– На этот раз? – проревел невозмутимый король нью-йоркской моды. – Ты знаешь мою жену? Я просто спрашиваю тебя, Сэм. Мы говорим о настроении или о чем?
– О женщине, Джек, – спокойно напомнил ему адвокат, – то есть о женщинах все эти годы. Послушай, только подумай, каково ей было. Марианне, твоей жене.
Джексон Сторм тупо смотрел на огромный букет роз и лилий, которые каждый день доставлялись в «Плаза Атеней». Внезапно он почувствовал, что устал от гостиничных комнат, даже при том, что жил в роскошном номере пятизвездочного парижского отеля. Ничем не отличалось и Рождество на нью-йоркской Пятой авеню. В итоге, точно как в старые времена, он оказался за ужином в кошерном ресторане Ратнера на Пятнадцатой улице.
– У нас было понимание, – сказал Джек немного хрипло.
– Черта с два у вас оно было, – откликнулся Сэм. – Вы никогда не обсуждали тех, других женщин.
– Но Марианна… э-э-э… она знала, что происходит.
– Ты бабник, Джек, – раздался в телефонной трубке голос его давнего друга. – Сначала это были девочки с верхних этажей на Седьмой авеню, помнишь? Которые были не прочь кое-что сделать, чтобы демонстрировать старые фасоны Джексона Сторма. Потом цыпочки из крупных агентств, которые мечтали сделать себе имя. Кстати, – безжалостно продолжал адвокат, – как насчет телевизионной «джинсовой» девушки, Сэм Ларедо? Ты не делал из своих отношений с ней никакого секрета. А теперь позволь мне спросить тебя: где все это время была Марианна?
Джек вынул из кармана платок и протер им лоб.
– Послушай, Сэм, я обеспечивал эту женщину так, что ты даже представить себе не можешь, – драгоценности, меха, приличный дом. Боже, и не один дом, а целых четыре! Я ею не пренебрегаю, – сказал он, возвышая голос, дабы перекрыть возражения, несшиеся из Нью-Йорка. – Я до сих пор сплю с ней…
Он осекся. Когда? Когда это было в последний раз? Несколько месяцев назад? Когда они вернулись из Акапулько прошлой весной? Джек осознал, что, похоже, это было именно тогда. Зная Марианну, неудивительно, что она в такой ярости.
Ужаснувшись, он размышлял, навсегда ли установилось между ними это отчуждение. Глядя на букет тепличных цветов, стоящий перед ним, Джек неожиданно понял, что не знает, как ему к этому относиться. Хочет ли он снова стать холостяком? Предстоит нечто вроде раздела имущества. Имеет ли он право выбрать дом, какой пожелает? Появится ли впоследствии женщина или девушка, которая заинтересовала бы его?
Джек колебался. Очаровательная женщина, что он встретил в «Конкорде», возвращаясь в Париж, была замечательной партнершей по ужину и имела потрясающие данные как партнерша в постели. Но однажды в его номере «Плаза Атеней» она призналась ему, что всегда мечтала стать дизайнером одежды.
Джексон Сторм слышал подобное много раз прежде, и это всегда имело один и тот же эффект: он становился очаровательным, учтивым и, сохраняя потрясающее спокойствие, вызывал леди такси и желал им всяческих удач. Так произошло и на этот раз.
Его адвокат тем временем продолжал свою речь:
– Слушай, еще не все потеряно! Не спеши делать выводы. Марианна во всех отношениях женщина, Джек… Красивая женщина. Поверь мне, многие мужчины завидуют тебе. Но все эти годы ей приходилось мириться с твоими изменами. Если честно, скажу тебе, что иные люди даже удивляются, как это ты, в твои-то годы…
– Эй, полегче! – Джек снова скорчил гримасу. – Мне нет еще и пятидесяти. – Он грешил против истины, но какая, к черту, разница?
