И уж тем более из-за бабы. Ты же знаешь, она и мизинца твоего не стоит! Да пусть она хоть десять раз титулованная особа, по мне, эта твоя леди Жаки ничуть не лучше любой вертихвостки!
— Полегче на поворотах, мистер Эмброуз! — небрежно заметил Брейден. — Не забывай, что речь идет о моей будущей жене!
— Ни за что не поверю, пока не увижу вас в церкви! — с чувством воскликнул Проныра, закатив глаза с самым страдальческим видом.
— Хватит валять дурака, Проныра! — отрезал Брейден, внезапно ощутив страшную усталость. — Впусти ее в кабинет. И раздобудь мне кофе, хорошо? Голова раскалывается, как будто ее зажали в тиски!
— Как будет угодно вашей дражайшей светлости! — с фамильярным поклоном пропел Проныра. А затем гордо выпрямился и с видом оскорбленного достоинства покинул кабинет. Только уголки его рта предательски вздрагивали от едва сдерживаемого смеха.
Оставшись в одиночестве, Брейден какое-то время сидел неподвижно, рассеянно глядя в большое окно. Широкая Бонд-стрит с роскошными магазинами и нарядной оживленной толпой представляла собой самый очаровательный вид, какой только можно купить за деньги в этом городе. Но Брейдена вид из окна нисколько не интересовал — по крайней мере в данную минуту. Как это часто случалось с ним в тяжелые времена, вместо толпы на Бонд-стрит перед его мысленным взором возникло лицо матери — молодое и красивое, каким оно было до того, как тяжкий недуг безжалостно разрушил ее хрупкую красоту и отнял жизнь. Несколько коротких лет до ее смерти Брейден до сих пор считал самым счастливым периодом в своей жизни. А потом ее не стало…
Слава Богу, что на его пути встретился порядочный человек, который не поленился и спас мальчишку, не позволив ему превратиться в того, кем он мог бы стать…
Брейден не сомневался, что его карьера претерпела столь крутой поворот именно в те дни, когда мать уже была на пороге смерти. Ему как раз посчастливилось раздобыть сотню фунтов — по тем временам они казались Брейдену целым состоянием, — но и деньги не помогли. Потому что никакие деньги — пусть даже ему достались бы богатства всего мира — не могли спасти его мать.
И ни за какие сокровища ему не удалось бы вернуть ее назад.
— Брейден, — пропел хорошо поставленный музыкальный голос. — На что это ты так смотришь?
Брейден с трудом очнулся от своих дум и не сразу понял, что он не сидит возле очага в убогой каморке, где прошло его детство, а развалился в удобном кресле в своей шикарной конторе на Бонд-стрит. И женщина, только что окликнувшая его по имени, вовсе не его мать, покинувшая этот мир в тяжких страданиях более двадцати лет назад, а вполне живая и здоровая леди Жаклин Селдон, чья элегантная фигура и безупречная красота приводили в восторг великосветский Лондон.
— Я уже ревную, — кокетливо проворковала Жаклин и томным жестом протянула через стол затянутую в перчатку нежную ручку, чтобы Брейден мог запечатлеть на ней почтительный поцелуй. — Признавайся, кто она?
Он внимательно посмотрел на свою невесту. Жаклин красовалась в новом наряде — во всяком случае, Брейден видел его впервые. И он подумал о том, что модельер перестарался с перьями Марабу, украшавшими модную элегантную шляпку. Из-под колыхавшейся пушистой занавеси едва удавалось разглядеть черты ее лица. Но и по тому, что было видно, можно было с уверенностью сказать: перед вами настоящая красавица.
— Она? — рассеянно переспросил Брейден, автоматически поднося руку к губам и целуя ее.
— Да, глупышка! Та самая, о ком ты думаешь, сидя здесь один-одинешенек! Только не пытайся уверить меня, будто это не женщина! — Жаклин по-хозяйски устроилась на краю его стола, вполне отдавая себе отчет в том, на какую неприлично опасную высоту задрался при этом ее подол, укрепленный на жестком кринолине.
— Да, это была женщина, — медленно проговорил Брей-ден, снова опускаясь в свое кресло. Он вскочил на ноги в ту же секунду, как понял, что в кабинет вошла леди, — как и положено воспитанному джентльмену. Вот только, говоря по чести, Брейден сильно сомневался в том, что она действительно леди. О нет, не по праву рождения. С ее родословной все было в порядке — в отличие от порочной натуры. Между прочим, поначалу даже эта черта казалась Брейдену очаровательной. Еще бы: высокородная герцогская дочка, способная отбросить надменную сдержанность и вести себя откровенно, по-женски… Разве может мужчина мечтать о лучшей жене?
Брейден очень скоро понял, что да, может, коль скоро будущая жена позволяет себе подобные вольности не только со своим женихом…
— Ах, как я ревную! — воскликнула Жаклин, и при этом ее нижняя губка обиженно выпятилась, сделав ее лицо еще очаровательнее. — Кто она? Признавайся немедленно! Не тяни, выкладывай, кого тебе удалось взнуздать и затащить в стойло на этот раз?
