвоха.
— Тебе не следует разговаривать со мной подобным образом, — вымолвил Давиньян.
— Ты единственный, кто посмел прийти сюда в это время. Наш бизнес закончен. Мы договорились больше никогда не встречаться.
— Я и не думал, что мне снова когда-нибудь понадобится увидеть твое лицо, — огрызнулся Хадсон. — Но я передумал, когда твоя большая темная голубка приземлилась вчера на мое плечо.
— Темная голубка? — тихо спросил Давиньян. — О чем ты говоришь?
— О высокой женщине. Темнокожей. О цепкой журналистке, — резко сказал Хадсон.
— Я не знаю никакой…
— Черт побери! — прервал Хадсон. — Вопросы, которые она мне задавала, могли иметь только один источник. И этим источником являешься ты!
— Повторяю, что я не знаю этой женщины.
— Вранье. Только несколько человек во всем мире настолько осведомлены, чтобы спрашивать об алмазах, которые были в 1937 году проданы на аукционе в Антверпене.
Давиньян, потрясенный, округлил глаза.
— Или задавать вопросы, касающиеся картин французских импрессионистов из моей собственной коллекции, — грубо добавил Хадсон. — Она знает и о других картинах, проданных на аукционе с конца тридцатых до начала шестидесятых годов.
— Честное слово, я ничего не…
— Она даже спрашивала о работах Фаберже, которые стали появляться на Западе в пятидесятых годах, — снова перебил Хадсон.
Давиньян облокотился на витрину.
— Всего несколько людей знает, насколько затруднительно мне будет отвечать на все эти вопросы, — сказал Хадсон. — Один из этих людей живет здесь, в Лос-Анджелесе. Это — ты!
Давиньян снял очки и руками, дрожащими от старости, почесал переносицу.
— Почему ты предал меня? — потребовал ответа Хадсон. — Ты думал, я стар и не смогу справиться с таким предателем, как ты? Да тебе еще придется просить пощады.
Давиньян машинально стал протирать очки концом своего темно-голубого галстука. Шелковая ткань уже несколько обтрепалась, как будто ее длительное время использовали именно таким образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40