Я же помогаю им!
— А если они упьются до чертиков, и кому-то придет в голову, что ты красивая молодая женщина… Притом, совершенно одна?..
Джулия повернулась к нему и раздраженно сказала:
— Я занимаюсь медициной. Вечером сюда привезли Раненого. Я оказала ему помощь. Пока не приедет квалифицированный врач, буду продолжать делать то, что делала ежедневно. Послушай, Гиб, хочешь — уходи, хочешь — оставайся. Я слишком устала, чтобы спорить с тобой! Но вмешиваться в мои дела я тебе не позволю! — она взяла бутылочку с морфием и хлороформом и поставила их в застекленный шкаф. — А уж если ты так заботишься о моей безопасности и репутации, то, пожалуйста, объясни, почему ты наговорил обо мне Хьюзу столько гадостей?
Гилберт буквально оцепенел. Он прислонился к стене и молча уставился в пол. Теперь можно было не сомневаться. Хьюз ничего не выдумал.
— Я слышала, ты сказал, что у нас с тобой очень близкие отношения! Мне бы хотелось узнать, что ты наговорил ему конкретно.
Гилберт пытался что-то бормотать, но Джулия не поняла ни слова.
— Если ты не объяснишься, то покинешь мой дом сию же минуту и больше никогда не вернешься, не переступишь ногой порога…
Гилберт поднял голову, немного удивленный ее словами.
— Ну? Я жду! — она очень устала, была раздражена и сердита. И совершенно не горела желанием пререкаться с этим упрямцем.
— Вначале я скажу, что говорил Хьюз.
— Меня не волнует, что сказал Хьюз.
— А я на твоем месте поинтересовался бы. Потому что всю кашу заварил именно он!
Джулия подумала, что Гилберт действительно очень упрям. Упрямый и нахальный. Пытается все перевернуть. Словно во всем виноват Хьюз. А может быть, и она?
— Хорошо. В таком случае, расскажи все.
— Он приказал мне держаться от тебя подальше. А если мне необходимо пообщаться с женщиной, то я должен пойти в «Ту Майл Роуд». И стоить это будет — два доллара.
Гилберт чуть не трясся от негодования и ненависти, а Джулия со страхом ждала, что он скажет дальше.
— Я ответил, что когда мне хочется пообщаться с женщиной, то я иду к тебе. Ты меня вполне устраиваешь. Это не стоит мне ни цента, да еще ты накормишь меня обедом!
Джулия вздрогнула, услышав такие оскорбительные слова. Она была ошеломлена!
Он скрестил на груди руки и вызывающе сказал:
— Терпеть не могу, когда мне приказывают держаться от тебя подальше!
— Если даже тебя подстрекают, это не оправдывает твоей грубости по отношению к другим!
Гилберт дернул головой, словно пытался показать ей, что не желает выслушивать нотаций и поучений. Джулия вдруг подумала, что, скорее всего, Гарлан специально провоцировал его. Может быть, Хьюз действительно виноват, что Гиб ответил ему так грубо…
«Чепуха, — тут же мысленно возразила она себе. — С таким же успехом можно оправдать его, сказав, что эти слова были вырваны у него под пытками».
И принялась складывать чистое белье. Потом решила, что сыта компанией Гиба, ей надо пойти к пациенту.
— Извини, но мне надо проведать мистера Скоби!
Снимая фартук, вспомнила о письмах. Она была не уверена, стоит ли сейчас вспоминать о них. Собралась с мыслями, подумала и нерешительно сказала:
— Я получила грязные письма…
Гилберт посмотрел ей прямо в глаза.
— Мне уже говорил о них начальник полиции. Он пытался повесить их на меня, как и многое другое, что только смог придумать вместе с Хьюзом.
— Это ты написал их?
— А как ты думаешь? — неожиданно спросил Гилберт, с горечью глядя на нее.
