— Чем я заслужил такое счастье?
— Нет, любимый, счастливица — это я, — прошептала она, пряча голову у него на груди.
— Теперь я должен идти, — грустно сказал он.
— Уже?
— Да.
Обнявшись, они вышли из домика туда, где их поджидал Ахилл с лошадями, привязанными к дереву.
— Ты заберешь вещи, которые я оставил в комнате, Ахилл? — спросил Мэтью.
Ахилл кивнул и вошел в дом. Рэчел и Мэтью стояли под деревом в быстро сгущавшихся сумерках.
— Похоже, мы только и делаем, что прощаемся, cherie, — произнес он с тоской.
На какой-то момент Рэчел охватило отчаяние.
— Это так несправедливо, — согласилась она.
— Не спорю, — ответил Мэтью, впиваясь в ее губы пылким, но коротким поцелуем. — Но запомни мои слова, cherie. Я вернусь к тебе. Никогда не сомневайся в этом. Что бы ни произошло, сколько бы времени это ни потребовало, я вернусь к тебе. Клянусь тебе в этом.
Ахилл вернулся с набитой провизией наволочкой, одеялом и флягой и передал их Мэтью, который уложил все это в седельную сумку. Ахилл что-то шепнул Мэтью, и тот кивнул.
— Проследи, чтобы Рэчел благополучно вернулась в Новый Орлеан, — распорядился он. — А сам лучше переночуй здесь, чтобы не привлекать внимания местной милиции. — Он вскочил на своего крупного рыжего жеребца и последний раз взглянул на свою невесту: — Я люблю тебя, Рэчел. Никогда не забывай об этом, ведь ничто не заставит меня тебя раз любить.
Эти слова звучали в ушах Рэчел, пока она наблюдала, как он скрывается из виду. Но вот он исчез и мужество, помогавшее ей удерживаться от слез, покинуло ее. Она, рыдая, опустилась на поломанные ступеньки.
Она сидела так некоторое время, прежде чем услышала голос Ахилла:
— Вам тоже лучше ехать, мисс Рэчел. Она вытерла глаза руками и сказала:
— Я оставила там жакет и шляпу. Подожди минуту.
Одевшись, она вернулась, и Ахилл помог ей подняться в седло.
Едва они стали удаляться от домика, Рэчел охватило чувство утраты, столь острое, что она даже почувствовала какую-то дурноту. Оно не покидало ее всю долгую дорогу, становясь лишь сильнее и сильнее.
Когда поздно вечером Рэчел наконец рухнула в постель, отмахнувшись от родителей, встретивших ее расспросами о том, где это она пропадала, она снова расплакалась. Отчаянные, безутешные рыдания сотрясали все ее тело.
— О Мэтью, — повторяла она, — не забывай своего обещания, ведь я своего не забуду никогда.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
«Я всегда считала, что, если человек желает чего-либо очень сильно, если он верит и горячо молится, он в конце концов обретает желанное.
Однако теперь сомнение разрастается в моей душе, вытесняя оттуда ростки надежды. Эта война идет второй год, и, похоже, все, кто утверждал, что она затянется не более чем на два-три месяца, что это временная мера и т. д., все они жестоко заблуждались.
Новый Орлеан сдался юнионистской армии и теперь весь наводнен солдатами-янки в голубых мундирах. Мнения о генерале Батлере различны: одни присвоили ему кличку «Зверь» и только так его и зовут, иные уважают как человека, способного навести в городе порядок. Пока что генерал Батлер распорядился очистить все колодцы и водопроводы, чтобы пресечь распространение инфекций и эпидемий. В то оке время по пятам за армией следуют, многочисленные барышники и спекулянты, сколачивающие капитал на общей нужде. Доки уже много времени пустуют, и провизии не хватает.