Брейден ничего не ответил. Ему вообще не требовалось много говорить в присутствии Жаклин. Леди Селдон никогда не лезла за словом в карман, и ее говорливости вполне хватало на двоих.
— Так-так-так, дай-ка я подумаю… — Она постучала пальчиком по подбородку, демонстрируя работу мысли. — С кем ты говорил при мне вчера на балу? Конечно, с леди Эшфорт, но для тебя она слишком старая. Мне известно, что она от тебя без ума, но вряд ли это тот тип женщин, о котором мужчины будут тоскливо вздыхать, сидя в тиши своего кабинета. Кто же еще там был? Ах, да! Эта соплячка из семейки Линфорд! Но для твоего утонченного вкуса она слишком непривлекательна! Ну, кто еще это мог быть? Так и быть, Грэнвилл, я сдаюсь!
— Ты слишком легко сдалась, — в тон ее небрежным рассуждениям ответил он. — Но так и быть, я скажу, о ком думал, чтобы ты не мучилась. Это была моя мать.
— Ох… — В голосе Жаклин прозвучало откровенное разочарование. — Да я бы в жизни не догадалась! Ты никогда о ней не говорил!
— Да, — подтвердил Грэнвилл. — Я о ней не говорил. — Только не с Жаклин! Только не сейчас. И вообще никогда. — Итак, миледи, я вас слушаю. Надеюсь, вы не будете скрывать от меня причины, по которым я имею честь лицезреть вас в своей конторе в столь непривычно ранний час? Насколько мне известно, вы не любите вставать раньше полудня.
— Ах вот как, мистер Грэнвилл? — игриво улыбнулась Жаклин. — Вы вообразили, будто знаете обо мне все? Ну так вот, да будет вам известно, у меня есть свои маленькие тайны!
— Разумеется! — воскликнул Грэнвилл. — Я не сомневаюсь, что у вас есть множество тайн! И когда я наконец-то открою их все до единой, моя дорогая, мой стряпчий наверняка сумеет значительно пополнить свои карманы!
Жаклин тут же стало не до смеха.
— Ч-что? — пролепетала она. Даже под слоем румян — точнее, под самой легкой пудрой, какую могла себе позволить дама ее ранга, не нарушая приличий, — можно было разглядеть, как побледнели нежные щечки. — Н-на ч-что это ты намекаешь, мой котик?
Брейден в тот же миг пожалел о том, что не сдержался и позволил себе сказать лишнее. Он и сам не мог понять, чем была вызвана эта неуместная вспышка. Может быть, Жаклин слишком небрежно и даже язвительно отозвалась о леди Кэролайн Линфорд? Но ведь он едва успел обменяться с этой девушкой парой слов — и уж тем более не испытывал к ней ни малейшего интереса. Столь непозволительная болтливость могла испортить все дело. Не хватало еще, чтобы в этой прелестной головке зародились подозрения. Они наверняка заставят ее удвоить осторожность во время свиданий с ее загадочным любовником. И он решил усыпить ее бдительность.
— Ах, миледи, простите великодушно! — с покаянным видом заговорил он. — Я сделал попытку пошутить, но тут же понял, какой безвкусной и неучтивой была эта шутка! Скажите же мне скорее, чем я обязан столь раннему визиту?
Жаклин сверлила его подозрительным взглядом, но лицо Брейдена источало столь неподдельное добродушие, что все страхи Жаклин исчезли без следа. И вот уже на милые щечки вернулся очаровательный девичий румянец, и она весело затараторила:
— Ох, Грэнвилл, ты не можешь себе представить! Вирджиния Кроули утверждает, будто к весне мода совершенно поменяется, и потому она будет сегодня у мистера Уэрта заказывать себе новый сногсшибательный гардероб. Ну, ты ведь знаешь, что я не в состоянии позволить себе ничего подобного, особенно после той… последней встречи с мистером Уэртом, когда он завел речь о папином кредите…
— Сколько тебе нужно? — перебил ее Брейден, сунув руку в карман жилета.
На хорошеньком личике промелькнула алчная радость, но уже через секунду оно стало лирически-задумчивым.
— Ну, ты ведь понимаешь, что мне совершенно необходимо обновить весь гардероб: шляпы, капоры, перчатки, туфли, чулки, не говоря уже про нижнее белье… Думаю, что вот столечко хватит. — И она показала ему указательный и большой пальцы правой руки, разведя их примерно на полдюйма.
Брейден протянул ей пачку банкнот, примерно соответствующую показанной толщине, и произнес:
— Передай мои наилучшие пожелания мистеру Уэрту. — Он полагал, что гораздо достойнее раскошелиться сейчас по собственной воле, нежели выкладывать те же деньги по решению суда.
— Ах, дорогой, большое спасибо! — Жаклин перегнулась через стол и подставила губки для поцелуя. Тем временем банкноты как бы сами собой исчезли в недрах ее элегантного ридикюля. Брейден неохотно коснулся ее губ — небрежный, легкий поцелуй на прощание. Но у Жаклин, как оказалось, были иные намерения. Она крепко, по-хозяйски ухватила его за лацканы сюртука и подтащила поближе к себе. При этом ее язык глубоко погрузился к нему в рот, а пышный бюст весьма откровенно прижался к его груди.