Джулия покраснела. Не следовало спрашивать его об этом. Сказать грубость в гневе — это одно. А написать гнусное письмо — совершенно другое…
— Нет, я не думаю, что их написал ты!
— Тогда ответь мне еще на один вопрос, — попросил Гилберт. — Ты выходишь за Хьюза замуж?
— Нет, я все еще в трауре. И о замужестве совершение не думаю, — Джулия повесила фартук на крючок и закрыла за собой дверь.
Она сидела у кровати Скоби, закрыв глаза и пыталась хорошенько обдумать, что происходит. Гилберт запятнал ее репутацию необдуманными словами. Он сделал ее предметом городских сплетен и даже не извинился. Она должна положить конец их дружбе. Им незачем видеться. Между ними все кончено. Она должна выставить его за дверь.
Мысли путались. Джулия не заметила, как задремала. Во сне она увидела тот удивительный вечер, когда разговаривала с Гилбертом на крыльце домика Чепменов. Тогда он принес малышу в подарок кусочки кварца. Потом наклонился и нежно поцеловал ее. Но тут же кто-то над самым ухом сказал его голосом: «Когда я хочу пообщаться с женщиной, ты меня вполне устраиваешь…»
Джулия вздрогнула и проснулась. Все тело ныло от усталости. Ужасно хотелось спать. Она встала и подошла к Скоби. Он ровно дышал. Теперь можно не беспокоиться за него. Пойти лечь и хорошенько выспаться.
В хирургической было темно. Видимо, Гилберт ушел. Джулия прошла через кабинет в прихожую. Направилась к лестнице и заметила, что входная дверь приоткрыта. Джулия подняла лампу. Желтый трепещущий огонь высветил горшки с геранью.
— Гиб?
Он стоял на крыльце, облокотившись на перила.
— Ты все еще здесь? — изумилась она.
— Я сказал, что никуда не уйду.
Джулия вышла на крыльцо. Ночь была прохладной, ветреной. Гиб стоял без куртки, рукава рубашки закатаны до локтей. Он выпрямился, тревожно глядя на нее, словно ожидая очередного выговора.
— Ты не замерз? — неожиданно спросила она.
— Нет. Все в порядке. Как Скоби?
— Спит…
Плотные облака затянули все небо, лунный свет не мог пробиться сквозь них. На улице было темно. Единственным светлым пятном выделялось крыльцо, на котором стояли Джулия и Гилберт. Интересно, о чем думал молодой человек, стоя здесь один?
— Гиб, я думаю, что тебе больше не следует приходить.
Сняв шляпу, молодой человек вертел ее в руках. Потом быстро взглянул на Джулию. В его взгляде было столько тоски, что она пожалела о сказанном. Не слишком ли жестоко поступает?
— Я очень сожалею о том, что сказал Хьюзу. Если бы можно было все вернуть назад, то никогда и ни за что не сказал бы ничего подобного! — он извинился.
Джулия вздрогнула.
— О нас уже говорят…
Он взял у нее из рук лампу, поставил на перила и попросил:
— Присядь на минутку.
Джулия колебалась, понимая, что ей не следует задерживаться здесь. Но в то же время, ей хотелось быть справедливой, дать ему возможность объясниться. Запахнув халат, села.
Гилберт уселся рядом, продолжая вертеть в руках шляпу. Опустив голову, с преувеличенным вниманием рассматривая ботинки. Казалось, он не знает, с чего начать разговор. Вздохнув, тихо заговорил:
— Начальник полиции сообщил, что Уолт Стрингер собирается опубликовать статью обо мне. Так вот, в статье почти все будет ложью.
«Боже! Только не хватает статьи в газете! — подумала Джулия. — Теперь у Хэриет будет о чем поговорить!»
— Уолт Стрингер не печатает лжи, Гиб, — твердо сказала она.
Молодой человек, повернул голову и посмотрел на нее.
— Может и напечатать. Если поверит тому, кто расскажет обо мне кучу небылиц.