Наши соседи Чандлеры уже четыре месяца как покинули город и вернулись в Нью-Йорк. Мне очень недостает бесед с Каролиной, ведь я делилась с ней своими чувствами к Мэтью, рассказывала ей о нашей помолвке. Мы переписываемся, но это далеко не то же самое, что разговор с глазу на глаз. Но главное, мне необходимо получить хоть какие-нибудь сведения о Мэтью. Страдания, неизвестность и постоянная тревога мало-помалу сокрушают мой дух. Мои мысли беспрерывно заняты войной и его ролью в ней. Не проходит ни единого дня, когда бы я не думала и не тосковала о Мэтью».
Рэчел опустилась на скамеечку для коленопреклонений и склонила голову, перебирая четки, подаренные ей Мэтью. В последние несколько месяцев у нее вошло в привычку приходить в эту маленькую церковь молиться за здоровье и счастливое возвращение своего жениха. Ее внутреннее убранство, делавшее ее очень похожей на средневековую часовню в родном городе Рэчел, действовало на девушку умиротворяюще. Здесь она чувствовала себя ближе к Богу и словно вступала на маленький островок покоя в море безумия, охватившего все вокруг. Она любила и беседы со священником, отцом Донованом, который, подобно ей самой, был выходцем из Европы.
Рэчел подняла голову и увидела в боковом приделе какую-то женщину, которая легким движением преклонила колени, а затем повернулась и направилась к выходу из храма. Рэчел подумала, что в этой женщине есть что-то очень знакомое, хотя понять, кто она, девушка не могла. Лицо женщины скрывала вуаль, спускавшаяся со шляпки и достигавшая подбородка.
Рэчел следила взглядом за незнакомкой, когда та скользнула по проходу между скамьями и остановилась у чаши со святой водой. Она приподняла вуаль и, погрузив кончики пальцев в воду, поднесла их к лицу.
И тут Рэчел поняла, кто это. Доминика дю Лак. Бывшая любовница Мэтью.
Как странно встретить ее здесь! Быть может, она пришла поставить свечку за своего прежнего возлюбленного?
Не в силах побороть желание последовать за этой женщиной, Рэчел поспешно опустила четки в ридикюль и крепко затянула мешочек с молитвенником. Она должна выяснить, имеет ли Доминика какие-либо сведения о Мэтью.
Когда Рэчел вышла за дверь, яркий солнечный свет заставил ее зажмуриться. Ей понадобилось несколько минут, чтобы привыкнуть к нему, а обретя наконец способность смотреть, она была потрясена зрелищем, представившимся ее глазам.
Доминика дю Лак стояла на обочине дороги, окруженная злобно ухмыляющимися солдатами-янки. Пять человек образовали вокруг нее кольцо, так что она оказалась в настоящей ловушке.
До Рэчел доносился нежный, с легким французским акцентом голос Доминики, просившей:
— Пожалуйста, мсье, прошу вас, дайте мне пройти.
— Эй, ребята, а нам попалась одна из этих французских штучек. — Говоривший придвинулся к Доминике и положил огромную ручищу ей на плечо.
Она сбросила его руку и попятилась назад, но только чтобы очутиться в объятиях другого солдата, обхватившего ее талию.
— А я думаю, сержант, она из тех квартероночек, о которых столько болтают местные французишки, — сказал он.
— А-а, ихние потаскушки, ты о них? — спросил третий, раздвигая в безобразной ухмылке жирные губы.
Рэчел смогла различить ужас на лице несчастной женщины, когда та повернулась в ее сторону. Глаза ее были расширены, взгляд остановившийся. Кто-то, по-видимому, успел сорвать с нее шляпку, так как она, затоптанная, валялась на земле.
— Отпустите ее, — тон Рэчел был сухим и требовательным.
Сержант взглянул на девушку, стоявшую на церковных ступенях.
— Займитесь своим делом, мисс, — прошипел он, злобно взглянув на нее. — А не то сами примете участие в забаве, — угрожающе добавил он.
