Полученное от подарка удовольствие Сидни преувеличила по двум причинам: она была рада, что Чарльз наконец уезжает, и чувствовала себя виноватой из-за этой тайной радости.
Чарльз и Сидни направились к озеру. Когда он взял ее за руку на дорожке, Сидни не воспротивилась. Это было самое меньшее, что она могла для него сделать; к тому же через несколько минут ему все равно предстояло уехать. И вообще они ведь прощались не навсегда: она скоро снова его увидит – возможно, даже завтра. Тем не менее Сидни стало грустно. Любое расставание наводило на нее меланхолию, хотя этого расставания она втайне ждала с нетерпением. Но она недооценила Чарльза.
– Сидни, давай больше не будем откладывать нашу помолвку, – сказал он вдруг, порывисто стиснув ее руки. – Давай объявим всем, что мы собираемся пожениться. Я больше не хочу ждать. Ведь ты не заставишь меня ждать, правда?
– Но я не давала тебе твердых обещаний, Чарльз! Мы даже не помолвлены!
– Формально – нет.
– Мы вообще не помолвлены.
– О, Сидни… – Он обнял ее и привлек к себе. – Ты что, нарочно меня мучаешь? Вопреки своей собственной воле она немного смягчилась. В голове у нее промелькнула нелепая мысль: Чарльз нравится ей гораздо больше, когда она его не видит.
– Прошу тебя, дорогая! Я так люблю тебя. Скажи, что ты выйдешь за меня. Я сделаю тебя счастливой!
– О, Чарльз… – вот и все, что она успела сказать. Он стремительно сорвал с себя очки и поцеловал ее в губы. Впервые за все время знакомства она почувствовала в нем подлинную страсть. Растерянная Сидни дала себя поцеловать и даже позволила Чарльзу прижаться к ней самым нескромным образом. У нее закружилась голова.
Когда они наконец отодвинулись друг от друга, Сидни не смела поднять глаза на Чарльза. А он торжествующе улыбался. Губы у него были влажные, в близоруких глазах плясали огоньки.
– Мы будем очень счастливы, – проговорил Чарльз шепотом заговорщика. – Скажи «да», Сидни. Положи конец моим страданиям.
Сидни постаралась привести свои мысли в порядок.
– Чарльз, послушай! Боюсь, я подала тебе ложную надежду. По правде говоря, я еще не готова выйти замуж во второй раз. Все дело в этом.
– Тогда я буду ждать.
– Я не властна над твоими чувствами, но скажу честно: по-моему, ты будешь гораздо счастливее, если навсегда откажешься от мысли жениться на мне. Ты знаешь, как хорошо я к тебе отношусь, я к тебе привязана, очень привязана, но… мне кажется, мы просто не подходим друг другу.
–Ты ошибаешься, Сидни!
– Может быть, и так, но я искренне говорю о том, что чувствую. Теперь я твердо в этом уверена, и было бы несправедливо скрывать правду от тебя. Это не должно разрушить нашу дружбу…
– И не разрушит.
– Я рада, что ты тоже так думаешь.
Сидни опустила глаза – она не хотела, чтобы Чарльз уличил ее во лжи. Ей хотелось расстаться с ним навсегда, а он всеми силами пытался этого не допустить. Но хорошо хоть, что самая трудная часть объяснения позади. Слава богу!
Они направились назад к дому. Чарльз был молчалив и угрюм, Сидни старалась ничем не выдать своего облегчения. Когда они вновь оказались на террасе, Филип встал с шезлонга, чтобы пожать руку Чарльзу на прощание, хотя Сидни знала, что ее брат тоже воспринимает отъезд Чарльза с облегчением.
– А где Майкл? – спросила она как бы между прочим. Сэм оторвался от возведения пирамиды из карт.
– Он пошел в домик для гостей забрать свои вещи. Разве ты его не видела? Щеки у нее запылали.