— И что в статье будет ложью?
— То, что я участвовал в вооруженном нападении на полицейских в Аризоне. В Линкольн-Каунти. И что я был в банде Мерфи-Долана, убивал невинных людей!
Войны в Линкольн-Каунти! Джулия вглядывалась в его лицо, пытаясь отыскать в нем следы хладнокровной жестокости.
— Я не святой, но и не убийца. Жизнь вооруженного головореза не для меня.
Джулия обхватила колени руками и вздрогнула. К чему может привести такой разговор?
— Ты должен объяснить все Уолту.
— А если я расскажу тебе? — Гилберт вопросительно смотрел на нее.
Она была не уверена, что хотела бы все узнать. Как только она начинала думать о его прошлом, становилось не по себе. Пугало не то, что он сделал, но свое собственное отношение к его поступкам. Неизвестно, какие чувства пробудятся в ней? Возможно, она резко изменит свое отношение к нему… Наверное, можно было бы объяснить подобное положение тем, что, вопреки здравому смыслу, ей хотелось думать о нем только хорошее!
— Ладно, рассказывай!
Он подвинулся на ступеньке, откашлялся и принялся рассказывать. Сначала голос был неуверенный, слегка дрожал. Потом молодой человек взял себя в руки и рассказывал спокойно.
После отъезда из Стайлза он устроился работать уборщиком породы в Комстоке. Загружал тележки рудой. По шестнадцать тележек в смену. Чуть не надорвался. Учился бурить, ставить креп и прокладывать тоннели. Стал настоящим шахтером, горняком. Объездил почти весь запад — Колорадо, Юта, Калифорния… Останавливался на рудниках и работал по несколько месяцев.
— Всегда под землей, — добавил Гилберт. — Наземные разработки меня не привлекали.
Потом он рассказал о тех преступлениях, которые приписывал ему Хьюз. На одной шахте рабочие похитили управляющего и удерживали до тех пор, пока им не выдали зарплату. Какое-то время зарабатывал на жизнь шулерством. Ездил по шахтерским лагерям и с помощью ловкости рук обеспечивал себе довольно сносное существование.
— Я так преуспел в картежных играх, что мог соперничать с любым плутом к западу от Скалистых гор! — Гилберт осторожно покосился на Джулию. — Мог обмануть любого хвастуна, бросившего мне вызов. Бил, иногда — до потери сознания. Никогда не упускал возможности, если дело касалось женщин, — он остановился. — Думаю, об этом ты уже слышала.
Женщины. Да, все говорят, что в старые времена он не давал проходу девушкам. Рената оправдывала его, считая такое поведение вполне объяснимым. Ему не хватало душевного уюта и, наверное, женского тепла после пережитых ужасов войны.
— Да, все было. Не отрицаю. Но с тех пор, как я вернулся в Стайлз, меня можно назвать безгрешным. Я веду себя словно младенец. Если, конечно, не брать в расчет нескольких бранных слов и того, что наговорил Хьюзу.
Джулия подумала, что он пытается вернуть ее расположение. Разрушив все, что для нее было незыблемым — честность, нравственность, воздержанный образ жизни — он ждал ее прощения!..
— Ты говорил, что был в Мексике.
— В самом деле? — испуганно переспросил он.
— Ты сказал, что случай с железнодорожным мостом, о котором ты рассказывал нам с Мосси в первую встречу, напомнил тебе о землетрясении в Мексике.
Он посмотрел прямо перед собой.
— Ну, это было не совсем землетрясение. Тряхнуло пару раз, и с гор свалились камни.
— А что ты там делал?
— Несколько лет провел на Сьерра Мадре.
— На разработках?
— Да.
Ему было нечего добавить, а Джулия никак не могла придумать, о чем же еще спросить. Она замерзла, слегка вздрагивала от холода. Сидела, сжавшись в комочек, просунув руки в рукава халата. Она очень устала и, вместо того, чтобы сидеть здесь, могла бы давно подняться в спальню и лечь в теплую постель!
