Кофточка зрительно увеличивала ее. — Ты согласен се мной, Мосси?
Мосси задумчиво поднял и опустил густые брови, напряженно вникая в вопрос Джулии.
— Да, мэм, пожалуй.
Гилберт отложил вилку.
— Не думаю, что это замечательная мысль.
— Почему вы так говорите? — удивилась Джулия и чуть заметно улыбнулась.
Молодой человек заерзал на стуле. Ему вспомнилось, как он надоедал фронтовому другу слишком частыми визитами, симулировал и жаловался доктору, придумывал недомогания, чтобы только получить работенку полегче. Доктор постукивал пальцами по этим самым золотым часам, открывал и закрывал крышку, пристально глядя на Гиба.
— Ничего тебя не беспокоит, рядовой! Только твоя лень, — говорил он, выслушав жалобы. И отправлял Гилберта обратно.
— Я недостоин, вот почему. Сохраните их, мэм. Когда-нибудь у вас родится сын, и вы подарите ему часы!
Джулия опустила глаза.
— Пора привести в порядок комнату Эдварда. Некоторые вещи я передам на церковный базар. Но прежде, хочу, чтобы вы оба выбрали что-нибудь себе.
Гилберт с нарочито преувеличенным вниманием ковырялся в тарелке. Жареный картофель с ветчиной был его любимым блюдом. Но теперь он жевал с гораздо меньшим удовольствием, чем несколько минут назад. Дорогой подарок испортил аппетит.
— Боюсь, что совсем немногое из одежды Эдварда вам подойдет, — с сожалением сказала Джулия. — Мосси не такой высокий. А Гиб слишком большой!
Молодой человек усмехнулся.
— Не обижайтесь, мэм. Но мы с Мосси будем выглядеть чересчур глупо и смешно, прогуливаясь в костюмах и цилиндрах доктора!
— Возможно, вы правы, — согласилась Джулия.
После ужина Мосси с Гилбертом принялась мыть стены в гостиной. Неожиданно старик сказал:
— Насчет тех часов она права, Гиб. Доктор был бы рад, зная, что они у тебя. Ты зря отказывался.
— К черту, Мосс! Доктор все время на меня набрасывался!
— Неправда. Это не совсем так.
Гилберт выругался, потому что вода потекла по ручке щетки и попала ему в рукав. Впервые после того, как принялся за уборку в доме доктора, Гилберт засомневался, правильно ли поступил, вернувшись сюда. От нудной домашней работы его тошнило. Непонятные чувства мучили его… Не хотелось вспоминать доктора, особенно, когда молодой человек задумывался о Джулии. Не следовало позволять себе подобных размышлений!
— Он выгнал меня из города!
— Он поступил правильно. Если бы ты вздумал остаться здесь, тебя бы судили. Может быть, даже повесили бы, — заметил Мосси. — Доктор пожалел тебя, неужели не понимаешь?
Гилберт холодно взглянул на конюха. Ему не хотелось вспоминать, как он разочаровал доктора.
— Извините, джентльмены… — Гилберт вздрогнул от голоса Джулии. — Не могли бы вы, Гиб, пока светло, съездить в город и забрать в аптеке медикаменты? Пожалуйста, сделайте одолжение.
Пытливый и заинтересованный взгляд женщины свидетельствовал о том, что она слышала разговор. Каждое слово! Гилберт отшвырнул щетку и вытер мокрые руки о штаны.
— Я уже закончил.
— Пусть мистер Редферн запишет все лекарства на мой счет.
— Да, мэм! — он раскатал рукава и направился на кухню. Ему хотелось побыстрее уехать отсюда.
В сарае надел свою куртку, грязные ботинки, натянул шляпу пониже на глаза. Выйдя на улицу, решил отныне вести себя предельно осторожно. Не говорить лишнего, особенно, если рядом находится Джулия. Она не должна задумываться и интересоваться тем, кто он есть на самом деле! Пусть доверяет только своим глазам и сердцу. Надо сделать все возможное, чтобы его поведение не вызывало у нее никаких сомнений.
