что же ему теперь делать? Никогда в жизни…Он сел на корточки рядом с женой, чувствуя, как напряглись его нервы, боль пронзила каждую клеточку его тела, а сердце стучало, словно раскаты грома. Если бы Даниэлла попыталась соблазнить Адриана, прибегнув к самой необузданной фантазии, то и тогда ей не удалось бы вызвать в нем такой голод, такую жажду и такие душевные муки, какие она вызывала сейчас, лежа на ковре в глубоком сне. Огонь камина бросал причудливые отблески на белую ткань ее ночной рубашки, на ее спокойно вздымавшуюся грудь, на бедра и едва различимую в полумраке талию. Рубашка сползла с ее правого плеча, открывая прекрасное тело и совершенной формы грудь почти до самого розового соска. При взгляде на эту грудь любой мужчина потерял бы голову. Пряди волос цвета эбенового дерева прикрывали все, что не было прикрыто рубашкой. Даниэлла лежала, полусогнув колени, и рубашка немного задралась, позволяя любоваться длинными, изумительной красоты ногами и округлыми бедрами. От этого зрелища можно было сойти с ума.Черные длинные ресницы отбрасывали мягкие тени на ее щеки, белые как алебастр, слегка позолоченные огнем в камине. Какие изумительные черты лица! Он хотел эту женщину каждой клеточкой своего тела, всей своей измученной душой. Очередной поворот колеса фортуны — и Даниэлла стала его законной женой. Ни одна женщина не вызывала у Адриана такого желания, такого взрыва чувств, такого экстаза, какие он испытывал с Даниэллой. Адриан похоронил Джоанну, и в его жизни не осталось ничего, кроме чувства вины. Он приехал сюда, думая, что с чувствами покончено раз и навсегда, что теперь только сила, власть и богатство имеют для него значение. Он связал свою жизнь с Даниэллой, поскольку решил, что так распорядилась судьба: эта женщина должна принадлежать ему. Адриану и в голову не приходило, что, хотя он сумел овладеть Даниэллой, на самом деле это она покорила его. Она назвала его тираном, потому что он все время пытался руководить ею. Он прикасался к ее телу, но так и не затронул глубины ее души. Она осталась его врагом, верная клятве, которую принесла, будучи ребенком, будучи еще слишком юной, чтобы понять его и простить.Она по-прежнему настроена против него.Так больше продолжаться не может.Адриан очнулся от своих мыслей и убрал с лица Даниэллы прядь волос. Черные ресницы дрогнули, зеленые глаза раскрылись — она встала на колени, затем уселась на корточки рядом с ним.— Адриан, — прошептала она.Изучающе посмотрев ей в глаза, Адриан вдруг понял, что она рада его приходу, что все это время ждала его. Конечно, она не попросит прощения, но она готова соблазнить его, чтобы смягчить его гнев. Даниэлла прекрасно понимает, что в его власти сделать с ней все что угодно. Она, вне всякого сомнения, поняла, что он может отослать ее в Англию.Он должен закрыть для нее свое сердце и не поддаваться соблазну.— Идем! — сказал он так грубо, что в ее глазах вспыхнул испуг.Так и должно быть. Взяв жену за руки, он помог ей встать на ноги и потащил к двери, задержавшись лишь на минутку, чтобы снять с крючка ее мантию и накинуть ей на плечи.— Адриан, что ты собираешься сделать? — закричала она.Адриан не удостоил ее ответом.— Это безумие! — воскликнула она, когда он тащил ее вниз по лестнице.Крепко держа жену за руку, Адриан провел ее через темный и пустой зал и вытащил во двор, где было холодно и пустынно.— Адриан, черт бы тебя побрал… — выкрикивала Даниэлла, упираясь.