— Лучше было бы, если бы ты, уезжая, не оставлял после себя мусора в доме.— Что ты имеешь в виду?— Я говорю о розах в комнате Анны.— О розах? Это от чистого сердца. Я не пытаюсь быть оригинальным в своих чувствах.— А я не требую ничего взамен.— С чего ты взял, что я корыстен? По-моему, это ты все время думаешь, как загладить свою вину перед Анной.— Сначала тебя раздражало мое равнодушие к ее судьбе, потом пришлась не по душе моя жестокость. Теперь тебя злит, что я готов заботиться о ней.— И ты называешь ее рабство заботой? Представляю, сколько зла ты ей еще причинишь, думая, что совершаешь благо. Ты на что-то надеешься? Полагаешь, если сам не помнишь, то и она забыла все твои издевательства?— Я помню все, — мрачно сказал Корф. — И знаю, что мне нечем гордиться. Но я никогда не отказался бы от Анны из-за того, что она крепостная.— А кто же отказывается? — улыбнулся Репнин. — Это тебя все время волновало ее происхождение. А я был обижен на Анну только за то, что она сразу же не сказала мне правду.— Не лги хотя бы мне, — скривился Корф. — Ты никогда не забудешь о ее происхождении. Даже если она будет свободна. Ты испортишь ей жизнь.— И это говоришь мне ты? Ты, кто с такой легкостью то тянет ее за собой, то отталкивает от себя?— Запомни, Анна останется со мной! — вскричал Корф.— Ты же ее хозяин — можешь приказывать, — пожал плечами Репнин.— Я сделаю ее счастливой. Она станет моей женой.— Только через мой труп!— Как вам будет угодно, сударь, — кивнул Корф.— Это вызов?— А что, князь Репнин считает ниже своего достоинства драться из-за крепостной?— Ты сам знаешь, что дело не в этом.— Ты прав, у нас просто нет выбора. Ты же не оставишь Анну в покое.— А ты, я смотрю, не прочь по-быстрому избавиться от соперника.— Не скажу, что мне по душе такой поворот событий…— Но делать нечего? — с иронией в голосе заметил Репнин. — Хотя мне тоже жаль. Завтра у тебя будет мой секундант.— Отлично! С нетерпением жду!— Значит, дуэль?— Дуэль, — повторил Корф и вдруг попросил. — Репнин, Анна не должна знать об этом.— Пожалуй, в этом я с тобой соглашусь. И позволь пройти — мне пора.Корф отступил в коридор и дал Репнину возможность выйти из комнаты. Потом он незаметно направился следом за ним, проверяя, действительно ли тот сейчас же и уедет. Но Михаил и не думал путать следы, он вышел во двор, оседлал Париса, которого держал за поводья полусонный Григорий. Потом Репнин пришпорил коня и умчался по дороге — прочь от имения.А Корф вернулся в кабинет, но, проходя через библиотеку, он увидел у книжных шкафов Анну.— Что вы здесь делаете?! — с раздражением воскликнул он.— Хотела выбрать книгу…— Разве вас не учили спрашивать разрешения у владельца, прежде чем что-либо взять в этом доме?— Но.., это же библиотека!.. — растерялась Анна. — Хорошо, если отныне для входа сюда требуется специальное разрешение, я обращусь к вам и зайду в другой раз!— Анна! — Корф заслонил собой дверь, мешая ей выйти. — Я прошу вас, останьтесь! Я должен сообщить вам очень… Очень важную вещь!— Что-то еще непредвиденное случилось?! — холодно спросила она.— Скажите, вы любите Репнина?!— Мне кажется, что это касается только нас двоих — меня и князя! — гневно ответила Анна.— Действительно! — с ненавистью воскликнул Корф. — И как это я не подумал — вас двоих! И все-таки ответьте мне — вы любите его?— Мое положение не позволяет мне любить князя!— Так скажите же ему об этом! Ах, да, я разрешаю вам — напишите ему, я распоряжусь, чтобы письмо ваше тотчас же передали князю.