Он вывел Лаки из конюшни и вскочил в седло. Джулия наблюдала за ним из кухонного окна. Когда он уехал, опустила занавеску, сняла фартук и направилась в гостиную. Каблуки туфель громко стучали по незастланному полу.
— Я не достоин, — сказал он за ужином. А затем, разговаривая с Мосси: — Доктор набрасывался на меня все время…
Гилберт умел располагать людей. И люди начинали безгранично доверять ему… Джулия задумалась: всему ли, что он рассказывает, можно верить?
Она заглянула в гостиную и позвала: «Мосси».
Конюх без особого энтузиазма, лениво чистил стену. Лицо было бледным и печальным, что придавало ему вид человека, изнуренного тяжелой, непосильной работой.
— Мэм?
— Пойдем, Мосси, попьем кофе. Я хочу поговорить кое о чем.
Глава 6
Мосси неторопливо вошел в кухню и тяжело опустился на стул. На подтяжках не хватало двух пуговиц, помятые брюки спустились на бедра и еле держались.
— Я могу пришить тебе на брюки пуговицы, — предложила Джулия, наливая кофе в белую эмалированную кружку.
— Премного благодарен, мэм, — взглянул на нее старик.
Джулия села за стол, расправила складки на свежей скатерти.
— Мосси, мне бы хотелось побольше узнать о Гибе. Расскажи мне, пожалуйста!
— Я думал, вы все о нем знаете, — озадаченно потер подбородок Мосси. — Стрельба, женщины… — извините, мэм. — и все такое. В нашей округе все наслышаны о Гибе Буте.
— Леди никогда ничего не слышат.
Мосси казался немного смущенным.
— Не знаю, миссис Меткалф. Мне как-то неловко говорить о некоторых вещах такой уважаемой и благородной леди.
— Ты можешь рассказать о человеке, которого он застрелил?
— Это был Боб Хокет.
Джулия, поощряя рассказ, слегка наклонилась вперед и повторила:
— Боб Хокет.
— Да, мэм. Нахальный, грубый парень. Возглавлял шайку таких же хулиганов и бандитов. Они доставляли немало хлопот горожанам. Убили несколько человек…
Поговаривали, что это они грабят на дорогах, но тогда никто ничего не мог доказать.
Мосси не смотрел на Джулию. Он словно пытался заглянуть в свое прошлое.
— Я начну с того, что было раньше. Еще до убийства, — Начинай с того, что считаешь нужным поведать, — сказала Джулия и вытащила из вазы несколько увядших цветов. На кухне пахло свежезаваренным кофе, было тепло и уютно. Мосси откинулся на спинку стула и немного расслабился.
— Конечно, Гиб был заводилой. Из-за него всегда было много шума. К тому же, он любил громкие скандалы. На Котонвуд Крик у него было место. Там он тренировался в стрельбе из своего любимого револьвера — армейского самовзводного сорок четвертого калибра. В мгновение ока выхватывал его, слегка приседал и открывал огонь. Эту картину надо было видеть? Сосновые шишки, бутылки, жестяные банки, щепки — все подпрыгивало и разлеталось вдребезги… Да, это было потрясающее зрелище!
Джулия словно забыла про букет, замерла, внимательно слушая рассказ и не пропуская ни слова.
— Он был красив, этот парень. Хорошо знал об этом и любил показывать свое тело. Да! Во время тренировок всегда раздевался до пояса.
— В самом деле? — она представила себе Гиба, обнаженного по пояс.
— Да. Носил брюки чуть не на бедрах. На плече — кобура от револьвера. На ногах — старые пыльные ботинки со шпорами, колесики на шпорах величиной чуть не с серебряный доллар… Худощавый, хотя и прекрасно сложен. Бронзовый от загара. На голове — пышная копна густых волос. И — можете себе представить, мэм? Юные дамы прибегали к ручью, только для того, чтобы посмотреть на него!