– Нет, не видела.
Зато она не сомневалась, что он ее видел. От зоркого взгляда Майкла невозможно было ускользнуть.
* * *
«Подарки, преподнесенные сюрпризом, не обусловленные ничем, кроме заботы и доброго расположения, следует рассматривать как одну из приятнейших неожиданностей нашей жизни. Благодарному получателю подобного подарка надлежит ответить тем же».
Как это понимать: «ответить тем же»? Должен ли он вернуть бумагу и карандаши обратно Сидни? Майкл спросил у Сэма:
– Что значит «ответить тем же», когда получаешь подарок?
Сэм не знал, но он спросил у Филипа и вернулся с ответом.
– Это значит, что ты должен ответить подарком, равноценным тому, какой получил сам.
Равноценным. Значит, не таким же точно. Вот и хорошо: Майкл понятия не имел, где достать еще бумаги и карандашей. Итак, что же ему преподнести в подарок Сидни? Два дня он бился над ответом. Чуть было опять не обратился к Сэму, но он хотел, чтобы подарок стал для Сидни «приятнейшей неожиданностью», а Сэм наверняка рассказал бы ей заранее.
Озарение пришло к нему в жаркий полдень, пока он бродил по озеру, зайдя по колено в воду. Сэм пытался запустить воздушного змея на берегу, но Майкл не хотел, чтобы кто-нибудь его увидел, поэтому он выждал, пока Сэму не надоест его занятие. Помахав другу с берега, мальчик повернулся и бросился бегом по дорожке обратно к дому.
О рыбах и их образе жизни Майкл знал все. Он знал, где они живут и какова каждая из них на вкус. Он не знал только одного: как они называются. Но Сидни-то, конечно, знает, а это главное. Так что же ему поймать для нее? Лучше всего была бы длинная быстрая рыба с пятнистой чешуей, но в этом озере они ему не попадались. Зато здесь было полно мелких с острыми колючками на спине. Правда, они были довольно костлявые, но, возможно, Сидни понравится их окраска – красное брюшко и зеленовато-голубая спинка. К тому же у них не было чешуи, значит, их легче есть. Тут Майкл вспомнил, что, какую бы рыбу он для нее ни поймал, она обязательно захочет сначала приготовить ее, а потом уже есть. Значит, дело не в чешуе.
Он остановил свой выбор на одной из толстых серебристо-синих. У них было крепкое белое мясо, очень хорошее для еды, и их легко было поймать. Жаль, что здесь не было скалы, вдающейся в воду, на которую можно было бы лечь в ожидании добычи. Майкл зашел поглубже в воду и стал ждать.
* * *
Вест преподнес свой подарок Сидни не в доме, а на глазах у всех/Есть ли тут какое-нибудь правило? Может быть, подарки полагается дарить при всех, но Майкл не мог придумать или припомнить ни одной причины, по которой это надо было обязательно делать на дворе. Ему не хотелось ждать. Он был взволнован, к тому же его подарок непременно должен был остаться свежим. Поэтому перед самым обедом, когда вся семья собралась в комнате, которую они называли гостиной, он вручил Сидни свой подарок.
Майкл положил его на маленький круглый столик рядом с креслом, в котором она сидела. Подарок Веста был обмотан цветными ленточками для украшения, поэтому Майкл повязал ленточку, ранее скреплявшую цветные карандаши, вокруг красивой серебристой рыбы. Бантика не получилось, потому что ленточка оказалась слишком короткой, и он добавил для красоты цветок – желтый цветок, найденный в саду. Рыба очень хорошо пахла и выглядела красиво.
