Он прошел в угол, где находился Мэтью, привязанный к стулу, и, взяв другой стул, уселся напротив него.
— Я полагаю, вы догадываетесь, почему я здесь, — произнес он преувеличенно любезным тоном.
Его выговор, как показалось Мэтью, выдавал в нем человека образованного, уроженца Миссисипи.
— Почему бы вам самому не рассказать мне об этом? — возразил ему Мэтью.
— Прежде всего, вы не тот, за кого себя выдаете.
— Разве?
Ответом на вопрос был новый удар в лицо, нанесенный кулаком Джонни.
Человек, сидевший на стуле, улыбнулся:
— Но мы знаем, кто вы на самом деле.
— Так просветите меня, — сказал Мэтью, напрягаясь в ожидании очередного удара, которого, однако, не последовало.
— У нас есть свои источники, дружище, — усмехнулся его собеседник.
Из кармана куртки он извлек какую-то бумагу. Это оказался сделанный углем портрет Мэтью, под которым было написано его имя. Он поднес рисунок к лицу Мэтью, давая ему возможность прочесть подпись.
— Прекрасная работа, не правда ли? И хотя художник не успел воплотить набросок в живописное полотно, вас узнать не трудно. Верно, мистер Деверо?
Мэтью хранил молчание.
— Мы, собственно, не нуждаемся в вашем подтверждении. При этом я не могу не признать, что ваша последняя личина новоорлеанского картежника по имени Доминик была весьма удачной. — Он прошелся по комнате и, вернувшись назад, встал прямо перед Мэтью. — Разрешите мне представиться, сэр. Капитан Брэдли Мартин, к вашим услугам. — Он засмеялся и продолжил: — Я, правда, подозреваю, что мое имя вам давно известно, капитан Деверо. Но не в этом дело. Я пришел сказать вам, что вы представляете собой проблему, требующую внимания.
Мэтью по-прежнему молчал, и Мартин снова занял свое место.
— Вы тот, кого я презираю больше всего на свете, мистер Деверо. Вы предали свою страну. Вы должны были поставить свои таланты на службу Луизиане, на службу нашему правому делу, а вместо этого вы изменили собственной родине во имя дурацкой идеи о величии Соединенных Штатов.
Мартин снова полез в карман и вытащил что-то еще. Это было кольцо Мэтью.
Мэтью коротко вздохнул, ноздри его расширились. Придя в себя после очередного избиения, он обнаружил исчезновение кольца и решил, что кто-то из его мучителей польстился на золото.
Мартин подбросил кольцо и, поймав его, сжал руку в кулак.
— Подходящая вещица, чтобы предъявить ее янки, не так ли?
— Верните кольцо, — потребовал Мэтью.
Мартин и Джонни засмеялись.
— Боюсь, что не смогу этого сделать, — с сожалением в голосе проговорил Мартин. — Я предполагаю, что ваша семья захочет иметь его как память о доблестном сыне, погибшем в борьбе за дело врагов своей родины. А чтобы хоть как-то их утешить, мы добавим к кольцу ваши дневники и письма вашей подружки. Вам они больше не понадобятся.
У Мэтью перехватило дыхание, когда Мартин, принялся описывать, как они сообщат близким о его гибели. «О Боже! — думал он. — Рэчел! Рэчел!»
— Ваша смерть послужит назиданием всем тем, кто предал свою родину, — будничным тоном продолжал Мартин. — Подумайте, как будет страдать ваша семья. У вас есть жена или возлюбленная, Деверо? Вообразите, что она узнала о смерти любимого человека. Много ли времени, по-вашему, пройдет, прежде чем она утешится в объятиях другого? Вы можете представить, как она ложится в постель — быть может, даже в вашу собственную — с другим мужчиной, как он раздвигает ее ноги, взбирается на нее?..
Мэтью сделал отчаянную попытку освободиться от своих пут.
— О, — воскликнул Мартин, — похоже, я попал в самую точку! Тем хуже для вас. Все будет именно так, как я сказал. Можете быть уверены. Скажите спасибо вашим дорогим янки! У вас будет, о чем подумать там, куда вы отправитесь.
— Отправлюсь? — переспросил Мэтью. Что за дурацкую игру ведет с ним этот человек?
— Вы представляете собой слишком большую ценность, чтобы просто уничтожить вас как взбесившееся животное, — пояснил Мартин. — Вы можете пригодиться мне в дальнейшем. Как предмет торга.
— Но выдали понять…
— Что вы должны умереть? Да, разумеется. И вы умрете, — ухмыльнулся Мартин. — Но не по-настоящему. Сегодня вечером вы отправитесь в такое место, где вас не отыщет ни одна живая душа, если только мы сами этого не захотим. А вашим друзьям в Вашингтоне мы сообщим, что уничтожили вас как предателя. Все очень просто.
Мэтью хорошо представлял себе, в какое отчаяние повергло его родных и Рэчел известие о его смерти. Но у него не было ни малейшей возможности сообщить им о себе хоть что-нибудь.
