Вот только ее волосы – неужели их и в самом деле остригут? Она взглянула на обкромсанные кудри Бреаки и содрогнулась.
Неожиданно ее спутница обернулась.
– Если ты станешь наложницей Дата, он велит не обрезать тебе волосы и позволит ходить в собственном платье.
Фиона стиснула зубы. Она не нуждается в подачках – это только ослабит ее решимость. И все же ей трудно было удержаться от того, чтобы не бросить взгляд на мягкую шерсть платья – оно было единственной вещью, которая еще связывала ее с любимой Ирландией, и расставание с ним стало бы для нее весьма чувствительной потерей.
Бреака подвела ее к сложенному из бревен строению. Из отверстия в крыше тянулась струйка дыма. Внутри рядом с горящим очагом возвышалась горка камней и стояло несколько ушатов с водой. Девушка показала рукой на деревянную скамью у одной из стен.
– Разденься и сложи свои вещи сюда.
Фиона сняла башмаки, потом платье, и все это время Бреака следила за ней упорным взглядом своих голубых глаз. С тех пор как викинг видел ее обнаженное тело, Фионе еще не приходилось быть объектом столь пристального внимания. В этом взгляде не было никакого вожделения – одно только холодное любопытство, и от этого Фиона казалась себе коровой, которую на летней ярмарке оценивает покупатель.
Бреака зачерпнула ковшом воду в одном из ушатов и плеснула ее на голову новой служанке. Фиона взвизгнула и откинула с лица мокрые волосы. Не успела она отдышаться, как девушка обрушила на нее второй ковш воды.
Убедившись, что на Фионе не осталось сухого места, протянула ей пригоршню полужидкого мыла, сильно пахнущего хвоей. После того как девушка растерла эту скользкую массу по голове и телу, Бреака окатила ее водой, а потом помогла вытереться грубой тканью.
Вымывшись, Фиона снова надела на себя платье Дювессы и кое-как расчесала волосы. Было чудесно чувствовать себя чистой, но за этим чувством довольства скрывалась тревога. Сколько еще времени это роскошное платье и ее волосы останутся при ней?
К удивлению Фионы, на обратном пути они, не доходя до дома викингов, свернули к невысокому глинобитному строению, которое скорее походило на хлев. Войдя внутрь, Бреака протянула руку и указала на ряды разложенных на полу тощих матрацев.
– Вот здесь мы спим, – сказала она.
Фиона уныло обвела взглядом голые мрачные стены помещения. Сможет ли она вынести все грядущие трудности?
– Я предупреждала тебя. – Рыжеволосая рабыня взяла Фиону за руку и снова повела ее к дому.
– Советую еще раз подумать. Если уж ты не хочешь отдаться Дату, тогда, может быть, Сигурду?
Открыв дверь, они вошли внутрь. Увидев стоящую у очага Мину, Фиона подумала, что Бреака прервет разговор, но девушка продолжала говорить как ни в чем не бывало.
– После смерти Кнорри Сигурд станет ярлом, а ярл вполне может взять себе и вторую жену. Если ты будешь хорошо удовлетворять его, то лучшего тебе нечего и желать. Он обожает сыновей; когда ты родишь ему сына, он ни за что от него не откажется.
– Сигурд? – Фиона вздрогнула. – Да он ненавидит меня.
– Тогда как насчет Кнорри? В последнее время старый ярл побаливает, но все еще мужчина хоть куда.
– Но он же старик, – запротестовала Фиона, – и вряд ли сохранил мужские силы.
– Зато, если ты сможешь пробудить их в нем, он будет тебе чрезвычайно признателен, – ехидно заметила Бреака. – Хотя он и стар, но, возможно, проживет еще много лет и успеет одарить тебя кучей всяких полезных вещей, в том числе свободой.
В этот момент Мина повернулась к ним, и Фиона покраснела. Благодарение святым, подумала она, что норманнские женщины не говорят на гэльском.
Перед тем как войти в духоту дома, Даг глубоко втянул в легкие свежий воздух. Оказавшись внутри, он подошел к очагу, взял кусок ржаного хлеба, потом зачерпнул ложкой творог и, сев на скамью у одного из столов, собрался поесть, когда к нему, почесывая живот, подошел Бродир.
– Так что же ты сделал с этой ирландской сучкой? – небрежно бросил он. – Неужели она все еще спит? Небось так нагонял ее ночью, что она до сих пор не может прийти в себя?
Даг пожал плечами.
– Она давно встала и работает вместе с другими женщинами под присмотром Мины.
– Мина? – Бродир сощурил глаза. – Ты хочешь сказать, что с самого начала собирался сделать из чужестранки домашнюю прислугу, засадить ее за прядение и выпечку хлеба?
Даг бросил на собеседника предостерегающий взгляд.
– Она обучена таким вещам.
Бродир фыркнул.
– Эта женщина создана для любви и ни для чего другого. Почему ты не захотел оставить ее при себе для постельных утех?
На щеках Дага заходили желваки. Именно этого он и боялся. Нужно как-то отвадить Бродира, не вмешивая снова ирландку в свою жизнь.