— Но я никогда не смогу сказать Мише, что больше не люблю его! Я не понимаю, почему вы просите меня об этом? Вы вынуждаете меня отказаться от Репнина только для того, чтобы расчистить дорогу себе?— Поверьте — это не так. Мне не нужно счастье, добытое подобным способом! Скажите, вы верите, хотя бы в глубине своего сердца, верите, что действительно сможете когда-нибудь быть вместе с ним?— Что вы все время пытаетесь мне сказать?— Согласны ли вы оставаться с ним теперь — теперь, когда князь знает, что вы крепостная! По душе ли вам быть возлюбленной, которую скрывают от высшего света, от близких? Быть любовью, которая вместо счастья приносит только горе и страдания?!— Хорошо, — прошептала Анна. — Я напишу князю. Вы правы, я крепостная, а его ждет блестящее будущее. Он достоин самых красивых и родовитых девушек Петербурга. Я напишу ему, что между нами все кончено.Анна поклонилась Корфу, невольно под ее взглядом отступившему к двери, и ушла.«Какой я болван», — подумал Корф. Ему стало стыдно. Он снова командовал Анной, он лишал ее возможности выбора, не оставляя ей времени самой определиться в ее чувствах к Михаилу."Я не просто болван, я негодяй, как сказал Миша, — негодяй и трус. У меня не хватило благородства отказаться от дуэли, и вот теперь я заставляю Анну написать письмо, чтобы убедить Репнина отменить дуэль. Я такой подлец! — сам все рассчитал: если Анна даст ему отставку, исчезнет самый важный повод для дуэли. Не я отбил ее у Михаила, я всего лишь «подбил» ее написать ему.Должно быть, он сразу же и не поверит, примчится тайно и станет ее убеждать. Но Анна — она наивная и добрая! — она откажет ему, и Репнин вынужден будет просить мировую. Уж конечно, он с уважением отнесется к выбору Анны. И не все ли будет равно, как она сделала свой выбор, по собственному разумению или по моему принуждению? Все будет кончено — все останутся живы. Не так уж важно, какой ценой достанется победа, ведь так?" — рассуждал Корф.Он прошел в кабинет и достал из сейфа ящичек с пистолетами, открыл его и принялся рассматривать оружие, медленно водя пальцами по холодному металлу.— Опять готовишься к дуэли? — раздался из глубины комнаты голос отца. — Ты неисправим, Владимир!— Не вижу иного способа разрешить это соперничество с Репниным. Наши отношения зашли в тупик.— И не было возможности остановиться раньше? Сколько еще людей должны пострадать из-за твоего несносного характера?— Вы опять защищаете кого-то другого, но не меня!— Если ты о Репнине, то могу тебя уверить — Миша сильный человек. Он не нуждается в моей защите. Но Анна… Сколько еще будут продолжаться ее мучения!— Ждать осталось недолго! Скоро все решится!— Опять ведешь себя, как мальчишка-задира! Видно, прошлая дуэль тебя ничему не научила!— Вы же сами говорили, что за любовь стоит бороться!— Убийство друга — не та цена, которую позволено заплатить за любовь женщины!— Почему же сразу убийство? Это будет честный поединок!— Но ты убежден, что погибнет Михаил! Не так ли?— По крайней мере, я не собираюсь умирать. Но я и не хочу Мишиной смерти. Надеюсь, мне все же не придется стрелять. Если Анна убедит Репнина в том, что она его не любит, дуэль потеряет для него всякий смысл.— Поверит ли он ей? Если она неравнодушна к Михаилу, то не сможет быть искренней.— Сможет. Она прекрасная актриса, вы же знаете.— О!.. Анну трудно заставить делать то, что ей не по душе. И помни — она никогда не полюбит убийцу и скорее возненавидит того, кто отнял у нее надежду на счастье.