— Ну ладно, Джек. Когда он вернется?Джек пожал плечами, сконфуженно почесал затылок и нахлобучил на голову шляпу.— Может быть, лучше поговорить с ним утром, миледи. Утром!— Он приедет… позже.Не в силах сдержать переполняющего ее гнева, Ондайн грозно наступала на Джека.— Что здесь происходит, Джек? Почему он так со мной обращается? Тебе ведь это известно, да?— Как… обращается? — Джек казался смущенным до крайней степени, но по-прежнему был готов скорее умереть, чем выдать секрет хозяина. — Девушка! — сказал он мягко. — Вам спасли жизнь! Вы одеты, сыты и живете в хорошем доме! Верьте графу! — добавил он умоляюще.— Верить графу?! — закричала Ондайн, но тут же поняла, что срывает злость на человеке, который не причинил ей ни малейшего вреда, а был одинаково добр к ней и когда она стояла под виселицей, грязная и оборванная, с веревкой на шее, и сейчас, когда она стала миледи. — Джек! Прости меня! — пробормотала девушка виновато. — Ты прав. Я понимаю, что ты не хочешь выдавать его. Я не хотела обидеть тебя. Я… — Она запнулась и перевела дыхание. — Я бесконечно благодарна за спасенную жизнь и хочу только одного — не сойти с ума!— Ох моя госпожа! — сочувственно отозвался Джек. — Единственное, что я могу вам сказать, — он поднял руку, — доверьтесь ему!Ондайн попробовала улыбнуться Джеку, но безуспешно. Тогда она порывисто сжала в ладонях его лицо, поцеловала в щеку и быстро ушла во внутренние покои.— Заприте дверь! — крикнул он вслед. Она помедлила, но послушалась.Ондайн прошла в музыкальную комнату с опущенными плечами, опустошенная и измученная. С самого начала было ясно, что ждать его — напрасный труд. Нелепая затея! Без сомнения, этот напыщенный петух упражняется в доблести где-то на стороне!Ондайн вернулась в свою комнату, беспрестанно думая, почему ее так раздражают его ночные исчезновения, и отвергая приходившие на ум ответы.С каждым следующим днем и каждым новым прикосновением он все больше занимал ее воображение. Она часто вспоминала его прекрасное лицо, чувственный изгиб губ, блестящие золотые искорки, то и дело появлявшиеся в янтарных глазах. Она бережно хранила в памяти ощущения от прикосновений его рук, в меру жестких, с длинными пальцами и неизбежными на мужских ладонях мозолями. Ее память была больше памятью тела, чем ума. Тело то и дело возвращало ее к ощущению, как будто она прикасалась к твердому камню, раскаленному и дающему жизнь. Она так до конца и не разобралась в своих переживаниях: с одной стороны, его насмешки и остроты жестоко ранили, но в нем было и другое — нежность. Она узнала его с этой стороны, когда он закрыл ей глаза ладонью, чтобы избавить от печального зрелища казни друзей.Конечно, с грустью призналась она себе, ее тянуло к нему. Не к уверенному в победе шулеру, который бесстрастно Поднимает ставки, следя, как накаляются страсти, а к человеку, который любил Женевьеву. Она хотела слушать его непринужденный смех, хотела, чтобы он успокаивал словами любви и нежности, целовал ее руки, губы со страстью… и любовью.Но она всего лишь «висельная» невеста, конокрадка. Собственность.Рассерженная и расстроенная, растравившая сердце какой-то новой болью, истомленная желанием, Ондайн выругалась и решила пойти спать. Завтра она отважится на шантаж, если Уорик будет настаивать на ее появлении при дворе.