— Зачем она это сделала?
— Райна — так ее зовут — дочь сакса, погибшего при Гастингсе. Девушка мстит за смерть двух братьев и матери, сгоревшей при захвате деревни.
Гай печально покачал головой:
— Глупый Томас. Он думал, что если приведет Райну в замок и станет лелеять как свою будущую жену, то она забудет о случившемся.
Длинные рукава монашеского одеяния позволяли скрыть кулаки, которые Максен сжал, пытаясь сдержаться:
— Томас потерял все.
— Да, Райна отказалась добровольно выйти за него замуж. Но Томас, непонятно почему, надеялся, что она все же согласится.
— А она не согласилась?
Гай грустно вздохнул:
— Недавно его невеста сбежала из замка. Обнаружив ее исчезновение, Томас немедленно пустился в погоню, никого не взяв с собой. И напрасно: ведь леса кишат взбунтовавшимися саксами.
Ожидая продолжения рассказа, монах повернулся лицом к рыцарю. Он дрожал от ярости.
— Когда мы догнали их, все было кончено. Томас был уже мертв, а из груди его торчал кинжал.
— А девушка?
— Она была там. Трудно поверить, что она могла заколоть такого здоровенного мужика.
— Значит, саксонка ваша берет на себя чью-то вину.
— Должно быть, так. И скорее всего это Эдвин, с которым, как говорят, она была помолвлена до того, как в Англию пришел Завоеватель.
— Кто такой Эдвин?
— Второй сын саксонского тана, что владел этими землями до того, как их подарил Томасу Вильгельм. Эдвин отказался признать Пендери своим лордом и стал главарем бунтовщиков, нашедших пристанище в лесах Эндердесвольда. Наверное, от его руки и пал твой брат.
— Месть.
Гай кивнул:
— Конечно.
— Восстание в Этчевери подавлено?
— Да, но бунт зреет в других владениях Пендери. Многие деревни словно вымерли: все, кто помоложе, присоединились к Эдвину. Землю пахать некому…
— Что еще знаешь об Эдвине?
— Он фаворит короля Эдварда, а потом — его преемника Гарольда.
Максен удивился: что же это за фаворит, который после смерти своего господина остался жив? Ведь по обычаю саксов тот, кто приближен к трону, не должен покидать живым поле боя, если король погиб. Для сакса пережить своего господина — самый большой позор.
— Теперь Эдвин нападает на всех, кто осмеливается ехать по лесной дороге. Несколько раз он штурмовал Этчевери, а затем — соседний замок Блэкстер. В первый год он столько раз поджигал постройки, что Томас вынужден был строить их не из дерева, а из камня.
— Странно, почему этот Эдвин не умер вместе с королем при Гастингсе? — спросил Максен.
— Саксы рассказывают, что старая колдунья отыскала мертвого Эдвина, вдохнула в него жизнь, вытащила с поля боя и залечила его раны магическими заклинаниями и целебными травами.
— А что об этом думают норманны?
Гай едва удержался от желания напомнить монаху, что и тот принадлежит к этому племени, но почему-то отделяет себя от него.
— Норманны говорят, что Эдвин — трус, бежал с поля боя после гибели короля и укрылся в лесу.
— А что сам ты скажешь?
Гай удивленно поднял брови и покачал головой:
— Я?.. Я был свидетелем его поразительной храбрости и видел страшную рану, которую он получил при защите своего короля. Об этом я почти никому не рассказывал. Но одно скажу: такой храбрый воин не побежит с поля боя.
Максен пытался припомнить, видел ли он когда-нибудь Эдвина. По личному приглашению ныне покойного короля Эдварда, питавшего странное благорасположение к норманнам, семейство Пендери переселилось на английскую землю почти четверть века тому назад. И неудивительно, что родным их языком был англо-саксонский, хотя столь же хорошо они говорили и по-французски. Однако после смерти короля Эдварда семейство Максена не поддержало Гарольда Годвинсона, заявившего свои права на английский трон, а сделало ставку на герцога Нормандии Вильгельма, начинавшего набирать силу. Сколько пролилось крови…
Словно пытаясь отогнать назойливые воспоминания, Максен покачал головой. Рассказ Гая воскресил в нем память о сражениях, о криках и стонах раненых, о земле, обагренной кровью. Снова увидел себя в ратном упоении наносящего смертельные удары… «Будь проклят Томас с его наваждением, с его непонятной страстью к саксонке, будь проклят за то, что погиб и оставил Кристофа приглядывать за владениями Пендери. Будь проклят…»
— Теперь только ты, — прервал его мысли сэр Гай.
Монах поднял глаза:
— Ты о чем?
— Кристоф не справится. Да он и не желает пробовать. Если хочешь, чтобы владения по-прежнему принадлежали Пендери, ты должен уйти из монастыря.
Как? Покинуть эти святые стены, оставить убежище, где усердные молитвы помогут ему освободиться от демонов?
— Не могу. Я уже дал обет.
— Королю Вильгельму уже послано прошение. Если он согласится — а Завоеватель пойдет на это, — ты за определенную плату, конечно, освободишься от связывающих тебя пут.