— О, Боже! — наверное, он, вправду, выглядел великолепно: молодой, красивый, стройный. Именно так думала сейчас Джулия.
— Потом об этом узнали мамаши и папаши. Они возмутились, что их дочурки бегают глазеть на него. И там случилась чертовски шумная потасовка, — извините, мэм. — Мосси захихикал. — Но все равно, время от времени, девчонки бегали посмотреть на него.
— Уверена, что Эдвард не одобрял такого поведения, — сказала Джулия.
— Вы правы. Доктор не хотел иметь ничего общего с оружием. Он ненавидел оружие, потому что понимал, какое зло оно приносит. Доктор был пацифистом, как бы вы его назвали. Выступал против войны, убийств и оружия.
Мосси замолчал. Его лицо стало горестным и скорбным. Он всегда печалился, когда вспоминал о докторе, Джулия воспользовалась паузой, чтобы представить себе Гилберта, бронзового от загара и обнаженного по пояс. Неожиданно на колени хозяйке прыгнула Пчелка, вернув ее к действительности.
— Как случилось, что он застрелил Боба Хокета?
— Сейчас расскажу, — начал Мосси. — Это было в 1872 году. В день выборов. Все были на ногах. Я тогда работал в «Бон Тоне». У Делвуда Петти. Подметал и убирал в баре, мыл плевательницы, выносил пустые бутылки.
— Салун в тот день был закрыт. Но я все равно работал. Выйдя на тротуар со щеткой, увидел, как Боб Хокет привязывает лошадь к перилам напротив гостиницы «Ригал». Боб был настоящий сукин сын. Однажды он хлестнул по лицу какого-то мальчишку и еще, очень плохо поступал с женщинами…
— Короче. Боб Хокет привязывал лошадь перед гостиницей, а на дороге появился Скинер Сэм, цветной, погонщик мулов у Хайди Джонса. Наверное, вы не помните Хайди, мэм?
Джулия покачала головой.
— Боб подошел к старине Сэму и спросил: «Цветной, ты собираешься голосовать?» Сэму было около сорока лет. Сэм отвечает. «Да, сэр». Он знал, что должен быть очень вежливым, особенно, с таким сукиным сыном, как Боб Хокет. А Боб и говорит: «Будешь голосовать за партию Линкольна, цветной?» Старина Сэм ответил: «Да, сэр».
Мосси замолчал, нахмурившись, посмотрел на кружку.
— Потом я не поверил собственным глазам, мэм. Боб говорит: «Нет. Ты не будешь голосовать, вообще!» Достал пистолет и выстрелил Сэму в голову!
Джулия ужаснулась.
— Я стоял, как вкопанный. Тупо смотрел на мертвого Сэма. А Боб, тем временем, спокойно убрал пистолет в кобуру. Да еще с довольным видом, словно сделал доброе дело! Тут мы услышали крик, от которого кровь застыла — клич южан времен войны. И увидели Гиба. Он бежал по тротуару, сбрасывая с себя одежду.
— Одежду? Боже, зачем?
— Да, мэм. Он бросил шляпу в одну сторону, куртку — в другую. Все происходило в ноябре. На улице было довольно холодно. Зат»ем, верите ли, снял рубашку. Под рубашкой ничего не было. Как будто не мог стрелять в одежде… Спрыгнул с тротуара. Полуголый, встал в стойку перед Бобом и сказал: «Я убью тебя, собака!» — Мосси заколебался, нерешительно глядя на Джулию, но решил рассказать все. — «Сукин сын, чертов у…» В общем, вы поняли, мэм. Боб презрительно посмотрел на Гиба и ответил: «Пора и тебя пристрелить, вонючий маленький…» Извините, мэм. Я не буду продолжать.
Старик откашлялся, поежился.
— Потом я увидел, как Боб потянулся к кобуре. Затем вспышка, грохот… Гиб стоял на одном колене, палец — на курке. Он влепил несколько пуль прямо в сердце Бобу. Боб был мертв еще до того, как упал.
— О! — Джулия в ужасе прикрыла рот ладонью.
