Тряхнув головой, Даг постарался избавиться от наваждения. Он сойдет с ума, если не перестанет думать об этой женщине. Ему надо найти для себя какое-нибудь занятие, в которое он смог бы уйти с головой и отрешиться от подобных мыслей.
Завидев идущего через двор с топором на плече корабельного мастера, Даг позвал его:
– Эй, Рапнейг! Помнишь ту высокую сосну в лесу на западе, из которой ты хотел сделать хорошую мачту? Давай-ка еще раз взглянем на нее.
– Что дальше? – спросила Фиона, вытирая рукой вспотевший лоб. – Масло взбито, хлеб испечен, пиво сварено – что еще хочет от нас Мина?
– Чтобы мы отправились по ягоды.
Фиона удивленно вскинула брови и взглянула на подругу.
– По ягоды? В самом деле?
Губы Бреаки сложились в лукавую улыбку.
– Именно так она и сказала. На склоне холма созрела черника, а за лугом – голубика.
Фиона снова провела рукой по лбу.
– Ты хочешь сказать, что она больше не заставляет нас стирать пальцы прялкой и слепнуть от вязания? Что мы можем пойти на солнышко и подышать свежим воздухом?
– Собирать ягоды тоже непросто. Мы можем исцарапаться, а твоя нежная кожа потемнеет от солнца…
– Да ты просто смеешься надо мной! – воскликнула Фиона.
– Ага, – ответила Бреака, расплываясь в улыбке. – Я не меньше тебя соскучилась по свободе и свежему воздуху.
Фиона на мгновение задумалась.
– А ты уверена, что это и в самом деле желание Мины, а не происки Бродира? Мне не хочется, чтобы меня снова обвинили в попытке бежать.
– Разумеется, я слышала это от Мины. Думаю, она просто хочет, чтобы мы приятно провели послеобеденное время.
– А как же она сама? Она ведь обещала поменьше работать и почаще отдыхать.
– С ней все в порядке. Сигурд взял детей с собой, а она пока постарается поспать.
Фиона одернула свой балахон.
– Тогда я пойду захвачу повязку на голову: не хочу, чтобы лицо обгорело на солнце.
– И еще корзины, – напомнила ей Бреака. – По крайней мере, мы должны сделать вид, что занимаемся делом.
Фиона расхохоталась и вприпрыжку помчалась к дому.
Выйдя из леса и поднимаясь по склону холма, Фиона запрокинула голову. Когда лучи солнца согрели ее лицо, она невольно вздохнула.
– Какой чудесный день! И как любезно со стороны Мины отправить нас по ягоды – в последний раз я собирала их еще ребенком.
– Она любит тебя.
Фиона недоверчиво посмотрела на свою спутницу.
– Из-за Гуннара?
Бреака кивнула.
– Хотя Мина не может открыто выказывать свою благодарность рабыне, я знаю, что она чувствует.
Слова Бреаки разрушили безмятежное настроение Фионы. Рабыня. Не важно, что она сделала, но для норвежцев она всегда будет низшим существом.
– Даже Сигурд признается, что обязан тебе. Он очень привязан к своему первенцу; если бы Гуннар умер, Сигурда это бы просто убило.
Фиона кивнула, прикидывая про себя, как далеко может зайти благодарность Сигурда. Примет ли он ее сторону, когда Бродир снова станет угрожать ей?
– Ты все сделала правильно, Фиона. – Бреака остановилась, чтобы вытряхнуть из башмака попавший туда камешек. – Я бы не подумала, что это возможно, когда ты впервые появилась в Энгваккирстеде две недели назад, но каким-то образом ты ухитрилась расположить к себе самых влиятельных людей в поселке.
Фиона, приостановившись, поковыряла землю носком башмака. Она совершенно не была уверена, что идея завоевать доброе имя среди норвежцев так уж вдохновляла ее. Разве у нее не было среди них врагов? И все же не должна ли она, вместо того чтобы вечно сражаться с ними, попытаться расположить их к себе? Она не могла не признать, что Бреака отчасти была права.
– Сигурд чувствует себя твоим должником, а Даг – так тот просто от тебя без ума. Я бы ничуть не удивилась, если бы он решил вернуть тебе свободу и взять в жены.
Эти слова Бреаки еще больше покоробили Фиону.
– Свобода – это то, о чем я больше всего мечтаю, – ответила она. – Но только не ценой замужества – на такое я никогда не соглашусь.
– Но ведь Даг всегда нежен с тобой, он тебя так любит. А ты – разве ты сама не любишь его?
Фиона собралась было ответить, но так ничего и не сказала, сообразив, что ей просто нечего возразить. Даг прекрасно к ней относился, да и она испытывала к нему самые теплые и искренние чувства. Но неужели из этого следовало, что она влюбилась во врага?
– Я была бы так признательна тебе, если бы ты рассказала, как тебе удалось завоевать его сердце, – осторожно кашлянула; Бреака. – Конечно, его прежде всего притягивает твоя красота, но я уверена, что здесь должно быть и кое-что еще. Как у вас это происходит в постели? Ты просто соглашаешься делать все, что он хочет, или предлагаешь сама?