В ответ Рэчел наградила его взглядом, полным ледяного презрения:
— Вы настоящая дубина! Как вы смеете приставать к этой женщине?
— Эй, сержант, — вмешался один из солдат, — она непочтительно говорит с тобой? Если так, мы имеем право обойтись с ней как с публичной женщиной, верно?
Ноздри Рэчел затрепетали при этих словах. Она хорошо знала о позорном распоряжении генерала Батлера, согласно которому любая жительница Нового Орлеана, выказавшая неуважение к солдату-янки, могла считаться проституткой.
Рэчел испугалась, что не сумела совладать с презрением, которое внушали ей эти негодяи. Взывать к их разуму было бесполезно, и она в первый раз пожалела, что не прислушалась к совету отца и не стала носить с собой пистолет, который он ей дал. Он остался, надежно запертый, в ящике ее стола, ибо Рэчел была уверена, что ни за что и никогда не смогла бы направить его на человека. А теперь она поняла, что смогла бы — лишь бы заставить эту мерзкую свинью отпустить женщину.
По лицу Доминики было видно, что она узнала Рэчел.
Рэчел заметила это и попыталась подбодрить ее взглядом. Но чем она могла ей помочь? Она была одна и, увидев выражение их лиц, почувствовала, как страх проникает в ее душу. Перед ней были животные, готовые на все.
Рэчел содрогнулась.
— Ну так возьмем обеих и научим, как обращаться с теми, кто их главней! — объявил сержант с улыбочкой, обнажившей гнилые зубы.
Два солдата схватили Рэчел, в то время как сержант с двумя другими теснее сомкнулись вокруг Доминики.
— Я для начала попробую темную курочку, ребята, — решил сержант со скабрезной ухмылкой, — а вы забирайте себе ту спесивую сучку.
Рэчел издала отчаянный крик и начала драться с обидчиками. Ей удалось укусить державшую ее руку.
— Сумасшедшая сука, она укусила меня! — завопил солдат, отдергивая руку и выпуская Рэчел.
Она кинулась бежать в надежде найти помощь.
— Идиоты! — прорычал сержант. — Держите ее, пока она никому не нажаловалась!
Он схватил Доминику и втащил ее в церковь.
Рэчел успела сделать лишь несколько шагов, как чьи-то руки снова схватили ее. Она отчаянно боролась, но в конце концов один из солдат сильно ударил ее по лицу, так что Рэчел даже пошатнулась.
В конце улицы послышался цокот копыт.
Рэчел, из губы которой текла кровь, взглянула туда и увидела двух приближавшихся всадников. Синие мундиры. Янки.
«Господи, — молилась она, — хоть бы они помогли нам!»
— Капрал! — гаркнул один из наездников. — Что тут происходит? Отпустите эту женщину! — приказал он.
Солдат, державший Рэчел, вспыхнул под пристальным взглядом капитана и сопровождавшего его лейтенанта.
— Мы не делали ничего плохого, сэр, — отвечал он, избегая смотреть в глаза капитану. —
Мы немного пошутили, а вот эта девка стала нас всячески обзывать и поносить. И мы всего-навсего собирались выполнить приказ генерала насчет таких, как она.
— Я думаю, вы лжете, капрал. — Офицер спешился и уставился на обоих солдат холодным, тяжелым взглядом. — Я с превеликим удовольствием публично выпорол бы вас кнутом — прямо здесь, на месте, — если бы имел на это право. Но поскольку такого права у меня нет, считайте себя арестованным.
— Что?
— Вы меня слышали. Я позабочусь о том, чтобы предать вас обоих трибуналу за подобное безобразие.
— Из-за потаскухи? — возмутился второй солдат, до тех пор молчавший.
Рэчел задохнулась от возмущения. Офицер взглянул на нее:
— Это еще пустяки. Можете считать, что вам повезло. — И он шагнул к Рэчел, предлагая ей чистый носовой платок. — Я очень сожалею о случившемся, мисс, — с искренним огорчением произнес он. — Пожалуйста, не судите обо всех нас по этим свиньям.