— Лично я не одобряю стрельбу, мэм, — Мосси сокрушенно покачал головой. — Мне было очень трудно на войне. Я расстроился оттого, что на моих глазах два человека совершили убийство. Сначала Боб застрелил Сэма, потом Гиб убил Боба. Меня затрясло, потому что я сразу вспомнил о войне. Мне стало плохо…
Вспоминая, старик шевелил губами.
— Когда я пришел в себя, вокруг уже собралась толпа. Люди волновались, что-то выкрикивали. Ли Тейбор с кем-то дрался… Он был лучшим другом Гиба. Они почти никогда не разлучались. И представьте себе, здесь же стоял Гиб с револьвером в руках. Опустив голову, он плакал. Невозможно было поверить! Я никогда не видел его плачущим во время войны. А он держал в руке револьвер, дрожал от холода и плакал, словно обиженный ребенок.
Джулия, не отрываясь, смотрела на Мосси. Так ясно представлялась эта сцена, точно она сама при ней присутствовала.
— Почему он плакал?
— Точно не знаю. Может быть, испугался за себя? А может, сожалел о том, что совершил? Возможно, это было связано с Сэмом Скинером. Вы знаете, Сэм раньше был рабом. А Гиб считал, что сам, лично, помогал освобождать рабов. Наверное, эта мысль придавала ему мужества во время войны. Он был ведь совсем мальчишкой — наверное, лет пятнадцати-шестнадцати, когда все закончилось. Возможно, подростку легче обмануть себя и убедить, что высокая цель оправдывает потери и ужасы.
— Как страшно!
— Когда Гиб увидел, что Боб застрелил Сэма, он будто бы снова очутился на войне… — пожал плечами Мосси.
Джулия погладила Пчелку. Она была потрясена рассказом Мосси. Но ей хотелось услышать продолжение.
— А что сделал Эдвард?
Старик снова откашлялся и продолжал:
— Тогда кабинет доктора находился рядом с редакцией газеты. Доктор пришел на место происшествия, чтобы осмотреть тело. Гиба увел начальник полицейского участка и посадил под замок. Ему пришлось также посадить и Ли Тейбора, чтобы слегка охладить разгорячившегося парня. Но вскоре миссис Тейбор появилась в участке и устроила там хороший скандал.
— Как долго продержали Гиба?
— Сейчас расскажу и об этом. После того, как его забрали, все потихоньку разбрелись по своим углам.
Я собрал одежду, валяющуюся на улице и отправился в участок. Начальник разрешил мне увидеться с арестованным. Гиб сидел в камере, завернувшись в одеяло. Он уже не плакал, но был похож на испуганного мальчишку, дрожащего от страха. Я отдал ему одежду, а он только и сказал: «Оно того не стоит, Мосси!» А потом добавил: «Знаешь, ничто не стоит этого, не надо даже и пытаться». Я не понял, что он имеет в виду. Но отчего-то не согласился с ним. Я ему сказал: «Это не так, Гиб. Некоторые вещи стоят этого, а другие — нет». Но он мне ответил: «Нет, Мосси, ничто не имеет значения, когда ты опускаешься до этого…»
Джулия попыталась представить, что имел в виду Гиб, но у нее ничего не получалось.
— Появился доктор. Он был очень мрачен. Попросил меня уйти, сказав, что хочет поговорить с Гибом наедине. Я попрощался. И, знаете, больше Гиба не видел до тех пор, пока он не появился в городе сейчас. Наверное, тогда доктор договорился с начальником полицейского участка и тот отпустил Гиба, предупредив, что парень должен покинуть город той же ночью. Гиб не попрощался ни с кем, даже с Ли Тейбором. А Ли готов был ради друга пройти сквозь огонь и воду, так был к нему привязан! Но это другая история.
Джулия сидела молча, по-прежнему поглаживая кошку. Она была увлечена рассказом Мосси так, что, казалось, перенеслась вместе с ним в далекое прошлое.
— Пожалуй, налью еще чашечку кофе, мэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50