Она споткнулась и вскрикнула, и Адриан вдруг вспомнил, что в спешке вытащил ее на улицу, не дав обуться, он уже не мог остановиться и тем более приносить извинения за свою оплошность. Он схватил ее на руки и быстрым шагом направился к часовне. Сняв со стены фонарь, Мак-Лахлан вошел в темную часовню.— Адриан, ради Бога… — умоляла Даниэлла.— Правильно, миледи, здесь мы рядом с Богом, ответил он, опуская ее на землю. В тусклом колеблющее свете фонаря статуи святых казались живыми. Даниэлла в страхе отшатнулась, но Адриан, крепко ухватив ее за руку, повел к алтарю и дальше — вниз по широкой лестнице, ведущей в склеп.— Адриан! — кричала Даниэлла, пытаясь вырваться из его железных объятий. В ее голосе звучала отчаянная мольба, но Адриан не обращал на это никакого внимания. Фонарь освещал дорогу в мрачный холодный склеп. Добравшись до склепа, Адриан поставил фонарь в одну из ниш в стене, и слабый свет озарил большую часть этого царства мертвых.Температура в склепе, расположенном глубоко под землей, позволяла долго сохранять человеческие останки. По одну сторону на ложах из камня и мрамора медленно разлагались в саванах мертвые тела представителей родовой знати и мелкопоместного дворянства замка Авий. В центре располагались богатые гробницы тех, кто мог позволить себе такую роскошь.— Адриан! — снова закричала Даниэлла, извиваясь в его руках.Мак-Лахлан отпустил ее, и она, к его удивлению, тут же бросилась к лестнице. Он быстро догнал жену и, обхватив ее талию, притащил в самый центр склепа. В глазах Даниэллы застыл ужас. Теперь Адриан знал ахиллесову пяту свой жены: она до смерти боялась и этого склепа, и его благородных покойников. В намерения рыцаря вовсе не входило пугать ее, но, может быть, это и к лучшему: хоть чего-то она все-таки боялась.— Вам страшно?— Нет…— Маленькая лгунья!— Зачем мы здесь? — закричала она.— Почему вы боитесь?— Я не боюсь!— Почему, черт возьми?— Я приходила сюда после смерти матери… и дверь случайно захлопнулась. — Даниэлла замолчала и облизнула пересохшие губы. — Я просидела здесь в темноте долгие часы…— Ах так, — пробормотал Адриан и, погруженный в свои мысли, стал расхаживать по склепу.— Адриан, не покидай меня! Не оставляй меня здесь! — кричала Даниэлла.Мак-Лахлан внимательно посмотрел на жену. Она побледнела как полотно, тонкие черты лица заострились, глаза блестели и светились, словно два изумруда. Он не хотел показывать ей свою жалость, но, видит Бог, он не собирался оставлять ее здесь. Адриан подошел к ней ближе и, крепко обхватив за талию, поволок к гробнице матери, расположенной в центре склепа. Даниэлла кричала и вырывалась, неистово колотила его в грудь кулаками.— Не смей оставлять меня здесь!И снова сердце Адриана пронзила жалость. Даниэлла всегда старалась скрывать от него свои эмоции и страхи, но сейчас ей действительно было плохо.Стараясь вывести жену из истерики, Адриан хорошенько встряхнул ее.— Никто не собирается оставлять тебя здесь! — сказал он. — Почему ты считаешь меня чудовищем? Хотя какое это имеет значение? — сухо добавил он. — Я привел тебя сюда из-за твоей любви к клятвам. — Он взял Даниэллу за руку и, несмотря на отчаянное сопротивление, заставил ее опустить ладонь на гробницу матери. — Здесь покоится Ленора. Сейчас ты дашь мне клятву. Поклянись над прахом своей матери, что в мое отсутствие не убежишь из Авийя, что будешь ждать меня, своего мужа и хозяина. Поклянись, что не будешь принимать здесь моих врагов и будешь всегда помнить, что Авий принадлежит мне и является частью английской территории под управлением Эдуарда Английского.