– Теперь ее судьбой распоряжается Мина, – твердо произнес он.
– Но ночью… – глаза Бродира источали похоть. – Кто будет распоряжаться ею ночью? Предупреждаю, если она не будет спать в твоей кровати, я обязательно затащу ее в свою. – Бродир тряхнул сальными волосами и зашагал прочь.
Некоторое время Даг стоял без движения. Не прошло и двух часов с тех пор, как он разговаривал с Миной, а план его уже был под угрозой.
Он перевел взгляд на дверь: Фиона и рыжеволосая служанка пошли в дом как раз в тот момент, когда Бродир выходил из него. Даг успел увидеть, как викинг коснулся боком ирландки, едва не сбив с ног, и тут же быстро протянул руки, словно желая удержать. Но вместо того, чтобы взять девушку за руку, он схватил ее за талию, как бы ненароком скользнув другой рукой по груди.
Через мгновение Даг уже был на ногах. Он заметил, как лицо ирландки вспыхнуло отвращением и гневом, а рука ее взметнулась вверх. Она отвесила Бродиру полновесную оплеуху; в ответ тот только рассмеялся, а затем, все так же продолжая смеяться, выпустил ее из рук и вышел за дверь.
Пока Даг приближался, ирландка не сводила с него вызывающего взгляда; глаза ее горели гневом. Хотя Даг и оценил то, как быстро и без колебаний она ответила на выходку Бродира, он все же был возмущен, поскольку ему снова пришлось вмешаться, чтобы защитить ее.
Подойдя почти вплотную, Даг уловил хвойный запах мыла, который струился от волос Фионы, и заметил розовое сияние, исходящее от ее кожи: оно еще больше усиливало ее очарование. Он желал эту женщину до безумия – что же удивительного в том, что и другие мужчины не оставались к ней равнодушными?
– Я предупреждала тебя, Даг, – раздался у него за спиной голос невестки. – Нелегко будет держать остальных подальше от нее. Но может быть, после того, как я обрежу ей волосы, она не будет так уж привлекательна…
– Ее волосы? – Даг поморщился, как от боли. – Ты в самом деле собираешься сделать это?
– Отчего же нет?
– Но ведь они так красивы, – запротестовал Даг. – Не пойму, какая в этом нужда.
– Рабыням некогда заниматься волосами, особенно такими густыми и длинными, как у нее.
– Нет.
Даг постарался произнести это короткое слово как можно бесстрастнее. Было совершенным абсурдом, что его беспокоило, обрежут или оставят ирландке волосы. Мина абсолютно права: лишившись своих длинных черных кос, пленница сразу станет выглядеть куда менее привлекательно, и тогда мужчины не будут так досаждать ей.
– Нет, – повторил он в ответ на нетерпеливый взгляд Мины. – Я понимаю, это глупо, но…
Даг глубоко вздохнул, вспоминая, с какой заботой ирландка ухаживала за его рукой. Хотя ему уже пришлось как-то напомнить ей, что больше он ничего ей не должен, но сердце его говорило совсем другое. Он сделал ее рабыней, но не хотел видеть униженной, лишенной части своей красоты.
– …я ей кое-чем обязан, – закончил он.
Несколько мгновений Мина смотрела на викинга, потом молча кивнула.
– Ладно, ты продолжаешь оставаться ее хозяином, а я лишь нахожу ей работу. Но как быть с ее одеждой? Ты хочешь, чтобы она сбивала масло и пекла хлеб в этом роскошном наряде?
Даг взглянул на Фиону, потом перевел взгляд на рыжеволосую служанку, стоявшую рядом с ней. Та была облачена в бесформенное вязаное платье из коричневой шерсти – обычное одеяние рабов. Такое платье надежно укроет точеную фигуру ирландки.
– Здесь я во всем полагаюсь на тебя, Мина, – ответил он.
Даг смотрел, как невестка приблизилась к рабыням и, кивнув, велела им следовать за ней в кладовую.
Потом он снова уселся за стол и тут обнаружил, что окончательно потерял всякий аппетит. Если бы его собака была жива, он бы отдал ей все, что не доел. Тоска овладела им. Без Ульви Энгваккирстед был совсем не тот.
Глава 13
До чего же неудобная штуковина! Фиона покрепче ухватила деревянное блюдо с жареным мясом и свободной рукой потерла плечо, на которое пришелся шов ее нового балахона. Одежда болталась на ней и была не такой тесной, как платье Дювессы, но грубая шерсть, из которой она была связана, делала ее страшно неудобной. Фиона чувствовала, как на лбу ее выступает испарина, а между грудей, щекоча кожу, стекают струйки пота.
Она обвела взглядом дымное пространство зала – все здесь было пропитано запахами пота и пива, что само по себе казалось ей отвратительным; к тому же она была вынуждена постоянно смотреть на обнаженных по пояс норманнов, поглощающих жареное мясо, срезанное с дымящейся туши быка, висевшей над огнем очага, и опорожняющих рог за рогом. Зрелище это живо напомнило Фионе праздничные пиры в дома ее отца, хотя ирландские воины все же никогда не вели себя так грубо, как эти люди. Викинги громко хохотали, то и дело хрипло выкрикивая что-то на своем варварском языке.