– …и с двумя прекрасными дочерьми, – продолжал голос на другом конце провода, – которые ждут от отца, чтобы он стал для них образцом…
– Магазины, – рявкнул Джек. – Только ими мои девочки и интересуются… магазинами! Спроси их мать. Она-то и подает им пример.
– …но ты, со своей стороны, тоже должен приложить какие-то усилия… принять определенного рода обязательства. Быть может, тебе и Марианне следует подумать о консультации.
– Марианне? Консультация? – Смех Джека был резок. – Сэм, как долго ты уже нас знаешь? Ты говоришь о семейной консультации? Ты думаешь, Марианна, моя жена, будет сидеть тихо и позволит кому-нибудь объяснять ей, что делать?
Его адвокат надолго замолк.
– Либо это, Джек, – промолвил он наконец, – либо раздел имущества. Который, с твоей-то репутацией, если уж говорить прямо… – Его тон стал осторожным. – В общем, речь идет о таких солидных суммах, что тебе будет трудно поверить.
Мысль об этом была подобна ледяному душу. Раздел имущества. Бог мой, это может означать миллионы. Ему не верилось, что это происходит именно с ним. В старые времена, столкнувшись с крупными неприятностями, он не мог дождаться, когда доберется до дома, чтобы обсудить их с Марианной.
Марианна. Это она во всем виновата, свирепо подумал он. Это она перевернула все в его жизни с ног на голову.
На рю Обер хватало такси, но после душного помещения «Опера» Элис и Крис решили пройтись пешком. По крайней мере несколько кварталов. Темнело. Ветер, дувший со стороны Монмартра, предвещал новый снегопад. Элис подняла воротник пуховой куртки до подбородка и застегнула на все пуговицы. Крис наклонился, чтобы поправить вязаную шапочку, натянутую почти до самых синих глаз Элис.
– Как ты только управляешься с Жилем Вассом и принцессой! – Он улыбнулся. – Они оба ревнуют тебя, как любовники.
Элис была шокирована словами Форбса.
– Крис, не говори так. Жиль счастливо женат, у него скоро будет ребенок. А принцесса еще подросток. На самом деле, мне кажется, у нее что-то с тем пареньком, сыном привратника… – Она остановилась, заметив иронию в его глазах.
Интересно, что сказал бы Крис Форбс, если вы узнал, что Элис в Сочельник побывала в пресловутом парижском секс-клубе, чтобы вытащить оттуда юную принцессу, нанюхавшуюся кокаина и истекавшую кровью. Она до сих пор вспоминала об этом с содроганием.
– Расскажи мне о Лондоне, – она решила переменить тему разговора. – Как прошла там твоя статья?
– Как обычно. – Он пожал плечами. – Элис, удастся ли Джексону Сторму все это вытянуть? В Лондоне многие смеются над его «Небесным Кружевом» и предстоящим костюмированным балом.
– Смеются?!
– Попасть в смешное положение не такое уж редкое явление в бизнесе мод. Однако циркулируют слухи, что Джексон Сторм влип по уши. – Элис резко остановилась, но Крис Форбс продолжал: – Джексон Сторм предпринял слишком много рискованных шагов – новая ткань, принцесса Джеки, дизайнер Жиль Васс. Как бы шумная реклама не обернулась не менее шумным скандалом!
– Нас ждет успех. – Элис была настроена решительно. – Перед зданием «Опера» будут установлены камеры французского и японского телевидения. Приезжают знаменитости, шоу посетит мэр города и французский министр культуры. Комитет Фонда милосердия…
– Ладно, ладно, Рыженькая, я все это знаю. – Он, посмеиваясь, снова взял ее за руку. – Тебе бы занять место Кэнди Добс.
– Нет. – Она была очень серьезна. – Мне это не нужно. Я модель.
Он посмотрел на нее с любопытством.
– Элис, кроме того, что ты красива, что заставило тебя выбрать эту профессию? Тем более здесь, в Париже.