Фиона удивленно посмотрела на подругу.
– Почему ты об этом спрашиваешь?
Бреака покраснела.
– Ни одна женщина, кроме тебя, не сможет рассказать мне об этом. Другие рабыни не имели возможности добровольно познать любовь с воином. Это совсем непохоже на то, чем когда тебя просто… берут. Куда более нежно… и сложно…
– Боже! Бреака, о чем ты спрашиваешь? Что ты наделала?
Нежная кожа на лице девушки пошла пятнами от волнения.
– Кто он? – продолжала допытываться Фиона. – Кто-то из викингов изнасиловал тебя?
– Нет, я сама отдалась ему.
– Но кому именно?
Бреака смущенно потупилась.
– Роригу, – наконец ответила она.
Несколько мгновений обе молчали: Фионе надо было обдумать свой ответ на признание подруги. Рориг был красив, а Даг проводил так много времени в его обществе, что вполне можно было заключить: молодой человек скорее всего честен и мягок душой. Но Бреака была такой неопытный и такой уязвимой.
– Все это может быть опасно для тебя, – наконец сказала Фиона.
– Что, если он просто наиграется тобой, а потом бросит – в этом случае никто даже не подумает его упрекнуть.
– Рориг ни за что так не поступит, – настаивала Бреака. – Но ты должна рассказать мне, как понравиться ему. Ты же завоевала сердце Дата, и с твоей стороны будет несправедливо, если ты откажешься поделиться со мной своими секретами!
– Моими секретами?
– Ну да. Ведь все знают, что ты зачаровала Дага. Как тебе это удалось? Неужели это просто твое искусство в постели или, может, какое-то питье, которое ослабило его волю и заставило его полюбить тебя?
– О святая Бригитта! – раздраженно воскликнула Фиона. – Да ничего подобного! Я никогда не хотела, чтобы Даг любил меня, во всяком случае, сверх того, что необходимо, чтобы заручиться его покровительством. То, что произошло между нами, – не результат колдовства или заговоров! Просто так… случилось.
– Рориг говорит, что я хорошенькая. Как тебе кажется, он уже начинает влюбляться в меня?
– Может быть, и так.
Фиона глубоко вздохнула, стараясь сообразить, что же ей сказать Бреаке. Неужели эта юная девушка в самом деле хочет, чтобы Рориг влюбился в нее, или всего лишь следует ее примеру пытаясь заручиться покровительством воина?
Девушка искоса взглянула на идущую рядом Бреаку.
– А ты-то сама любишь его?
Бреака пожала плечами.
– Он очень симпатичный и к тому же в последнем набеге добыл много богатств. Но я решила отдаться ему потому, что он сам попросил меня об этом, – куда проще завоевать расположение мужчины, если он уже проявляет какой-то интерес к тебе.
– Все это верно. Но какие чувства ты испытываешь к нему? Ты любишь Рорига?
– Даже не знаю, – вздохнула Бреака. – Если бы я думала о своих чувствах, я давно бы уже пропала. Жизнь – жестокая штука; я только делаю то, что необходимо, чтобы выжить, и стараюсь не раздумывать об этом.
Представив, что ждет впереди ее подругу, Фиона не могла не ужаснуться. А что станет с ней самой через несколько лет? Неужели она потеряет чувство собственного достоинства, забудет себя, свои мечты и будет жить одним днем, делая только то, что необходимо для выживания?
– Ну как, ты поможешь мне? – спросила Бреака молящим тоном. – Ведь, кроме всего прочего, Даг дружен с Роригом, и тебе нетрудно будет узнать у него, какие чувства этот юноша испытывает ко мне.
Что ж, почему бы и в самом деле не поговорить об этом с Дагом? – решила Фиона. Если Рориг любит Бреаку, а та нуждается в нем как в защитнике… Фиона покачала головой. Все это было слишком сложно. В конце концов, почему ее должно тревожить то, что случится с Роригом?
– Мужчинам нравится, когда женщина ласкает их, – краснея, медленно произнесла она. – Ласкай самые потаенные части его тела, бери их в рот.
Глаза Бреаки округлились.
– Если мужчина держит себя в чистоте, это вовсе не неприятно, – добавила Фиона. – Сходите вместе с ним в баню – это отличное место для свидания посреди дня.
Удивленное выражение сбежало с лица Бреаки, сменившись задумчиво-расчетливым. Фиона испытала чувство вины. Разве она сама когда-нибудь думала завоевать любовь Дага, ублажая его тело? Ей просто хотелось ласкать его. С самого первого раза, как только она увидела этого человека, она не могла устоять перед искушением дотронуться до него. К тому же то, что происходило между ней и Дагом, никогда заранее не планировалось; эти вещи просто случались.