— Адриан… — начала она осипшим голосом. — Адриан…— Поклянись! — нетерпеливо прервал ее Адриан.— Клянусь, черт возьми! — выкрикнула она, и рыдания сотрясли ее тело.Даниэлла уткнулась лицом в грудь Адриана, пытаясь укрыться от запаха разложения, от атмосферы смерти, царившей вокруг.Господи, как мало человеку надо! Будь у нее сейчас в руках нож, который она приставила бы к его горлу, Адриан все равно все забыл бы и простил ее. Подхватив жену на руки, Адриан схватил фонарь и побежал к лестнице, чтобы поскорее унести Даниэллу из страшного склепа. Выскочив из часовни, он повесил фонарь на стену и поспешил к замку. Даниэлла неподвижно лежала у него на руках. Они миновали темный зал, поднялись по лестнице и вернулись в комнату. Здесь Адриан опустил жену в уютное кресло перед камином, налил в кубок вина и протянул ей.— Выпей это! — приказал он.Дрожащими пальцами Даниэлла взяла кубок и приложила к губам. Адриан опустился на колени, взял в руки ее холодные ступни и принялся растирать их. Постепенно к ней стало возвращаться жизненное тепло.— Как ты узнал? — прошептала она. — Как ты мог узнать?Адриан недоуменно посмотрел на нее:— Узнал… что?Даниэлла молча пила вино и старалась не смотреть на Адриана. Немного подумав, он сам нашел ответ:— Что ты боишься склепа?Даниэлла лишь опустила ресницы.Поразмыслив, Адриан решил, что ей не нравится слово «боишься», и, улыбаясь, добавил:— Я не имел понятия, что ты чувствуешь себя в склепе так неуютно — Знай я это раньше, никогда не привел бы тебя туда.— Правда? — спросила она, слегка нахмурившись.Ее глаза засияли, губы на белом как мрамор лице были цвета розы, голос, когда она говорила, слегка дрожал.— А что бы ты тогда сделал?— Этого я не знаю. У меня и в мыслях не было брать с тебя клятву, пока я не пришел сюда и не увидел тебя.Даниэлла посмотрела на Адриана сияющими зелеными глазами, отпила глоток вина и протянула кубок мужу. Адриан сделал большой глоток, и холод, сковавший его тело постепенно исчез.— Ты дала мне слово, — напомнил он тихим голосом. Ты поклялась.Даниэлла встала, прошлась по комнате, повесив на крючок свою мантию, вернулась к камину и стала задумчиво смотреть на огонь.— Я дала тебе слово, — подтвердила она наконец, посмотрев на него. — Но у меня нет уверенности, что ты нуждаешься в нем. Я грозилась убежать, потому что была безмерно раздражена. Подумай сам, куда я могу убежать? Тогда, на охоте, я случайно столкнулась с теми повстанцами. Ты думаешь, что после твоего отъезда здесь что-нибудь изменится?— Даниэлла, но ты действительно угрожала мне, что убежишь. Мне нечего бояться Симона, но я знаю, что ты всегда можешь найти приют у французского короля.— Я люблю Авий и, веришь ты или не веришь, никогда не была в сговоре с Симоном.— Но ведь ты говорила, что убежишь.— Адриан, — помрачнев, произнесла Даниэлла, — за все эти годы я ни разу не соврала тебе, но ты прекрасно понимаешь, что я не могу нарушить клятву верности королю Франции. Я поклялась тебе, что не убегу и сохраню Авий для тебя и твоего короля. Я не хотела угрожать тебе. Эти слова вырвались случайно. Я так устала от постоянной войны! Я говорю не о войне между нами, а о войне между Эдуардом и домом Валуа, когда близкие мне люди воюют друг с другом. Слишком много погибших на полях сражений, столько раненых, покалеченных, и люди все еще про должают умирать. И вот сейчас уезжаешь ты…Голос Даниэллы дрогнул, и она, втянув голову в плечи, отвернулась от мужа.Адриан приблизился к ней и развернул ее лицом к себе, глаза их встретились.