— То есть шансов, по-вашему, у меня в любом случае нет? Репнин — живой или мертвый — все равно будет мне помехой?!— У тебя есть только один шанс — отмени дуэль и предоставь Анне право выбора. Ибо истинная любовь не терпит насилия.— Basta! Хватит! — разозлился Владимир. — Каждый раз, когда вы даете мне советы, мое положение лишь ухудшается. И не говорите мне, что вы имели в виду совсем не то, что я сделал. Я поступлю так, как считаю нужным! Я буду драться — и пусть произойдет то, что должно произойти!Владимир встал и крикнул слугу, чтобы принесли огня. В свете свечей видение исчезло, и Корф почувствовал себя намного уверенней.— Позови ко мне Григория, немедленно, — велел он собравшемуся уходить слуге. Тот с готовностью кивнул и заспешил исполнять приказание — молодой барин сегодня был нервный.Корф подошел к портрету, повернул к себе и сказал: «Мы и прежде не могли часто найти общий язык. Почему вы никогда не принимали мою сторону, отец? Почему не слушали моих доводов? Я любил вас, всегда любил и люблю до сих пор. Но это вы, именно вы приучили меня свое мнение ставить превыше других, потому что всегда ставили его после собственного мнения — праведника! Как бы я хотел, чтобы хоть иногда вы позволяли бы себе оступаться и заблуждаться. Вы всегда знали, что хорошо, что плохо, знали меру всех вещей и поступков. Вы руководили мной и навязывали свои правила. Больше этому не бывать! Я взрослый! Я сам могу постоять за себя — разобраться с другом, завоевать женщину. И уж поверьте, сам знаю, когда и как мне лучше умереть…»В дверь постучали.— Входи! — крикнул Корф, отходя от портрета.Григорий со всей силой, на которую только был способен, рванул ручку двери и ввалился в кабинет. В тот же момент распахнулось окно, створка опасно стукнула по каменной кладке стены. Владимир вздрогнул — в комнату ворвался холодный ветер. И как будто потянуло дымом…— Звали, барин? Ах ты, господи, окно-то распахнулось! — Григорий бросился закрывать окно, принюхался. — Со двора гарью натянуло. От конюшни, поди, еще не развеялось. Чего надобно-то, барин?— Вот возьми, — Корф протянул Григорию ящичек с пистолетами. — Подготовь — почисть и проверь.— А давненько же вы, барин, не стреляли! — кивнул Григорий. — Решили поупражняться? Прикажете подготовить мишени?— О мишенях я позабочусь сам. А поупражняться придется. Ступай.Григорий взял под мышку ящичек и, пятясь, выбрался из кабинета — он казался огромным, как слон в посудной лавке.«Вот и все, — подумал Корф, — вот и все!» Глава 4Тайна старого поместья — Как там маменька? — с волнением в голосе спросила Соня, когда Андрей и доктор Штерн вышли из комнаты Долгорукой.— Я сделал Марии Алексеевне еще один укол, — сказал доктор, с благодарностью кивая слуге, помогавшему надеть шубу. — Думаю, что на сегодня этой дозы достаточно. А далее вам, Андрей Петрович, следует отвезти княгиню в Петербург и показать двум-трем светилам в этой области. Я, как вы знаете, в вопросах душевных болезней не силен.— Позвольте, Илья Петрович, — вмешался в разговор исправник, — но я должен препроводить подозреваемую в тюрьму!— Боюсь, что сейчас это невозможно, — покачал головой доктор, — и сомневаюсь, что в этом есть особая необходимость. Вряд ли княгиня в настоящий момент может убежать — она находится под действием весьма сильного лекарства.— Кроме того, — поддержал его Андрей, — я только что имел разговор с Владимиром Корфом, он обещал мне не подавать иск против матушки и завтра же составит все необходимые для этого документы.