Сон долго не шел, а когда она наконец уснула, на нее нахлынули сновидения о ее кузене Рауле. Она видела его темные красивые глаза, надменное лицо, тонкие, вытянутые в нитку губы. В детстве он мрачнел, если ей удавалось обхитрить его, и хвастался, когда в чем-нибудь одерживал над ней верх, но между ними никогда не было вражды. Он был ее другом, таким же человеком, как любой другой, со своими достоинствами и недостатками. Она никогда не чувствовала зависти с его стороны и знала наверняка, что коварную интригу сплел не Рауль, а его отец, который долгие годы жаждал титула и владений. Он никогда не получил бы их, останься в живых ее отец.Во сне она видела, что они с кузеном едут ко Двору Карла. Он держит ее за руку и прижимается к ней с отвратительным самодовольством, , а она тихонько его отталкивает. Сколько же раз нужно ему повторять, что они просто друзья? Она не любила его, и Рауль не сердился, но… он привык побеждать. Он знал, что рано или поздно победит, что ее отец окажется предателем, а сама она — в его власти.Рауль предвидел все, за исключением ее побега…Его лицо кружилось перед ней, постепенно преображаясь. Темные глаза превратились в смеющиеся зеленые глаза Юстина Четхэма, а каштановые волосы приобрели золотой оттенок. Ондайн испугалась, потому что не могла объяснить причины неожиданной метаморфозы Рауля в галантного Юстина. Но вот уже не Юстин подсмеивался над ней, а Клинтон, незаконнорожденный сын женщины, которая была плодом запретной любви старого лорда Четхэма.Четхэм. Теперь над ней смеялся ее муж Уорик, уверенный в своем могуществе. Его глаза мерцали теплым янтарным блеском. — Вдруг ее окружили какие-то мужчины. Они наступали, обнажив мечи. В глубине души она знала, как это обычно бывает в сновидениях, что один из них хочет спасти ее, а другой — убить, но ей был известен путь к спасению.Ондайн проснулась от бившей ее нервной дрожи.— Ах, чтоб они все сдохли! — прошептала она, раздосадованная тем, что не может оградить свой сон от вторжения кошмаров, и, подумав, добавила: — В особенности мой лорд Четхэм!Девушка лежала в тишине, следя за игрой лунного света, и обдумывала, как добиться аудиенции с глазу на глаз у Карла, чтобы припасть к его ногам и вымолить разрешение доказать свою невиновность. Король, презирающий жестокость вообще, особенно не любил выносить смертные приговоры женщинам.Это будет ее решающий бой, но сначала она разберется с мужем! Да, она бесконечно благодарна ему за спасенную жизнь, но больше он над ней не властен!Ее взгляд задумчиво блуждал вслед за лунным лучом по темной комнате, когда она уловила еле слышный шепот, настолько тихий, что сначала подумала, что ей почудилось. Он принесся с дуновением ветра, такой нечеловечески жалобный. И очень печальный.— Ондайн…Она замерла и прислушалась. Издалека снова донеслось:— Ондайн… Ондайн… Ондайн. Иди ко мне, мне так холодно и одиноко. Ондайн…Нет, ей не показалось!Девушка спрыгнула с постели, подбежала к окну, но в темноте не могла ничего разглядеть.— Кто ты? Где ты? — позвала она негромко.— Ондайн… — жалобно прозвучало ее имя, и голос беспомощно затих вдали.В мягком лунном свете трепетали какие-то тени. Трясущимися руками Ондайн зажгла лампу и подняла ее высоко над головой.— Эй, пожалуйста, отзовитесь… Кто вы? Где вы?В ответ она услышала лишь беспокойный шум ветра.Девушка тщательно обследовала комнату, отодвигая занавеси, заглядывая в туалетную комнату и даже открывая шкафы и сундуки. Она подошла к окну и выглянула наружу. Внизу — никого, изящная лестница, спускавшаяся от балкона второго этажа, пуста.