— Извини, что я вмешался, когда привезли Скоби! — сказал он, — понимаю, что не имел права встревать — ты так много знаешь и умеешь! — он подбросил Шляпу вверх, поймал. — Я хочу сказать, что ты самая умная женщина из всех, кого я встречал. Думаю, что, как врач, ты поумнее многих мужчин!
Джулия поплотнее запахнулась в халат. Ей никогда не приходилось слышать подобной похвалы из уст мужчины. Даже Эдвард никогда не говорил ей ничего такого. Конечно, он признавал, что для женщины она довольно умна. Но всегда давал ей понять, что мужчина более высокоразвитое существо, чем женщина. Во всяком случае, по природе.
— Ты правда так считаешь? — Джулия была польщена и слегка сконфужена.
— Конечно, — он улыбнулся ласково и нежно.
Она внимательно посмотрела на него и вдруг вспомнила свою мать. Мать была безгранично очаровательная женщина со скандальным прошлым. Всегда говорила, что у женщин ничуть не меньше мозгов, чем у мужчин, а здравого смысла — намного больше…
— Ты напоминаешь мне маму, — тихо сказала Джулия.
— Твою маму? Я? — удивился Гилберт.
— У нее было самое доброе сердце. Но все ее осуждали. Особенно мой сводный брат Рэндал. Всегда надутый, словно старый индюк! — она замолчала, вспоминая прошлое. — Мама была актрисой до того, как вышла замуж за отца. К тому же была разведена… Но мы с отцом ее обожали!
Гилберт подбросил шляпу и улыбнулся.
— Актриса!
— Она была очень популярна в Нью-Йорке. Играла в «Касл Гарден», в «Барнум Мью зием», в театре Бауэри. Огромным успехом пользовалась ее леди Амранта в «Пасторалях». А еще она играла главную роль в пьесе «Дженни Линд в Америке». Раньше я, бывало, часами просиживала, разглядывая старые программки и афиши, — Джулия взглянула на Гиба желая понять, интересно ли ему то, что она рассказывает. — Ее фотография у меня на туалетном столике!
— Ты очень похожа на нее — глаза, волосы… — он нежно улыбнулся.
— У мамы были кудрявые волосы.
— Ну разве что…
Ночной мрак начал слегка рассеиваться. Огонь в лампе казался тусклым. Пока еще сонно пересвистывались птицы. Воздух стал теплее. Легкий ветерок играл прядями золотистых волос Джулии. Протянув руку, Гилберт поправил выбившийся локон. Женщина не могла отвести глаз от красивого лица с четкими чертами…
— Можно, я тебя поцелую?
Джулия почувствовала, что ей хочется его поцелуев, его ласк. Она словно предчувствовала, что ее ожидает сегодня… Как бы ни шокировали его рассказы, какими бы необузданными ни были его привычки и характер, в нем было то необъяснимое очарование, которое всегда находило в ее сердце отклик.
— Помнится, в последний раз ты не спрашивал…
— Ты права.
Гилберт обнял ее за плечи, притянул к себе, наклонился и поцеловал у губы. Джулия закрыла глаза. По всему телу разливался жар. Его рот жадно и властно приник к ее губам. Джулия задохнулась. Он отпустил ее, теперь губы нежно касались ее губ. Выпростав руку из рукава халата, она положила ладонь ему на грудь. Под пальцами перекатывались крепкие мышцы.
Он отстранился и попросил:
— Посмотри на меня.
Она подняла глаза. Его пальцы мягко и неторопливо принялись расплетать ее косу. Он перебирал шелковистые волосы, расправляя по плечам.
— Вот так, — удовлетворенно сказал он. — Теперь ты — настоящая красавица!
— Гиб, ты бесстыжий…
— Конечно.
Он снова поцеловал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50