— Ну… — протянул он, когда Жаклин наконец сочла возможным прервать поцелуй и выпрямилась, — пожалуй, это было мило.
— Мило?! — Жаклин, задетая за живое, резко отшатнулась. — Разве о таких вещах говорят, что это «было мило»? Никогда в жизни не слышала ничего подобного! Нет, Брейден, ты в последнее время явно не в себе! С тобой что-то происходит!
— Происходит? — Брейден не удержался от издевательской улыбки. — По-твоему, это со мной что-то происходит?
— Да, именно с тобой! Ты хоть помнишь о том, что прошел уже месяц… ну или почти месяц с тех пор, как мы с тобой… проводили ночь вместе?
— Ах, Жаклин, — небрежно откликнулся он, — но ведь ты знаешь, что теперь, когда мы официально помолвлены, нам следует вести себя сдержаннее! О прежних диких выходках не может быть и речи! Подумай, что скажут люди?
— Раньше тебя вовсе не интересовало, что скажут люди, — с некоторой горечью возразила Жаклин. — Если уж говорить начистоту, то твоим девизом было: «Плевать я хотел на то, что про меня скажут!»
— Да, — подтвердил Брейден, осторожно подбирая слова. — Но в те времена на кону стояла только моя личная репутация, а не доброе имя моей будущей жены.
— Ну, — она глубоко вздохнула и возвела глаза к потолку, — на тот случай, если ты все-таки передумаешь, ты знаешь, где меня искать. — С этими словами леди Жаклин выплыла из комнаты.
Еще миг — и за ней захлопнулась дверь. Но в кабинете на память о ее посещении остался стойкий аромат приторного розового масла и несколько маленьких перышек марабу, вывалившихся из плюмажа на шляпе и лежавших, подобно сухим осенним листьям, на темной поверхности его рабочего стола.
Похоже, его отец все это время караулил под дверью, потому что он влетел в кабинет в ту же минуту, как только его покинула молодая невеста. По пятам за Грэнвиллом-старшим следовал Проныра Эмброуз, едва сдерживая ярость.
— Брейден, мальчик мой! — вскричал Силвестер Грэнвилл, распахнув руки для горячих отцовских объятий, но не расставаясь ни на секунду с книгой в дорогом кожаном переплете. — Прими мои поздравления!
— Поздравления?.. — Брейден озадаченно переглянулся с Пронырой, который в ответ лишь сокрушенно покачал головой.
— Не может быть! Только не говори мне, что ты ничего не слышал! — Силвестер с удобством расположился в одном из глубоких кожаных кресел, стоявших напротив рабочего стола его сына. — Я видел, что леди Жаклин только что вышла из твоего кабинета! Надеюсь, ты не обидишься на меня, если я скажу, что уже поделился с ней этой радостной новостью?
Брейден сел на свое место. Ему пришлось встать, чтобы сохранить хотя бы видимость вежливости, когда он прощался со своей невестой. Он жутко устал, а голову по-прежнему сжимали раскаленные тиски. Интересно, что стало с тем кофе, которое ему обещал подать Проныра?
— Какой новостью? — равнодушно спросил он.
— Ну как же, той самой, которую я слышу с самого утра! О ней уже говорит весь город! Она связана со статьей в газете, посвященной новой модели твоего пистолета!
— И в чем же дело? — спросил Брейден.
— Ты и правда ничего не знаешь? Ну так знай: все считают, что это дело решенное и не далее как к концу года тебе пожалуют дворянскую грамоту! Скорее всего ты получишь титул баронета! — Силвестер мечтательно прикрыл глаза и покачал головой. — Подумать только! Мой сын — баронет! И вдобавок женится на дочери герцога! В жилах моих внуков будет течь чистейшая голубая кровь, а перед их именами будет стоять дворянский титул! Может ли человек мечтать о лучшей участи для своих потомков?
Брейден молча разглядывал своего отца. Смерть горячо любимой жены выбила старика из колеи, и он так и не оправился до конца от этого удара. Он слегка повредился в уме, но помешательство выглядело смешным чудачеством, одержимостью то одной, то другой навязчивой идеей. Последним увлечением Силвестера Грэнвилла стала геральдика — что подтверждалось толстой книгой, которую он повсюду таскал с собой, — и это по сравнению со всем прочим выглядело по-детски невинно. Однако теперь Брейден всерьез задумался над тем, не рано ли он успокоился.
— Баронет? — задумчиво переспросил он. — Нет, это вряд ли возможно.
— Ты глубоко заблуждаешься! Возможно, конечно, возможно! — заверил его отец. — Похоже, предложение исходит от его высочества принца Уэльского! Я бы очень хотел, чтобы ты успел получить титул до свадьбы! Представляешь, как будет выглядеть эта запись: «Жаклин, единственная дочь четырнадцатого герцога Чайлдса, сочеталась браком с Брейденом Грэн-виллом, баронетом, двадцать девятого июня тысяча восемьсот семидесятого года…»
И тут Брейдена охватило неприятное чувство, весьма похожее на ужас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49