— Что ж, я попыталась действовать в духе Дэниелсов! — воскликнула она, достигнув главной дороги. — Открыто предложила ему честную сделку с взаимной выгодой для обеих сторон. Но он от нее отказался. Теперь пусть пеняет на себя. Он сам довел меня до этого.Гарнер Таунсенд уловил в глазах Уитни многозначительный блеск, когда она выкрикнула ему свою последнюю угрозу и пошла вон из лагеря. И не мог оторвать взгляда от ее покачивающихся юбок, пока она не скрылась из виду. Что-то здесь не так, она слишком спокойно восприняла его отказ, как будто почти его ожидала… У него мороз по коже пробежал. Ее спокойный оценивающий взгляд, ровный, сдержанный и холодный тон. Он обескураженно прошептал про себя поговорку: «Разгневанная женщина пострашнее самого черта». А Уиски Дэниелс известна своей склонностью применять в борьбе нечестные приемы.Ничего не видя перед собой, он повернулся и направился назад, в глубь лагеря. И через несколько шагов нос к носу столкнулся с Чарли Данбером, который стоял под деревом, широко расставив ноги и скрестив на груди загорелые руки.— Я видел, майор, как вы разговаривали с Уит. — На лице Чарли было напускное добродушие. — Клянусь, эта девица способна даже епископа уговорить скинуть штаны! — Он тут же посерьезнел, понизил голос, а в черных глазах зажглась ненависть. — А вас ей удалось уговорить, майор?Майор вздрогнул:— Если не хотите, чтобы вас связали еще туже, Данбер, придержите язык.— Вы заключили с ней сделку, майор? — Чарли рванулся вперед, насколько ему позволили цепи, опустив руки и выпячивая вперед широкую мускулистую грудь. Что-то в его напористости убедило Таунсенда, что парня не интересует сделка относительно виски и винокурен.— Какую сделку? — спросил Таунсенд, чувствуя, что его снова охватывает гнев при воспоминании о ее предложении. Ее тело… Может, парень имел в виду этот род сделки? Но как мог Данбер узнать об этой… — Господи, вы имеете в виду такую сделку? Вы и этим торгуете в вашей проклятой дыре?— В Рэпчер-Вэлли мы всем торгуем — открыто и честно. Например, когда мужчина хочет девушку, он предлагает ей честную сделку. Заявляет прямо, чего он хочет и что за это даст и женится он на ней или нет. И все это открыто и честно обговаривается. — Голос Чарли стал требовательным. — Так вы договорились, что уложите ее в постель, майор?Господи! Данбер пользовался теми же самыми выражениями. «Честная сделка», «что он даст» и «договориться»! После выразительного молчания Таунсенду удалось вложить в свой взгляд все свое презрение.— Не в моем вкусе ни она сама, ни ваша привычка заключать сделки, Данбер. Жестокость и безнравственность этого…— Ну, у вас-то самих на востоке это устраивается не лучше, чем у нас, — возразил Данбер, оценивая стоявшего перед ним надменного аристократа. Напряженные мускулы, суровое лицо, мрачное настроение… Нет, он точно не похож на мужчину, который только что поладил с женщиной. Ревность Чарли немного поутихла, и он даже смог разглядеть во внешнем виде этого майора все признаки сексуальной неудовлетворенности. Чарли снова сложил на груди руки, тело его расслабилось. — Я слышал, у вас, на востоке, вы покупаете и продаете женщин за деньги.— Возможно, это и происходит в трущобах, но не в цивилизованном…— Я имею в виду приданое… и все в этом роде, — сказал Чарли и заметил, что на чопорном лице майора проскользнула неуверенность. Затем он с предостерегающим взглядом вернулся к тому, с чего начал: — Имейте в виду, майор, Уит Дэниелс моя! Я собираюсь заключить с ней сделку, даже если мне придется на ней жениться. И хочу быть ее первым мужчиной.Лицо Таунсенда побледнело.— Вы хотите сказать, что эта полудикая развязная…— Она еще не заключала честной сделки с мужчиной, — спокойно сообщил Чарли. — И я хочу быть у нее первым.Таунсенд почувствовал, что внутри у него все растаяло, но поспешил скрыть это, приняв брезгливый вид. Честная сделка… Она сказала, что они должны заключить между собой честную сделку. Ладно, пусть себе торгуется. Но не на его уход… на его…— Господи!— Я собираюсь заключить с ней сделку, — самодовольно похвастался Чарли.Таунсенд присмотрелся к нему, невольно оценивая его как своего соперника.— Вы имеете в виду то, что пытались сделать в тот день в лесу, когда мы вас с ней разняли? Такая вот сделка? Тогда поберегите свое здоровье, Данбер. Кажется, вы сами сказали, что она лягается и кусается.— К тому времени когда мы договоримся, она уже не будет ни лягаться, ни кусаться. — Чарли стиснул зубы. — Она будет мурлыкать как кошечка. Я заключу с ней райскую сделку…— Что значит райская сделка?