Неотрывно смотрел Максен на собеседника, а в душе его вскипало чувство ярости, готовое вырваться наружу. В эту минуту он ясно осознавал, кто он есть на самом деле и какие грехи совершил. Он ведь и пришел в обитель, чтобы забыть все то мирское, что делало его кровожадным и беспощадным. Душе так хотелось мира, покоя и смирения…
Не сдержавшись, Максен ударил кулаком по своей раскрытой ладони:
— Прошение подал Кристоф?
— Нет, я, с одобрения твоего брата. Прости, но выхода не было.
— Кто дал тебе право лезть в мою жизнь? — рыкнул монах.
Гай выпрямился, расправил плечи и с чувством достоинства ответил:
— Я сделал это ради нашей дружбы. Я не мог допустить, чтобы все летело в тартарары.
— Но Кристоф же…
— Нет, твой брат не способен быть правителем Этчевери. Если ты не вернешься, то все возьмет в свои руки сэр Ансель Рожер, а Кристоф будет мальчиком на побегушках.
— Рожер?
— Да, друг Томаса, которому твой брат намеревался отдать Блэкстер. Ты помнишь его?
Максен начал смутно припоминать, что с этим безземельным норманнским дворянином он познакомился в битве при Гастингсе. Нищий сэр Ансель поддержал короля Вильгельма в надежде получить в награду замок на английской земле, но, будучи поверженным в начале боя, должен был удовлетвориться лишь горстью монет.
— Продолжай! — попросил монах.
— Он садится на помосте, где полагается быть лишь хозяину замка, он распоряжается охраной, ему, а не Кристофу подчиняется управляющий замком. Сэр Ансель не прочь закрепить свои права на Этчевери, испросив у вашего отца согласие на брак с твоей сестрой Элан.
Последние доводы Гая показались Максену убедительными. Потеряно, все будет потеряно. Надо спасать семейные владения. Спасать даже ценой души, которую он два года вызволял из плена демонов.
— Когда можно ожидать королевского ответа?
— Думаю, аббат получит его дня через два. Монах не сомневался, каким будет этот ответ:
ведь Вильгельм хотел, чтобы лордом Этчевери был Максен» а не Томас.
— Сэр Ансель знает о твоих действиях?
— Нет, милорд.
«Милорд. Ага! У сэра Гая тоже нет сомнения, каким будет решение Завоевателя», — подумал монах. И это разозлило его еще пуще. Но он все-таки сдержался:
— Я пойду готовиться.
— Максен!
Монах глянул через плечо:
— Да?
По губам сэра Гая скользнула печальная улыбка:
— Это к лучшему.
Максен горько усмехнулся:
— Лучше для Пендери. А для меня? Нет, Гай, моя жизнь должна завершиться здесь.
А про себя подумал: «Дорого заплатит та, которая заставила меня покинуть святую обитель!»
— Девушка еще жива?
— Да, милорд, но только по милости вашего брата.
— Почему?
— Похоже, он очарован ею, как и Томас.
«Глупый мальчишка. Ведь она, как и ее любовник, прямо или косвенно виновата в гибели брата».
— Значит, она все еще в замке?
— Не совсем.
— Тогда где же?
— В темнице, милорд. На этом настоял сэр Ансель.
«Так ей и надо», — подумал Максен и понял, что два года в монастыре прошли даром, ибо он снова превратился в беспощадного воина. И все из-за этой коварной особы.
Что ж, чему быть, того не миновать!
Глава 2
Райна испуганно вскочила, но спрятаться в темнице или тем более убежать было не куда.
— Что вам нужно? — спросила она, вжимаясь в стену. Темная фигура в плотную приблизилась к ней.
Шумно дыша, стражник схватил ее за руку и вытащил на свет. Девушка отчаянно сопротивлялась, пытаясь вырваться и барабаня маленькими кулачками по спине здоровяка. Силы были неравны — такая хрупкая девушка не могла совладать с верзилой, но все же не сдавалась без борьбы. Тому ничего не оставалось делать, как взвалить ее па плечо и вынести.
Ругаясь, сыпля проклятиями, отчаянно молотя кулачками по спине стражника, Райна сквозь густую свесь белокурых волос смотрела, как удаляется темница и приближается широкий неосвещенный коридор.
Она закрыла глаза и открыла их только тогда, когда ее довольно бесцеремонно усадили на стул.
Схватившись за сиденье, чтобы сохранить равновесие, она, откинув голову, взглянула в каменное лицо стражника.
— Что… — начала было саксонка, но не закончила фразу — рыцарь шагнул в сторону. Девушка сидела посреди тускло освещенной комнаты, а прямо перед ней стояла темная фигура с неразличимым лицом.
Человек провел рукой по лицу. Райна сначала не поняла смысл его жеста, но потом догадалась, когда стражник попытался завязать ей глаза.
— Нет! — протестующе воскликнула саксонка.
Она хотела видеть, что будет дальше, но в конце концов смирилась: ничего не поделаешь! Бормоча ругательства, стражник схватил ее руки и связал их тонкой веревкой, и только тогда смог завязать глаза.