Он не знал, что сказать. Все замолчали, Сидни посмотрела на Майкла, потом на подарок. В руке у нее был стакан с чем-то коричневато-оранжевым. Это питье пахло ужасно – не так скверно, как бутылка 0'Фэлло-на, но почти. На ней было платье того же цвета, что и весенняя трава, а посредине – блестящий желтый пояс. Иногда она не собирала волосы наверх, а распускала по плечам. Каким-то непонятным образом они удерживались за ушами при помощи ненастоящего цветка. Вот так она была причесана сейчас, и ему это больше нравилось, потому что цвет лисицы становился заметнее и Майкл чувствовал даже издалека, какие они мягкие.
Что говорил Вест, когда дарил ей цветы? Кажется, он сказал: «Это для тебя». Что-то в этом роде.
Майкл заложил руки за спину, чтобы она не догадалась, как он волнуется.
– Это для тебя. Она ничего не ответила, поэтому он добавил:
– Это подарок для тебя. От меня. По-прежнему ничего.
– Потому что ты сделала мне подарок. Впервые у него появилось ощущение беспокойства. Отступив на шаг, он заставил себя сказать:
– Я отвечаю тем же.
Ему хотелось обернуться и посмотреть, почему Сэма и Филипа внезапно охватил приступ кашля, но уж слишком интересно было следить за лицом Сидни. Глаза у нее сделались такие большие, что он увидел белое вокруг синевы. Потом она нагнулась, но он все еще видел ее щеки, и лоб, и уши, ставшие ярко-розовыми. Она опустила стакан к себе на колени, а другой рукой закрыла рот.
Это было неправильно. Майкл помнил, что она говорила Весту: «О, Чарльз, они прекрасны, где ты их достал? Как это мило с твоей стороны, спасибо, Чарльз». Она повторяла это долго-долго, улыбалась, положила руку на локоть Весту. И все это ради нескольких цветочков без запаха, от которых не было никакого проку – на них можно было только смотреть! Разве не лучше получить в подарок свежую сочную рыбу?
Мисс Винтер тоже откашлялась. Майкл посмотрел на нее. Сухая, как щепка, она сидела в большом кресле у окна, и вид у нее был… Майкл не знал такого слова. «Удивленный»? Нет, этого было недостаточно. Сидевший рядом с ней профессор Винтер закрывал рот рукой – в точности как Сидни.
И тут до него дошло. Все они смеялись над его Рыбой. Над ним.
Он почувствовал, что его собственное лицо становится красным, как у Сидни. «О, мой бог», – подумал Майкл ее словами. Ему хотелось исчезнуть, но он боялся шевельнуться. Что бы он сейчас ни сделал, все будет неправильно. Сидни подняла свое порозовевшее лицо и он увидел, что она плачет.
Плачет! Майкл опять подошел ближе, склонился над ней.
– Сидни, не плачь. Не плачь, я ее заберу. Я сам ее съем.
Какой-то звук вырвался у нее изо рта, как будто она долго сдерживалась, но наконец не выдержала. Майкл застыл в ужасе, но потом понял, что этот тонкий, переливчатый, непрерывный звук означает смех. И этот звук ему очень понравился. И ее глаза – такие ласковые, грустные, добрые, беспрерывно наполняющиеся слезами – умоляли его о понимании.
Теперь все стало просто. Майкл посмотрел на свою рыбу, перевязанную ленточкой и украшенную цветком, лежащую на отполированной до блеска крышке стола. Он подарил Сидни дохлую рыбу. Все в гостиной, включая собаку, либо смеялись в открытую, либо старались сдержаться. Что же ему оставалось делать? Майкл запрокинул голову и засмеялся вместе с ними.
* * *
– Майкл, это был прекрасный подарок.
– Нет, не был.
– Ну это уж мне виднее. Очень хорошо продуманный и полезный подарок, а главное, ты сделал его сам. Вернее, добыл своими руками. Это была очень хорошая, очень красивая рыба. Я такой прекрасной рыбы в жизни не видела.
– Что это за рыба? Как она называется?
– Филип сказал, что это сиг.
–Сиг.