Но куда может завести ее эта страсть к викингу? Она поклялась себе вернуться в родную Ирландию, а ее чувства к Дагу только осложняли этот план. Даже если Даг настолько сильно любит ее, что готов освободить от рабства, вес равно потом он будет стараться привязать ее к себе браком. К тому же она не должна забывать и о детях: при столь частых занятиях любовью его семя с легкостью может проникнуть в ее чрево. Что ей делать тогда? Вряд ли она сможет отправиться в Ирландию с ребенком или оставить здесь свою собственную плоть и кровь. Неужели же ей суждено навечно похоронить себя в этом отвратительном Энгваккирстеде?..
Фиона вздохнула. Ей не следовало делить ложе с викингом. Это был роковой шаг, привязавший ее к норманну крепче самого крепкого каната.
– В твоем плане есть одно уязвимое место, – сказала она Бреаке, когда они вышли на первый черничник, весь усыпанный ягодами. – Стоит только расположить к себе мужчину, и ты рискуешь сама попасться в его сети, чтобы потом уже никогда не уйти от него. Уж лучше постараться перенести все тяготы и вновь обрести свободу.
Бреака изумленно взглянула на подругу своими голубыми глазами и только покачала головой.
– Послушай, Фиона из Дунсхеана, да ты на самом деле еще в сто раз наивнее меня.
Глава 20
– Этой зимой у нас хлеба будет вдоволь. – Проговорив это, Бреака бросила сноп ржи в повозку, стоявшую на краю поля.
Заметив усталый взгляд Фионы, она добавила:
– В этих мечтах снега выпадает куда больше, и держится он намного дольше, чем и Ирландии, бывали случаи, когда поселения, которые не запасали на зиму достаточно хлеба, голодали.
– Если сбор урожая так важен, почему же не все мужчины работают в поле? – спросила Фиона и с неприязнью посмотрела на видневшуюся неподалеку рощицу. Уютно расположившись в ее тени, Бродир и несколько его товарищей попивали эль, хвастались своим оружием и рассказывали друг другу занимательные истории.
– Многие из воинов считают для себя унизительным работать в поле; они полагают, что это занятие только для рабов и женщин.
– Но как же Сигурд разрешает им бездельничать?
– Разрешает это не Сигурд, а ярл, – ответила Бреака. – Он человек старых правил и считает, что для мужчины вполне достаточно быть только воином. Если в поле не хватает рабочих рук, то, по его мнению, викинги должны отправиться в очередной набег и захватить новых рабов; вот только пока ему никак не удается убедить Сигурда вывести «Деву бури» еще раз в эту навигацию.
– Но почему?
Бреака пожала плечами.
– Сигурд говорит, что корпус корабля требует ремонта. На самом деле, мне кажется, он просто не хочет покидать Мину.
Фиона кивнула. Дела у Мины не становились лучше, и все боялись, что ей не удастся доносить ребенка.
– Если Бродир и такие же, как он, воины не хотят трудиться, то Даг делает больше их всех, – заметила Бреака. – Он работает от восхода до заката, выполняя работу по меньшей мере за двоих. Да если бы я была племянником ярла, то всегда бы нашла предлог, чтобы улизнуть, а вот Даг рубит дрова, молотит зерно, меняет подгнившие венцы дома – короче, отыскивает для себя самые трудные дела.
Заслонив рукой глаза от солнца, Фиона оглядела сжатое поле и легко отыскала мощную фигуру викинга – она отчетливо выделялась среди рабов, которые жали рожь большими изогнутыми серпами. Ей уже не раз приходилось обращать внимание на то, как он изматывал себя работой; его явно что-то тяготило, хотя Фиона и не могла определить причину этого беспокойства. Она уже немного знала язык викингов и могла разговаривать на несложные темы, но свободное общение ей пока не давалось. Тот запас слов, который выручал ее по ночам во время любовных игр, не мог помочь ей узнать, какой груз лежит на душе ее возлюбленного. Неужели Даг, как и она, страшится будущего?
Вздохнув, Фиона задумчиво опустила взгляд и принялась рассматривать свои загрубевшие от работы руки. Она прекрасно понимала стремление Дага завалить себя работой – так время шло куда быстрее.
– И каков последний срок, до которого воины еще могут выйти в море? – спросила она Бреаку.
– Месяц спустя после забоя скота. Позднее на море начинаются шторма, и плавание становится очень опасным. – Бреака бросила на подругу озадаченный взгляд. – Да ты не волнуйся, я же сказала тебе, что Сигурд не намерен еще раз выводить свой корабль в море в этом году.
Фиона снова вздохнула. Лето шло к концу; через два месяца должен был наступить Самхейн, который священники называли Днем Всех Святых. В былые времена на родине день этот считали концом года, когда духи спускаются на землю и барьер между двумя мирами – небесным и земным – почти исчезает. Все почитали этот праздник одним из самых главных в году.
– Когда ты жила в Ирландии, твои сородичи праздновали Самхейн? – спросила она у Бреаки.
Та нахмурилась.
– Я помню, что они жгли костры, стараясь отогнать злых духов.
Фиона кивнула.
– Когда я была маленькой, моя мама всегда одевала меня и моих братьев в забавные костюмы, чтобы духи не смогли узнать нас и похитить наши души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51