В расстройстве она присела на постель; затем судорожно встала, побежала в комнату Уорика и принялась нервно что-то искать. Наконец она достала из гардероба бутылку вина. Налив в бокал немного красной жидкости, она уселась в кресло и решила дождаться мужа, даже если ей придется прождать ночь напролет.Время близилось к рассвету, когда Уорик с удивлением обнаружил жену сидящей в его кабинете со стаканом в руке, с распущенными по плечам волосами в небрежно зашнурованном платье и с ногами, лежащими на крышке стола. Она растянулась в кресле, и он заметил, что ее голубые глаза полыхали огнем праведного гнева.Готовый к любой неожиданности, Уорик стоял, облокотившись о дверной косяк, и стягивал с рук перчатки с широкими раструбами.— Прекрасно! — произнес он спокойным голосом. — Чем же я заслужил честь лицезреть вас в столь поздний час, мадам?Ондайн ответила не сразу и не сводила с него глаз, в которых бушевало море огня. Раздраженный тем, что вынужден обороняться, Уорик прошелся по комнате и бросил перчатки на стол.Она подняла бокал за его здоровье.— Милорд, думаю, сейчас самое подходящее время для разговора.— Неужели? — Он настороженно приподнял бровь и прищурил глаза.— Да, граф, — холодно ответила Ондайн, презрительно отчеканив его титул. Уорик присел на край стола и, сделав вид, что с трудом подавляет скуку, принялся стаскивать с себя сапоги.— Тогда я слушаю вас, миледи.Она отпила глоток. Уорик со злорадством отметил судорожность движений и внутренне вздохнул с облегчением: наверняка все происходящее — бравада, и он легко обезоружит Ондайн.Ищущий и напряженный взгляд горящих голубых глаз, обрамленных черными пушистыми ресницами, вновь устремился на него..— Сегодня вечером меня поздравили с несуществующим peбенком. Возможно, вам не составит труда объяснить мне эту ложь!Уорик потянулся к бутылке с вином, сделал большой глотом прямо из горлышка и осторожно поставил на место.— Ну и что же вы ответили?Ондайн сухо засмеялась.— Я не стала спорить и раскрывать карты, милорд. — Она взмахнула прекрасными ресницами. — Пока!— Неужели это угроза, моя любовь? — спросил он ласковым и ледяным тоном.— Вы не ошиблись. — Ондайн презрительно усмехнулась.» — Видите ли, милорд, вы ни разу не сочли нужным объяснить мне правила игры, поэтому я всегда оставалась в проигрыше. — Она подтянула к себе ноги и спрятала их под креслом. — Мне не нравится играть вслепую, милорд. Я нахожусь в полном неведении и получаю одни только приказы. Поэтому я решила ввести кое-какие новые правила. И вот одно из них. Я согласна с улыбкой встречать любую вашу ложь и весело сносить все ваши сумасбродные выходки. Но за это… Я останусь здесь и не поеду ко двору.Он резко выпрямился, провел пальцем по ее гордо поднятому вверх подбородку и криво улыбнулся:— Ах вы, браконьерша, конокрадка и шантажистка! Господи, сколько талантов в столь нежном возрасте, моя любовь!— Я готова поверить, что вы женились на мне только ради них, Уорик Четхэм, — ответила она, теряя самообладание от его прикосновения.Он опустил руку и плавно соскользнул со стола; затем обошел ее, встал сзади, положил руки на голову и легкими касаниями, подобно легкому ветерку, начал перебирать волосы.— Вряд ли, миледи, — прошептал он, наклоняясь к самому уху и обдавая ее теплым дыханием, — вам удастся опровергнуть мою ложь. Тем более она из тех, которые я бы с большой охотой обратил в правду.Ондайн закрыла глаза, стиснула зубы, пытаясь унять дрожь и не закричать в ответ на его безжалостные слова. Что ей послышалось в них? Да ничего, только щелканье хлыста да голос хозяина, отдающего приказания.