— Это такая сделка, о которой мечтает каждый мужчина. Такая, понимаете, сладкая сделка… — На лице Чарли расплылась чувственная улыбка. — Что она приведет вас мимо святого Петра прямо к сияющим воротам рая, даже если ваше имя не записано у него в книге. А такой прирожденный делец, как Уит, она сразу это поймет, как только раскусит. — От его грубого смеха с намеком у Таунсенда словно кошки заскребли на сердце.Майор круто развернулся и, расправив плечи, широким шагом направился к таверне, весь клокоча внутри. Значит, на Уитни посягать нельзя, она под запретом, действительно, еще невинная девчонка. Господи, это было так невероятно и парадоксально, а Данбер был так грубо откровенен… это должно быть правдой. У Таунсенда невольно вырвался стон: ему было бы гораздо легче, если бы она была настоящей проституткой.Оказавшись в тишине и уединении своей комнаты, он вдруг замер, чувствуя, что вот-вот взорвется. Выходит, она действительно торговалась с ним… за его любовь. Какими бы мотивами она ни руководствовалась, она явно хотела его как мужчину. Это было видно по каждому ее неопытному движению, по каждому удивленному вздоху, по каждому робкому взгляду. И она торговалась, по крайней мере попыталась это сделать в соответствии с обычаями своего невероятного народа. Господи, да мыслимо ли это! Они торгуют всем подряд, у них в долине действительно все имеет свою цену!Этика подобных отношений была настолько странной и чуждой майору, что он не мог справедливо ее оценить. И таким же поразительным было серьезное и искреннее восприятие этой практики всех жителей долины: всю свою жизнь, с колыбели до могилы, они торговали всем и вся. Эти обменные сделки были для них отчасти способом выживания, а отчасти служили развлечением, пронизывая все стороны их жизни, включая самые интимные ее вопросы.И Уиски Дэниелс была естественным продуктом этой странной смеси отчаянной и дерзкой храбрости пограничного жителя и его специфической философии выживания. Гарнер Таунсенд привык иметь дело с женщинами своего класса и положения в обществе. И ничто не подготовило его к встрече с таким экстраординарным существом, как Уитни Дэниелс, с малых лет занимавшейся товарообменом, самогонщицы и при этом… девственницы.Он вспомнил ощущение прильнувшего к нему ее нежного гибкого тела, и его словно обдало жаром. Он прикрыл глаза, всецело отдаваясь этому сладостному ощущению, даже не пытаясь противостоять дьявольскому искушению. Но в следующую минуту перед его внутренним взором сверкнул ее яростный взгляд, и он весь вздрогнул.Он пожалеет об этом, сказала она. И внезапно он понял, что она права. Всем своим существом он ощущал приближающуюся катастрофу, неизбежную и ужасную. Уже два раза его жизнь была исковеркана женщинами, которые угадали его слабость и воспользовались ею во вред ему. И необузданная страсть, которую он испытывал к Уитни Дэниелс, заставляла его с трепетом предчувствовать новую беду.— Куда он, к черту, подевался? — Таунсенд раздраженно шагал по лагерю в поисках Уоллеса, чтобы вручить ему записку для Лексоулта, который находился на ферме Дэниелса.— Не знаю, майор, — испуганно отвечал Бенсон, оглядывая палатки, в большинстве своем пустующие.Майор заметил этот встревоженный взгляд и пересчитал палатки. В лагере что-то происходит, понял он.— Тогда, где Кинджери… или этот… как его… Нед Уильсон и его соратник по глупости, Альберт Сайпс?Он начал заглядывать в палатки, затем обошел весь лагерь и насчитал всего шесть человек… из тридцати шести!— Черт! Сегодня патруль не выходил в лес! — заорал он на Бенсона, который растерянно моргал глазами. — Так куда же все подевались, черт их побери? — Он и не рассчитывал получить разъяснения от Бенсона, поэтому резко повернулся и направился в пивную Дедхема, предположив, что солдаты собрались там погреться у огня. Но таверна тоже была пустой, за исключением дядюшки Харви, который при виде майора схватил и прижал к груди метлу, словно собираясь защищаться от его гнева.Майор окончательно пришел в ярость, кинулся назад в лагерь и на этот раз набросился на Бенсона, тряся его и угрожая, что ему будет хуже, если он сразу же во всем не признается. Перепуганный Бенсон постепенно все ему рассказал. Силач Дэн Уоллес, вероятно, у хижины вдовы Доннер — колет дрова. Нед и Альберт, наверное, у тетушки Сары Данбер — чинят крышу навеса и вылущивают кукурузу. А Кинджери, он, видать, у дядюшки Рэднора — помогает чинить кузнечные мехи… и все в этом духе. Солдаты Таунсенда находились в поселке, по-братски помогая местным жителям. Нет, не братаясь, а работая. Они работали на местных. Молотили зерно, кололи дрова, ремонтировали дома, шелушили бобы, складывали сено в стога.Таунсенд стоял в центре опустевшего лагеря, содрогаясь от ярости.