— Вы боитесь за меня, миледи? Неужели такое возможно? — спросил Адриан, не в силах удержаться от насмешки, и тут же мысленно проклял себя за это.Даниэлла опустила глаза.— Возможно, милорд, я боюсь за себя и за то, что случится со мной, если вас убьют. Моя судьба снова будет зависеть от прихоти короля, и одному Богу известно, что взбредет в голову Эдуарду. Вы сами предупреждали, что он может придумать для меня все что угодно.— Разве вы забыли, леди, что я никогда не проигрываю ни в бою, ни в игре?— Показывая мне ружье, вы сами говорили, что человек ни в чем не может быть уверен.— Я говорил, что настанет день и нам на службу придет огнестрельное оружие. Тогда будут не нужны ни наше теперешнее оружие, ни наши средства защиты. Они просто устареют. Но это произойдет в далеком будущем, леди, и не нет никакого отношения к нашим сегодняшним битвам, сейчас мы едем сражаться с мятежниками, которые совершают набеги на земли короля Эдуарда. Я ничем не рискую, всяком случае, рискую не больше, чем оставаясь здесь.— Чем же вы здесь рискуете? — прошептала Даниэлла.— И вами, и Авийем.— Если вы даже потеряете и то и другое, какая вам разница? Вы граф Гленвудский, именитый землевладелец в вашем далеком северном крае. Вы приехали сюда по приказу короля…— Я приехал сюда, потому что и вы, и Авий принадлежите мне, а я не люблю терять то, чем владею.— Вы добились всего, чего хотели, втеревшись в доверие к обитателям Авийя и взяв с меня клятву.Этот спор мог бы продолжаться до бесконечности, и все бы вернулось на круги своя. Даниэлла дала мужу клятву, но еще раньше она поклялась своей умирающей матери, и, что бы Адриан сейчас ни говорил, ему не переубедить жену. Ночь была на исходе. Быстро приближался рассвет. Несмотря на ломоту во всем теле, Адриан взял Даниэллу на руки и крепко прижал к груди, зарывшись подбородком в ее волосы.— И все-таки, графиня, вы опять получили свободу, — прошептал он. — Авий снова принадлежит вам, вам одной; от самой дальней крепостной стены до вот этой комнаты и постели в ней.— Где я буду править от вашего имени! — напомнила Даниэлла. Голос ее прозвучал глухо. Мак-Лахлану показалось, что она произнесла эти слова с горечью, но он не был в этом уверен.— Да, от моего имени, — подтвердил Адриан и вдруг спохватился: — Но я ведь еще не уехал, миледи!Он упал на колени на пушистый ковер перед камином, увлекая за собой Даниэллу. Припав нежным поцелуем к ее губам, он положил ее на ковер, на котором играли отсветы огня. Ее черные волосы рассыпались по мягкому меху, подчеркивая его белизну. Адриан ласкал и любил жену, и его любовь была страстной и неистовой. Тонкие пальчики Даниэллы гладили его щеки, скользили по плечам, впивались в спину. Ее губы и язык ласкали его. Чувствуя, что она вот-вот достигнет пика наслаждения, Адриан вышел из нее и начал целовать ее тело, спускаясь все ниже, пока губы не коснулись ее самого интимного места. Он слышал ее шепот, ее непроизвольные вскрики. Она звала его по имени, и он знал, что этот момент навсегда запечатлеется в его душе, что он никогда не забудет ее ответные ласки. Он снова вошел в нее, их тела слились, и окружающий мир перестал существовать.Они замерли в изнеможении на белом меховом ковре, и Даниэлла смело посмотрела на Адриана.— Правь Авийем от моего имени и храни его для меня, — снова напомнил он.Даниэлла ничего не ответила и только теснее прижалась нему. Согретые теплом огня, они вскоре уснули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53