Мягкий, легкий ветерок проникал в окно его камеры. В то время как другие гибли на полях сражений или страдали в лагерях для военнопленных, он изнывал на одном из островов Бермудского архипелага. Он знал, что этот островок служил убежищем для судов Конфедерации, прорывавших блокаду северян. Одним из таких судов он и был доставлен на остров. Его «хозяевами» — так они предпочитали сами называть себя — были некий уроженец Чарлстона и его жена-англичанка. Всецело преданные делу Конфедерации, они предоставляли кров отважным прерывателям блокады, когда бы те ни появлялись в порту.
Мэтью безуспешно пытался убедить их, что они могут довериться его честному слову и разрешить ему покидать свою одиночную камеру, не опасаясь, что он сбежит с острова. Он практически не общался со своими «хозяевами», еду ему приносил немой слуга.
Шли месяцы, и с каждым днем надежды Мэтью на то, что он когда-либо выберется с проклятого острова, становились все призрачнее. Он погружался в бездну отчаяния, думая о горе родителей и своей обожаемой Рэчел. Неужели она действительно забыла его?
«Нет, — восставал его ум. — Она не забудет его. Она будет ждать его возвращения». Он обещал ей, что вернется к ней, неважно как, неважно, сколько времени на это потребуется. Он знал, что использует любые средства, чтобы исполнить свое обещание.
Рэчел.
Мысль о ней помогала выжить, помогала сохранить рассудок. Ее образ сопровождал его каждый день, каждый час, каждую минуту. Она была рядом с ним, она нашептывала ему слова поддержки, она заставляла его верить в то, что рано или поздно они соединятся и никакая сила больше не разлучит их.
Изолированный от всего мира, Мэтью не имел никакого представления о ходе войны о происходящем у него на родине. Одиночное заключение изо дня в день подвергало испытанию его характер. Он видел океан, слушал пение птиц, любовался звездами, но лишен был возможности погреться на солнце, погрузиться в морскую воду и промчаться по берегу верхом, поговорить и послушать человеческую речь. Единственной его радостью были книги. Он читал и перечитывал все, что «хозяева» предоставляли ему. Это могли быть даже руководства по разведению цветов, содержание не имело никакого значения. Лишь бы убить бесконечно тянущееся время.
Вот так Мэтью прикладывал все силы чтобы не поддаваться отчаянию, и наконец наступил день, когда в его жизни вновь возник капитан Брэдли Мартин.
Звук поворачиваемого в замке ключа заставил его приподняться. Он уже позавтракал а до обеда еще было далеко. Неужели кто-то принес ему вожделенную свободу?
Низенький человечек показался в дверях и шагнул в тесную комнату.
— Привет, Деверо, — произнес человечек.
Мэтью сразу узнал этот голос. Разве мог он забыть того, кто обрек его на это жалкое существование?
— Мартин, — отозвался он, и собственный голос показался ему глухим и безжизненным.
— Боже мой, старина, — поморщился Мартин, — да от вас просто воняет.
— К великому сожалению, я не успел принять ванну, — саркастически ответил Мэтью. — Понимаю, что это очень нелюбезно с моей стороны, и приношу глубокие извинения.
— Все тот же, а, Деверо? — ухмыльнулся Мартин. — А я-то думал, что время, проведенное здесь, сбило с вас вашу креольскую спесь.
Мэтью сделал шаг вперед и оказался в полосе света. Перед Мартином стоял изможденный, очень бледный человек с длинными спутанными волосами, одетый в лохмотья.
Мартин деловито объяснил причину своего появления.
— Если вы помните, я говорил, что когда-нибудь вы будете представлять собой большую ценность. И похоже, это время настало. Мы обменяем вас на другого военнопленного.
— Стало быть, — спросил Мэтью, — война продолжается?
— Да, — ответил Мартин.
У Мэтью были весьма смутные представления о том, сколько времени он провел в заключении. Желая проверить себя, он спросил:
— Какой сейчас год?
— Тысяча восемьсот шестьдесят четвертый.
О Рэчел!
Ему хотелось ударить Мартина, избить его до бесчувствия за то, что по его вине он столько лет был разлучен со своей возлюбленной. Но Мэтью знал, что сил на это у него нет. Долгое заточение совершенно истощило его организм, его мускулы потеряли всю свою крепость. Обессиленный, он опустился на кровать.
— Почему вы пришли сейчас? — спросил он.
— Потому что вы козырь в моей игре, Деверо.
— Что вы хотите сказать?
— Вас еще не забыли во влиятельных вашингтонских кругах. Я поговорил там кое с кем из старых друзей, сочувствующих идее независимости Юга, и они выяснили, что имя Мэтью Деверо до сих пор в почете в Вашингтоне. Там найдется немало лиц, заинтересованных в том, чтобы вы были живы. Так вот, я обнаружил, что, предоставив им вас, я смогу получить взамен пленного, который мне нужен.
— Должно быть, это весьма важная особа, — заметил Мэтью.
— Это мой брат, Деверо, — ответил Мартин. — Он — это все, что у меня есть, и я вовсе не намерен ждать, пока он сгниет в тюрьме у янки. Вы — его пропуск на свободу.