Из-за холода они шли очень быстро. Внезапно Элис почувствовала непреодолимое желание довериться кому-нибудь вроде Криса Форбса. Крепкие узы связывали их – смесь дружбы, привязанности и какой-то странной симпатии, природу которой ей трудно было определить. Общение с этим прямым суровым человеком не имело ничего общего с эффектом «американских горок», что она испытывала в обществе Николаса Паллиа-диса.
– Хотела изменить свою жизнь, – сказала она.
– И получилось?
– Не знаю, – прошептала Элис. – Имеет ли вообще кто-нибудь из нас власть изменить свою жизнь? Теперь я не такая самоуверенная, как была, когда приехала в Париж, чтобы поступить в музыкальную школу. Тогда мне казалось, я знаю, чего хочу. Но после провала на экзамене я пришла в такую ярость и отчаяние, что решила все бросить, перекрасила волосы, сменила макияж, сбавила в весе… И сейчас ни о чем не жалею.
Потребовалось лишь несколько минут езды на такси по Елисейским полям, а потом по набережной Сены к Трокадеро и Эйфелевой башне. Элис и Крис ехали молча, пока не добрались до ее убогого многоквартирного дома.
Крис держал руку на спинке сиденья. Когда он повернулся к Элис, его яркие голубые глаза были закрыты.
– Пригласишь меня наверх?
Что, если бы тогда был Кристофер Форбс? Элис размышляла, глядя на него. Как бы все повернулось? Он был очень привлекателен, и они так хорошо ладили. Она попыталась прогнать преследующий ее образ Николаса Паллиадиса, мрачного, подозрительного, готового обвинить ее во всех грехах!
– Я приготовлю кофе.
У входа Крис взял ее ключ. Он распахнул двери в ее маленькую однокомнатную квартирку, и, шагнув через порог, они застыли на месте при виде стоявшего там мужчины, освещенного лампой, горевшей на столике перед кроватью.
18
– Что ты делаешь в моей квартире? – воскликнула Элис. В следующий момент она кинулась между двумя мужчинами. И едва не опоздала. Николас рванулся к американскому репортеру и через плечо Элис ухватил его за воротник пальто.
– Ублюдок, – крикнул он. – Ты к ней прикасался? Ты спал с ней? Я прикончу тебя!
Крис Форбс приготовился к бою, однако, несмотря на высокий рост, ему трудно было тягаться со взбешенным от ревности Паллиадисом.
– Прошу тебя, остановись! Пожалуйста, послушай меня! – Элис повисла на руке Паллиадиса и, к величайшему ее удивлению, Николас мгновенно отпустил соперника и, тяжело дыша, отступил назад.
– Скажи ей. – Паллиадис мрачно смотрел на корреспондента «Форчун».
Кристофер Форбс, нахмурившись, шагнул назад и поправил галстук.
– Давай же, скажи ей, – приказал Николас сквозь сжатые зубы.
Элис изо всей силы навалилась спиной на мощное тело Николаса, чувствуя, как тот дрожит от злости.
– О чем речь?
Лицо Кристофера приняло странное выражение.
– Он следил за тобой, ты знаешь об этом? – Форбс поправил отвороты пальто. – Этот отвратительный сукин сын приставил к тебе детективов. Они сообщали ему о каждом твоем шаге!
Николас в бешенстве снова рванулся в его направлении, но Элис с большим трудом удержала его.
– Это ты хотел сказать мне? – спросила она Криса.
– Нет. – Журналист отвел глаза. – Черт, Элис, мне следовало признаться тебе раньше.
Николас пытался убрать Элис с дороги.
– Что за планы у него на тебя? – прокричал он. – Черт возьми, ты с ним спала?
– Ради всего святого, – взмолилась Элис. – Что ты мне должен сказать?
Кристофер Форбс выглядел загнанным в угол. Наступила пауза, прежде чем он произнес низким голосом:
– Элис, я женат.
Никто не шелохнулся.