Рэчел глубоко, с облегчением, вздохнула.
— Уверяю вас, капитан, — она узнала его чин по золотым нашивкам на погонах его мундира, — что я далека от этого. Но вы должны еще помочь мне, — попросила она. — Несколько ваших солдат, — на этом слове она запнулась, — схватили одну женщину. Кажется, они затащили ее вон туда. — Она повернулась и указала на церковь.
Офицер приказал лейтенанту оставаться на месте, а сам, вытащив пистолет из кобуры, отправился на разведку.
Прошло несколько минут, показавшихся Рэчел бесконечными. Она трепетала при мысли о том, что мог обнаружить капитан, и горячо надеялась, что солдаты все же не успели надругаться над Доминикой.
Наконец появился капитан, ведя под прицелом пистолета троих солдат, а свободной рукой поддерживая мадемуазель дю Лак.
Будто гора свалилась с плеч Рэчел, она кинулась к Доминике:
— Мадемуазель дю Лак, с вами все хорошо?
На несколько секунд Доминика закрыла свои карие глаза, словно желая удостовериться, что она действительно в безопасности.
— Oui, мадемуазель, благодаря вам все в порядке. — Она подошла вплотную к Рэчел, чтобы обнять ее, но вместо этого сделала лучше. — Вы очень смелая, — сказала она все еще слегка дрожащим голосом. — Неудивительно, что Мэтью так любит вас.
Рэчел заулыбалась.
— Лейтенант, — скомандовал капитан, — я хочу, чтобы вы сейчас отправились в штаб и вызвали конвой — отвести арестованных в тюрьму.
— Есть, сэр, — повиновался лейтенант, отсалютовав командиру и поворачивая лошадь кругом.
— Леди, если вы согласны немного подождать, я позабочусь о том, чтобы вас обеих доставили домой в полной безопасности. — Он бросил суровый взгляд на своих пленников. — Я еще раз приношу извинения за действия этих людей. В особенности вам, мисс, — добавил он, обращаясь к Доминике.
— Merci, monsieur le capitain, — ответила она, и голос ее по-прежнему слегка дрожал, до того она была перепугана.
Рэчел, в свою очередь, сочла необходимым сказать слова благодарности капитану-янки:
— Да, капитан, наше счастье, что вы оказались здесь, и позвольте мне смиренно поблагодарить вас.
От этих слов румянец вспыхнул на бледных щеках капитана, и заметившая это Рэчел почувствовала к нему еще большее расположение.
Минут через двадцать лейтенант вернулся с отрядом конвойных, которые и забрали хулиганов, чтобы, согласно распоряжению капитана, доставить их в тюрьму.
— А теперь, леди, — сказал он, — мы проводим вас по домам, и, прошу вас, пусть этот инцидент не омрачает вашего мнения о северянах. К несчастью, далеко не каждый во время войны поступает наилучшим и наиболее достойным образом.
— Если бы все янки были похожи на вас, капитан?.. — вежливо сказала Доминика.
— Простите, мисс, — извинился он. — Где мои хорошие манеры? Капитан Фрезер, мадемуазель. Капитан Баррет Джефферсон Фрезер. — И, указав на лейтенанта, представил и его: — Лейтенант Адам Андерсон.
— Enchantй, капитан Фрезер, — с улыбкой ответила Доминика и, взглянув на молодого блондина, сидевшего на лошади, добавила: — Очень приятно, мсье.
— Лейтенант, не возьметесь ли вы сопровождать домой мадемуазель дю Лак? А я провожу мадемуазель. Это… — он запнулся, — если это совпадает с вашими пожеланиями, леди.
— Я живу недалеко, лейтенант Андерсон, — сказала Доминика. — В нескольких минутах ходьбы отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34