Скоро все будет кончено. Мэтью готов был кричать от радости. Домой! Обратно в Бель-Шансон, к родителям и — самое главное — к Рэчел!
Офицер, сопровождавший пленного конфедерата, был знаком с Мэтью Деверо. Вместе с пленником он находился в маленькой гостинице на окраине Ричмонда, поджидая Мартина, чтобы произвести обмен.
Примерно через час появился Мартин, за которым следовал худой и бледный Мэтью Деверо. Его длинные волосы были подстрижены, борода сбрита.
— Пол, — воскликнул Мэтью, войдя в комнату.
Глаза Пола расширились, затем он содрогнулся от ужаса при виде того, что сделали с его другом.
— Господи, Мэт, — закричал он, забывая о своем пленнике, — мы все думали, что ты погиб!
— Почти погиб, — успел выговорить Мэтью, прежде чем зашелся в приступе кашля. Откашлявшись, он добавил: — Но не окончательно.
Пол Дэвис схватил стакан и кувшин, стоявшие на неказистом низеньком бюро, и налил Мэтью воды.
— Тут немного, но выпейте это, — сказал он. Затем Дэвис, юрист по профессии и солдат по велению долга, гневно взглянул на Мартина и гаркнул: — Ну что, довольны? — Он помог Мэтью сесть и добавил: — Забирайте вашего красавца и проваливайте отсюда, пока я не за был о нашем соглашении.
Мартин, стоявший рядом со своим братом, холодно произнес:
— Мы-то уйдем, будьте уверены, а вот вы нет.
С этими словами он вытащил пистолет и направил его на Мэтью и майора Дэвиса.
— Что?! — закричал Дэвис.
— Уж не воображали ли вы, что я намерен просто так отпустить Деверо на свободу? — Он засмеялся сухим неприятным смехом. — Черта с два! Вы оба сполна насладитесь гостеприимством, которое конфедераты оказывают своим пленникам!
Мэтью кинулся было на Мартина, но Дэвис успел схватить и удержать его.
— Не глупи, Мэт! Он вооружен и не задумается пустить оружие в ход.
— Ваш друг прав, Деверо. Я пущу его в ход, если понадобится. Но я могу дать вам слово, что вы не умрете. Вы будете лишь мечтать об этом.
— Сукин сын! — скрежетал зубами Мэтью.
Мартин невозмутимо взглянул на часы:
— Ваш конвой будет здесь через пару минут.
Мэтью молча проклинал свою судьбу. Мысленно он уже был дома, когда на его пути снова встал этот безжалостный ублюдок!
«Прости меня, Рэчел!»
«Я выбрался из ада, называвшегося тюрьма Либби в Ричмонде. Выбрался с трудом. К несчастью, Полу Дэвису повезло меньше. Пневмония свела в могилу моего отважного друга примерно через полгода после нашего появления здесь. Его смерть тяжким грузом лежит на моей совести. Ведь это из-за меня он попал сюда. Он заслуживал лучшей участи, подобно многим нашим товарищам по несчастью.
К тому времени как война закончилась и меня освободили, от меня оставалась лишь тень прежнего Мэтью Деверо. Я был настолько слаб, что более всего походил на ходячего мертвеца, и меня отправили в госпиталь на поправку и лечение».
Приходя в себя, Мэтью всякий раз видел у постели одну и ту же сиделку. Если он нуждался в чем-либо, она всегда оказывалась рядом со своей ласковой улыбкой и легкими движениями рук. Она умывала его, переодевала, читала ему, а иногда просто держала его за руку. У нее были светлые волосы и временами он путал ее с Рэчел, воображая, что его возлюбленная снова с ним.
Наконец, спустя почти четыре месяца, он почувствовал себя бодрее. Аппетит стал возвращаться к нему. Исхудавший до предела, Мэтью прибавил в весе около пятнадцати фунтов.
Как-то утром он открыл глаза и увидел свою неизменную сиделку. Устроившись подле его кровати, она что-то шила.
— Кто вы? — спросил он.
— Меня зовут Джулия, капитан Деверо. — У нее был мягкий выговор, сразу выдававший в ней уроженку Юга.
— Вы здесь все время.
— Это только так кажется, — засмеялась она.
— Нет, не кажется, — настаивал Мэтью. — Наверное, вы мой ангел-хранитель.
Джулия опустила свое шитье, и Мэтью разглядел у нее на руке обручальное кольцо.
— А не принимали ли вы меня за женщину, которую все время звали, — за Рэчел?
— Я звал ее?
— Постоянно, капитан Деверо.
Мэтью взглянул на нее.
— Я считаю, — улыбнулся он, — что вы вполне можете называть меня по имени: Мэтью. За это время вы узнали меня достаточно хорошо.
На щеках Джулии вспыхнул румянец, необыкновенно украсивший ее. Она была блондинкой, как Рэчел, и Мэтью отметил, что глаза у нее тоже голубые. Но она вовсе не была копией его возлюбленной и кроме того, как ему показалось, была постарше Рэчел. Он решил, что ей, должно быть, около тридцати.
— Принести вам поесть?
— Да, пожалуй, я голоден, — признался он.
— Прекрасно, — ответила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34