Слава Богу, по крайней мере, они не любили петь. Бреака успела шепнуть ей, что в отличие от ирландцев норвежцы не отличались тягой к музыке, хотя среди них и пользовались громадной популярностью скальды, рассказчики народного эпоса. Ближе к вечеру, сказала Бреака, когда скальды затянут свои песни, викинги на удивление быстро утихомирятся и будут слушать их заворожено, как дети. Тогда, возможно, и она сможет передохнуть, устало подумала Фиона. Ноги и спина болели от усталости, голова стала тяжелой. Если она присядет хоть на минуту, то тут же уснет, несмотря на дикий шум вокруг.
Держа деревянное блюдо обеими руками, девушка подошла к столу, за которым восседал в резном кресле ярл. От вида пергаментной кожи его лица, изборожденного морщинами, и жидких прядей седых волос на его голове Фиону передернуло. Она вспомнила совет Бреаки соблазнить ярла и невольно поморщилась. Даже если ее жизнь станет совершенно невыносимой, она лучше обратится к Дагу или умрет, чем разделит ложе со старым Кнорри.
Фиона прошла вдоль стола и поставила блюдо перед ярлом, но при этом видела только устремленный на нее взгляд Дага, от пронзительности которого все тело ее горело. Грубая шерсть платья, тершая соски грудей, приводила ее в еще большее смятение.
Девушка резко повернулась, намереваясь вернуться в кухню за новым подносом. Может быть, это ей только кажется, что Даг ненавидит ее, думала она, пробираясь вдоль рядов пирующих. В конце концов, пришел же он ей на помощь, когда этот отвратительный Бродир напал на нее. Если бы она не ударила его по лицу, Даг обязательно вмешался бы: должно быть, он все еще чувствовал себя обязанным ей.
Подойдя к очагу, Фиона обнаружила, что сидевшие около него викинги сдвинули столы и о чем-то оживленно разговаривали. Она взглянула на разгоряченных, вспотевших людей и решила обойти их, но тут к ней протянулась мужская рука и схватила ее за платье. Сразу узнав Бродира, девушка вскрикнула. Викинг рывком усадил ее к себе на колени, и она забилась в его объятиях, плача от гнева и страха, в то время как Бродир лишь смеялся, шаря по ней взглядом своих поросячьих глаз. Она повернулась к нему и замахнулась кулаком, целясь в лицо, но он схватил ее за запястье и рванул руку вниз с такой силой, что слезы снова брызнули из ее глаз.
Фиона бросила отчаянный взгляд в направлении стола, за которым сидел ярл, надеясь на помощь Дага, но тот смотрел в другую сторону, поглощенный, очевидно, разговором со своим братом; в переполненном людьми шумном зале она не могла рассчитывать на то, что сможет привлечь его внимание. Между тем Бродир стал тискать ее; его сальные пальцы нашарили ее груди сквозь грубую шерсть балахона. Фиону охватило отчаяние: подумать только – перенести все тяготы морского перехода и стыд рабства только для того, чтобы этот грязный викинг изнасиловал ее на глазах у своих собутыльников! Она должна что-то сделать!
Прекратив сопротивление, Фиона дождалась, когда ее обидчик ослабил свои объятия. Если она чему-то и научилась в своей борьбе с мужчинами, так это тому, что на них куда эффективнее грубой силы действует неожиданность.
По-прежнему придерживая ее за талию левой рукой, Бродир скользнул правой вниз по ее телу, нащупывая подол балахона. Тем временем взгляд Фионы остановился на столе, где среди объедков и обгрызенных костей виднелась рукоять ножа. В груди ее вспыхнула надежда – если она сможет дотянуться до оружия, борьба ее не будет напрасной. Она дождалась, когда викинг просунул руку под подол балахона и повел вверх по ее телу.
Одним быстрым движением девушка нагнулась к столу, схватила нож, повернулась и ударила им Бродира, целясь ему в лицо. Тот успел уклониться, так что удар пришелся в основание шеи. Взревев, как бык, Бродир выпустил жертву и, ухватившись за ручку обеими руками, вырвал нож из раны. Брызнула кровь. Чтобы не оказаться залитой ею, Фиона подалась в сторону, потеряла равновесие и ударилась о столешницу. Боль пронзила ее. Оцепенев, она не двигалась с места до тех пор, пока не оказалась в чьих-то сильных руках.
Этот викинг был, по-видимому, товарищем Бродира; его налитое кровью лицо пылало гневом, а стальные пальцы едва не сломали ей кости. Фиона закричала, и ее отчаянные вопли на мгновение перекрыли общий гул. Она не хотела так просто умирать.
Всего минуту назад выглядевшая довольно мирной, обитель викингов мгновенно превратилась в ад, в столпотворение кричащих разгневанных людей. Фиона тоже кричала изо всех сил, и поэтому не сразу заметила, как уже другие руки вырвали ее из железной хватки первого викинга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51