— Как они посмели? Забыть свой долг, отвернуться от командира и работать… работать на этих мятежников и предателей?!— П-пища, майор, — робко выдохнул Бенсон, когда Таунсенд угрожающе на него надвинулся. — Они работают за ужин.— Пища? — Таунсенд отодвинулся от него и недоверчиво уставился ему в глаза. — Еда? Они работают за еду на этих местных, которые отказываются продавать нам продукты?— Они бы давно умерли от голода, майор, — лепетал Бенсон, — если бы тетушка Сара не кормила их как следует. Я сам отощал, как… — Он сокрушенно посмотрел на болтавшуюся на нем куртку и на брюки, сборившиеся под ремнем. Его круглый животик исчез, когда-то полное и круглое лицо вытянулось и приняло истощенный вид.Таунсенд потерял дар речи, глядя на него заново открывшимися глазами. Он даже не заметил, как его собственный адъютант, бывший все время рядом, отощал, как дикая коза. Целиком захватившая Таунсенда мысль о выполнении своего долга лишила его способности воспринимать происходящее вокруг, игнорировать даже голодное урчание в собственном желудке. Он опустил взгляд и только сейчас обратил внимание, что китель и нанковые штаны уже не облегают его фигуру, а свободно болтаются. Господи, что с ним стало? В кого он превратился?!Он был настолько поглощен поисками неуловимых самогонщиков, что не заметил, как дезертируют его солдаты, помогая врагу. Эти коварные деревенские жители пищей сманивали у него людей, заставляя их работать за своих мужейвинокуров, которые уехали в Питсбург, — бросая вызов авторитету федеральных властей, который его послали здесь утвердить! Когда до него дошла жестокая ирония ситуации, ему стало трудно дышать. Кое-как оправившись от потрясения, он приступил к действию и, приказав следовать за собой оставшимся солдатам, бросился из лагеря, чтобы вырвать своих людей из пасти противника.Обойдя каждый дом на фермах и в самой долине, он собрал своих солдат, и они потащились за ним к лагерю, ожидая по прибытии жестокой расправы. Но, добравшись к вечеру на место, он приказал лейтенанту наказать главных нарушителей дисциплины, а сам уединился в своей комнате.Его терзали злость и разочарование от сознания, что он не смог справиться с ситуацией, не смог обеспечить солдат провизией. Местные жители с первого же дня угадали его самое уязвимое место и с дьявольским успехом использовали против него. С того самого первого дня — он посмотрел на свой китель — они держали его за проклятые пуговицы. И знали это!Он вышел за дверь и крикнул своего помощника. Когда Бенсон появился, запыхавшись и явно побаиваясь гнева своего командира, Таунсенд снял с себя китель и протянул его помощнику.— Срежьте эти проклятые пуговицы и найдите мне вместо них что-нибудь подходящее.Удивленно тараща глаза, Бенсон исполнил его приказ. Закончив свою работу, он принес майору две пригоршни золотых пуговиц, но тот с мрачным взглядом отослал его прочь:— Отнесите их Дедхему. Скажите ему, что это в уплату еды для моих людей. — Майор говорил сквозь стиснутые зубы, чтобы не видеть удрученных кивков Бенсона. Но когда тот уже был в дверях, он позвал его назад, выудил одну пуговицу, после чего отпустил.Таунсенд стоял посреди своей комнаты, уставившись на смятую зубами пуговицу и чувствуя себя совершенно опустошенным.В следующие две ночи солдаты стали старательно прочесывать холмы, и дядюшке Джулиусу и дядюшке Балларду, которые стерегли винокурню Дэниелса, грозила опасность обнаружения. Казалось, в результате улучшенного питания настрой Железного майора стал еще более решительным, а его самопожертвование в виде отказа от своих роскошных пуговиц в обмен на пищу для солдат сплотило майора с его людьми, и теперь они исполняли его приказы с большим рвением. К тому же, когда они обнаружили в заброшенном сарае бочку наспех припрятанного свежего виски, майор пообещал в качестве приза за поимку винокуров отдать виски солдатам, и они рьяно принялись за розыски.Уитни передала старым дядюшкам, чтобы они вылили в речку все сусло, а винокурню закопали в землю. Им пошел помогать один из парней Делбертонов, он же проследил, чтобы по окончании задания они спокойно добрались до фермы Дэниелса, где должны были переждать опасность. Об их появлении в доме Дэниелсов, за которым по-прежнему следили, было тут же доложено майору, который направил уточнить все своего лейтенанта. Лейтенанту объяснили, что к Уитни просто приехали погостить ее дядюшки. Выслушав донесение лейтенанта, майор пробурчал, что когда дело касается Уиски Дэниелс и ее дома, то просто ничего не бывает, и приказал следить за ними еще внимательнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58