Уорик оставил ее и подошел к каминной полке.— Никогда больше не угрожай мне, Ондайн! — сказал он бесстрастно.— Не угрожать?! — Ее голос сорвался до визга. Она вскочила с кресла, разъяренная явной неудачей своего предприятия. — Не угрожать! Милорд, я не нуждаюсь в угрозах! Скажите спасибо, сэр, что я не называю вас лжецом, и объясните наконец, что здесь происходит! Мне приходится не только все время обороняться от ваших вторжений днем, но и терпеть, что меня будят по ночам какие-то негодяи!— Что?! — взорвался Уорик. Его тело напряглось, а взгляд стал таким пронзительным, что девушка невольно отступила. Стук ее бешено бившегося сердца говорил красноречивее всяких слов.Он бросился к ней так стремительно, что она вскрикнула от испуга.— Скажи мне, что произошло! — Уорик вцепился ей в плечи и пожирал ее горящими глазами.— Вы делаете мне больно… — выдохнула Ондайн, стуча зубами и откинув голову.Он ослабил хватку, но не отпустил ее.— Говори!— Недавно… где-то час назад, когда я лежала в постели, кто-то шепотом позвал меня.— Ты не придумываешь? — осторожно спросил он, стараясь не отпугнуть ее недоверием.— Нет! Не придумываю!— Что ты слышала?— Меня назвали по имени.— А еще?— Не помню…— Ты должна вспомнить!— Я… кажется, слышала что-то вроде: «Мне холодно и одиноко. Иди ко мне…»Уорик повернулся и быстро прошел в комнату Ондайн. Когда она вошла за ним следом, он обшаривал все углы. Наконец он сел на ступень кровати и потряс головой, сжав ладонями виски. Через некоторое время он поднял удивленный взгляд, как если бы только что вспомнил о ее присутствии. Его лицо приняло непроницаемое выражение.— Тебе почудилось.— Нет!Он пожал плечами и обвел рукой комнату:— Ты можешь сама убедиться, что здесь никого нет. Ондайн едко засмеялась:— Мой лорд Четхэм, я прошла огонь, воду и медные трубы и согласна называться конокрадкой, браконьершей и шантажисткой, но я не лгунья.— Пусть так, тогда… — Он поднялся и, приблизившись к ней, остановился. — Если вы услышите что-нибудь еще раз, леди, позовите меня. Немедленно. Вам понятно?— Да, сэр! — ответила она уязвленным тоном. — Очередной приказ! А приказам надо подчиняться.Он сжал ее запястье и наклонил к ней лицо.— Ондайн! Перестань видеть во мне врага! Поверь мне… В конце концов я хочу сделать тебя свободной. Я хочу, чтобы ты жила той жизнью, к которой привыкла!Девушка опустила голову. Да, это правда! Он использовал ее в каких-то своих целях и мечтал поскорее от нее избавиться. Ей вдруг стали ненавистны и его прикосновения, и его присутствие. Она больше не хотела страдать от желания получить от него то, что он не в силах ей дать…Ондайн вырвалась из его объятий и отошла в сторону, трепеща всем телом.— Предупредить вас будет сложно, сэр! Вы так редко бываете дома.— Я буду рядом, — сказал он. — Оставьте дверь в комнату открытой и кликните меня. Я тут же приду.Она стояла молча, глядя в пол. Уорик опять подошел к ней, взял ее за руки и притянул к себе. И вдруг вместо горьких упреков в ней родилось тихое счастливое чувство. Как зачарованная смотрела она на еле заметную улыбку и мягкий янтарный блеск в его глазах.— Ондайн, — пробормотал он, обнимая ее. — Это имя пришло из легенд и мифов. Русалки… морские девы… прекрасные соблазнительницы… Они завлекают в свои смертельные сети сердца мужчин и, обручившись с ними, обретают новую жизнь. И ты, моя красавица, увидишь другую жизнь, поверь мне. Я завоюю ее даже ценой своей собственной жизни, если потребуется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60