Они сидели в саду в сумерках, глядя на светлячков, мигающих в кронах деревьев, и слушая пение птиц, желающих друг другу доброй ночи. Сидни опять тихонько рассмеялась, и Майкл тоже усмехнулся. Ей все время вспоминалось, как выглядела рыба с открытым ртом и выпученным желтым глазом на инкрустированной поверхности столика красного дерева рядом с серебряным подносом, на котором стоял хрустальный графин шерри, в безупречной гостиной тети Эстеллы. Всякий раз, как она об этом вспоминала, ее охватывал смех. Слава богу, Майкл не лишен чувства юмора.
Сидни прислонилась к его плечу, наслаждаясь забавным воспоминанием, не скрывая своих теплых чувств к нему. Смех – вот самый быстрый, самый верный способ скрепить дружбу. Она всегда так думала. В эту минуту она чувствовала себя ближе к нему, чем когда-либо раньше, и не ощущала ни следа напряжения или неловкости, омрачавших их отношения в самом начале.
– Послушай, – прошептала Сидни. – Правда, красиво поет?
– Да. Как она называется?
– Славка. Один писатель написал так: «Всякий раз, как человек слышит пение славки, он молод, страна свободна, мир обновляется, а в природе наступает весна; всякий раз, когда он слышит это пение, перед ним распахиваются врата рая».
Майкл тихонько вздохнул. Непередаваемое чувство было написано на его лице.
– Подожди здесь. Сидни, – прошептал он. – Сиди тихо, не двигайся.
– Почему?
– Ш-ш-ш. – Он улыбнулся. – Еще один подарок.
И он исчез, растворился в сумраке, бесшумный, как тень.
Сидни внимательно прислушивалась, но так ничего и не расслышала, кроме стрекота сверчков и чириканья птиц. И еще до нее доносился плеск волн в отдалении. Тихий, легкий, привычный звук, знакомый ей, как биение собственного сердца.
Какая судьба ждет Майкла Макнейла? К добру или к худу он оказался под попечительством такого бестолкового и неосмотрительного человека, как ее отец? С каждым днем Сидни тревожилась о нем все больше Чем ближе она его узнавала, тем большего желала для него. И боялась за него. Он был такой беспомощный – просто младенец в облике мужчины. Как он выживет в этом жестоком мире?
Ей хотелось усадить отца на стул и заставить его сосредоточиться на этой проблеме, неожиданно свалившейся ему на голову, придумать какой-то план действий. Майклу приходилось проживать день за днем, миг за мигом, не имея никакого, ну просто ни малейшего представления о том, что его ждет в будущем. Это было жестоко и несправедливо. Раз уж по странному капризу судьбы он оказался членом семьи Винтеров, Сидни считала, что пора бы уже остальным членам семьи осознать свою ответственность за него.
– Сидни!
Она едва расслышала свое имя, произнесенное тихим шепотом. Майкл возник у нее за спиной – как он там оказался? – но она не шевельнулась, даже не повернула головы, потому что он велел ей сидеть смирно. Совершенно бесшумно Майкл опустился на лавочку, коснувшись руки Сидни. Она повернулась к нему.
Сидни ничуть не удивилась, увидев, что Майкл что-то держит в сложенных пригоршнями руках. В глубине души она уже знала, какой сюрприз ждет ее на этот раз. Медленно он приоткрыл ладони. Внутри сидела славка – прекрасная и совершенно неподвижная. Сквозь оперение на груди было видно, что ее крошечное сердечко бьется часто-часто.
Сидни боялась шевельнуться, не смела даже вздохнуть. У птички были черные глаза-бусинки, крылья цвета ржавчины и пестрая грудка.
– Я снял ее с гнезда, – шепнул Майкл. – У нее четыре яичка. Надо поскорее вернуть ее назад.
Сидни осторожно кивнула, все еще сдерживая дыхание. Ей хотелось погладить плавный изгиб головки, ощутить биение пульса в теплом горлышке, но она не осмелилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51