— И все же я хотел бы снять с княгини допрос. Меня обязывают к этому следственные правила, — развел руками исправник.Андрей посмотрел на доктора, тот подумал и кивнул: «Утром вы сможете допросить княгиню».— Хорошо, я вернусь завтра. Надеюсь, вы не станете чинить мне каких бы то ни было препятствий для совершения законных действий, — исправник откозырял и хотел было уйти, но доктор остановил его.— Не подвезете меня до города?— Разумеется, прошу вас.Исправник и доктор откланялись, оставив Андрея и Соню в гостиной — растерянных и подавленных всем произошедшим.— Не может быть! — первой нарушила молчание Соня. — Какой позор! Как они смеют обвинять маменьку? Я никогда не поверю в то, что она убийца!— Я потрясен не менее тебя, но, однако, не могу столь категорично говорить о ее невиновности.— Андрей! — возмущенно воскликнула Соня.— К сожалению, дорогая сестричка. К сожалению, есть ряд обстоятельств, которые побуждают меня сомневаться в ее непричастности к смерти Ивана Ивановича.— А я в этом даже и не сомневаюсь! — резко сказала Лиза, входя в гостиную. Она на ходу сбросила шубу, и Татьяна, всплакивавшая время от времени в своем углу, едва успела ее подхватить.— Как ты можешь, Лиза! — Соня соскочила с дивана ей навстречу. — Как ты смеешь такое о маменьке!.. Говорят, что она сошла с ума. Но это не правда! Это вы все вокруг лишились рассудка!— Другие, возможно, и могут ошибаться, но я нет! Я знаю, что маменька — убийца. И барон Корф — не единственная ее жертва.— Что ты такое говоришь, Лиза, — устало произнес Андрей. — Я понимаю, что ты сердита на нее за свою свадьбу с Забалуевым, но… Послушай, даже Владимир проявил великодушие, пообещав мне простить ее.— Корф может вести себя так, как считает нужным. В конце концов, барон — его отец. Но я никогда не прощу ей убийство папеньки!— Опомнись, Лиза! Что ты такое вбила себе в голову?! — вскричал Андрей.— Ты — злая! Ты.., ты… — Соня даже задохнулась от возмущения, не в силах продолжить свою мысль.— Конечно, — криво усмехнулась Лиза, — это я злодейка-душегубка, а наша матушка — божий одуванчик, невинный цветок!— Лиза, возьми себя в руки и перестань юродствовать, — строго сказал Андрей.— Очнись, Андрей! Посмотри правде в глаза! Маменька ненавидела отца так же сильно, как ненавидела барона Корфа. И где теперь барон? И что случилось с отцом?— Папенька погиб на охоте, — со слезами в голосе прошептала Соня.— При странных обстоятельствах, — напомнила Лиза, — и после выстрела был слышен женский крик.— И что это доказывает? — устало спросил Андрей.— Ничего, — улыбнулась Лиза. — Вот поэтому я и решила проверить, почему же папеньку похоронили так спешно.— Что значит — решила проверить? — Андрей с ужасом уставился на нее, а Соня разом перестала плакать.— Я велела выкопать гроб с телом отца…— А… — вскрикнула Соня и упала в обморок.— Соня, Соня! — Лиза быстро подошла к ней и потрепала по щекам, приводя сестру в чувство.— Изыди, сатана! — воскликнула та, отталкивая ее руку.— Ты не там ищешь дьявола, — грустно сказала Лиза. — И можешь не обвинять меня в богохульстве — гроб оказался пустым.— Что? — растерялся Андрей.— Да, — кивнула Лиза и протянула ему небольшую иконку. — Это все, что было в гробе.— И как это все понимать? — Андрей повертел иконку в руках и передал ее Соне. Та тут же принялась крутить и рассматривать ее.— Я не знаю, — покачала головой Лиза. — Ты, конечно, считаешь мой поступок ужасным, но разве мы не имеем право знать, что на самом деле случилось с папенькой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20