– Хотя это нельзя назвать женитьбой, – быстро добавил журналист. – Мы живем отдельно. Но у нас есть дети.
– Ты блудливый, глупый сукин сын, – презрительно бросил Паллиадис. – Мне следовало сломать тебе шею!
Форбс поднял голову, его голубые глаза вспыхнули.
– Ты приложил к этому руку, правда, Паллиадис, ты и твои ищейки? Стоило тебе увидеть меня с ней, и ты уж позаботился, чтобы убрать меня с дороги.
Взглянув в застывшее лицо Николаса, Элис поняла, что журналист говорит правду.
– Ты свое получишь, Ники, – пообещал Форбс. – Я тебе этого не забуду. Меня тоже не стоит сбрасывать со счетов. – Холодная улыбка тронула его губы. – Ты свое получишь, и, поверь мне, я еще этим полюбуюсь.
Он повернулся к Элис, но, увидев выражение ее лица, только пожал плечами.
– Что он тебе предложил? Деньги? Украшения? – Кристофер даже не пытался скрыть своего презрения. – Я тоже мог бы заплатить тебе, милая, просто это никогда не приходило мне в голову. Что ж, похоже, я ошибался. Мне казалось, тебе требуется что-то другое. – Он двинулся к двери. – Погоди, Паллиадис, придет и твое время, – повторил Форбс.
Вместо ответа Николас ударом ноги с грохотом распахнул перед ним дверь.
Журналист задержался в дверном проеме.
– Послушай, ты не должна здесь оставаться, – обратился он к Элис. – Видит Бог, не хочется мне оставлять тебя с этим… гнусным, продажным подобием…
Николас Паллиадис с ревом кинулся к нему.
– Уходи! Пожалуйста, уходи! – крикнула Элис. Ей удалось захлопнуть дверь за журналистом и, тяжело дыша, прислониться к ней спиной.
– Как ты попал сюда? – закричала Элис в полный голос. Она уже не боялась, что кто-нибудь из жильцов дома вызовет полицию. – Где ты пропадал? Что ты делаешь в моей квартире?
Николас стоял перед ней, гневно сверкая глазами.
– Я был в Германии, в международном суде. Ты знала, зачем привела сюда этого женатого мужчину? – Он злобно постучал пальцем по циферблату наручных часов. – В такой-то час!
Николас уже снял галстук и пиджак, и рукава его рубашки были закатаны, открывая волосатые руки. Он выглядел немного неряшливо, будто провел ночь в аэропорту.
– Я не потерплю этого! – Ее крик был сдавленным, яростным. – Не позволю обращаться со мной, как со шлюхой. – Элис кинулась к гардеробу. – Но вы со своим дедом стараетесь изо всех сил, чтобы превратить меня в нее!
– Мой дед? – Николас не ожидал такого поворота. – Ты виделась с моим дедом?
Элис распахнула дверцы старого гардероба и вытащила пышное манто из собольего меха.
– Знаешь, как он назвал меня? Миленькой. Назвал меня миленькой и пожелал потрогать мои волосы! Двое его людей буквально выволокли меня с работы на улицу к его машине. Но все, что он мог сделать, – это пустить слюни и говорить непристойные вещи о том, как мне следует вести себя в постели с тобой. А потом он завернул меня вот в это! – Соболиное манто полетело в Паллиадиса. – И дал мне большой букет роз!
Паллиадис стоял неподвижно с каменным лицом.
– Ты говоришь о моем деде? Сократесе Паллиадисе? – наконец произнес он.
Элис ответила не сразу. Она сосредоточенно искала что-то в ящике комода. Наконец нашла, что искала, и повернулась к Николасу.
– Вы оба не имеете ни капли вкуса! – С расстояния нескольких футов она запустила в него серьгами с изумрудами и бриллиантами. Они отлетели от его груди и упали на ковер.
Он не стал подбирать их.
– Что, черт возьми, ты о себе возомнила, если думаешь, что можешь говорить про моего деда в таком тоне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37