«Значит, это конец?» — в отчаянии Райна пыталась освободить руки и едва удержалась на стуле. Хотя она и убеждала себя, что так и должно быть, что ничего другого убийца не заслуживает, но чувство самосохранения брало верх. Усилием воли она заставила себя успокоиться и ждать.
Девушка услышала удаляющиеся шаги — уходил, несомненно, стражник. Затаив дыхание, она ждала, чем же все это закончится.
В комнате стояла тишина — тяжелая, напряженная, нарушаемая лишь шагами, гулко отдававшимися под высокими каменными сводами.
Когда человек подошел ближе, Райна ощутила, как дрожь пробежала по телу — так велика была мощь, исходившая от него.
— Хорошо себя чувствуете? — спросил он на французском, и его хриплый голос больно резанул слух.
Запрокинув голову, Райна увидела слегка заросший щетиной подбородок.
— Кто вы? — выдавила из себя узница.
— А кем вы хотите, чтобы я был, Райна?
Почувствовав, что незнакомца душит ярость, девушка попыталась справиться с нараставшим страхом.
— Какая разница, чего я хочу, — произнесла она, моля Бога, чтобы не была слышна дрожь в ее голосе, — вы норманн, а потому — мой враг.
— Норманн или нет, но я обладаю властью стать вашим судьей или вашим покровителем.
Райна решила, что, очевидно, ранение в горло было причиной его хриплого голоса:
— Кем бы вы предпочли стать?
Девушка внутренне напряглась — этот человек очевидно что-то хотел от нее. Очевидно, того же, что и сэр Ансель: Эдвина. Чувствуя себя как мышь, загнанная котом в угол, она ждала.
Незнакомец приподнял ее подбородок:
— Я хочу знать, где ваш любовник.
Итак, второй сэр Ансель. Сердце девушки учащенно забилось. Она вся сжалась, ожидая побоев, которые, бесспорно, последуют за допросом. Рожер приходил сюда каждый день, оставляя на ее теле синяки.
— У меня нет любовника. И я не знаю, о ком вы говорите.
Райна притворилась, что не понимает вопроса. Она опять напряглась, ожидая удара.
— Я говорю об Эдвине, — пробормотал норманн, сжимая пальцами ее подбородок.
Девушка, несколько удивленная его благодушием, помедлила с ответом.
— Я не знаю, где он, — солгала она.
На своем лице Райна ощутила тяжелое дыхание, отдающее вином.
— Неужели?
Она покачала головой:
— Если вы ищите убийцу Томаса, то вам не нужен Эдвин.
— Правда? — насмешливо проговорил он. — Тогда кто?
Отшатнувшись, саксонка вырвалась из его цепких пальцев и едва не упала со стула. Схватив ее за руку, незнакомец нажал на болезненный огромный синяк, поставленный сэром Анселем вчера. Райна вздрогнула, но усилием воли подавила крик.
— Я убила его, — сказала она, отодвигаясь и убирая руку. — Я.
Непродолжительное молчание сменилось громким смехом:
— Слабая саксонка сразила могучего рыцаря короля Вильгельма! Вы оскорбляете память Томаса такими смешными речами, Райна.
«Да, конечно, — подумала она, — но ведь в противном случае начнут убивать всех подряд моих соплеменников».
— Ясно, что это дело рук Эдвина, — продолжал ее мучитель.
— Он не мог, — с жаром возразила она, — Томас серьезно ранил его в правую руку. И уже готов был добить его, когда… когда я всадила в него кинжал.
— Вы считаете меня болваном?
— Почему вы завязали мне глаза? — попыталась она перевести разговор на другое.
Незнакомец молчал.
— Неужели вы так безобразны, что боитесь показать свое лицо, — продолжала девушка, уже не заботясь о том, что будет.
И снова — молчание.
— Вы отец Томаса?
Молчание становилось невыносимым. Но тут незнакомец наклонился и, коснувшись губами ее уха, прошептал:
— Нет, Райна, я его брат.
— Не может быть! Остался же один Кристоф!
Запустив пальцы в роскошные белокурые волосы, он запрокинул голову пленницы:
— Конечно, вы хотели, чтобы это так и было, но есть еще Максен Пендери, кто держит вашу жизнь в руках.
«Почему же, — размышляла девушка, — ни Томас, ни Кристоф ни словом не обмолвились о том, что у них есть еще брат, и говорили только о сестре».
Внезапно Райна вспомнила гневные слова Томаса, произнесенные им в смертный час: «Отомсти за меня, брат». Сперва ей казалось, что речь идет о Кристофе, но теперь эти слова приобрели другой, зловещий смысл. Умирающий обращался к Максену, и вот тот пришел.
— Даю вам шанс, Райна. Отдайте мне убийцу брата или испытаете гнев собственного народа.
В этом случае норманн выследит и уничтожит саксов, нашедших убежище в Эндердесвольде, но ведь именно этого она старалась избежать, взяв вину за убийство Томаса на себя. Слова Максена сулили ей большую беду, чем требования сэра Анселя. Тем не менее бесполезно говорить правду, рассказывая, что некто невидимый метнул кинжал и скрылся в густой чаще, ибо тогда месть норманнов падет на головы саксов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41