Приезжайте, если не одна, то с тетей. Думаю, Дженни будет очень интересно.— Возможно. — Но Гарнет не стала ничего обещать. И вдруг она, к его и своему удивлению, выпалила:— Если вы хотите передохнуть, то остановитесь пожалуйста, возле той… возле той лачужки. — С замиранием сердца она ожидала ответа. — Или у вас сегодня другие планы?— Я подумаю над вашим предложением, — растерянно произнес Брант, глядя прямо перед собой.— Вы когда-нибудь привозили сюда… ее?— Ее?— Вашу возлюбленную.— Мисс Ли не была моей возлюбленной, Гарнет.— А кем же, возьму я на себя смелость, спросить?— Очень хорошим другом.— Вот как? — насмешливо протянула она. — И давно вы слышали в последний раз о своем очень хорошем друге?— Месяца два назад.— Что ж, Лэси благополучно выбралась из этой истории и достаточно умна, чтобы никогда не возвращаться сюда. — Она помолчала. — Впрочем, очень интересно, как ей удалось исчезнуть без следа, одурачив всех охотников за премией! Как будто отец Анжелино сотворил чудо.— Полагаю, падре опирался не только на Божью помощь, — лаконично заметил Брант, — но и на определенный практический опыт. Как вы знаете, церкви всех конфессий обеспечивали работу «подземной железной дороги» для рабов. Католические церкви в Луизиане проделывали это весьма умело. А что может лучше замаскировать, чем религиозное одеяние? Лэси может путешествовать в облачении монахини.— Если она убедительно сыграет эту роль, то ей вполне по силам соперничать на сцене с Луарой Кин!— Это не так уж невероятно, — усмехнулся Брант, и Гарнет поняла, что он знает больше, нежели говорит. Может, он до сих пор покровительствует Лэси Ли?— Да? Я так недооценила ее таланты?— Может быть.— Все это хорошо. Но как она одурачила Салли Фосса! Доктор Уорнер сказал, что Фосс даже не спросил имени «умершего», когда узнал, что тот был одним из вакерос Дюка.— Его это ничуть не заботит. Ублюдок не любит мексиканцев, презирает индейцев, а метисы для него и вовсе пустое место. Он не пускает этих людей даже на порог «Серебряной шпоры», не замечает на улице. А сейчас главная забота Фосса — найти Роскоу Хэмлина, который убежал с его деньгами. Хэмлин — настоящий преступник, его ищут повсюду. Награда за его голову — двадцать тысяч долларов!— Да. Я видела объявления, — сказала Гарнет. — И все же я не могу представить Лэси в качестве монахини. Разве они не должны брить себе головы и перевязывать… хм…— Грудь? Вот уж не знаю, моя дорогая. Джентльмен никогда не будет спрашивать. А могли бы вы себе представить мисс Ли в виде индейской женщины с обезьянкой, завернутой как младенец?— Вы шутите?— Ничуть. Именно такова была одна из идей: чтобы Хулио-Медведь или кто-нибудь из индейцев сыграл роль ее мужа. Но тут очень кстати отец Анжелино вспомнил, что епископ присылает сестер из монастыря в Сан-Антонио в нашу миссию для обсуждения вопроса о создании школы.— Да-да, они прибыли в Лонгорн Джанкшин в ту самую неделю, — сказала Гарнет. — Сестры приехали в черном крытом экипаже и немедленно последовали дальше, напоив лошадей и выяснив направление. Из них говорила одна лишь мать-настоятельница. Мы даже решили, что все остальные дали обет молчания.Брант улыбнулся:— Учительницы, которым запрещено говорить?— Ну, конечно же, нет, — проговорила Гарнет, начиная понимать, в чем было дело. — Лэси уехала с ними, не так ли? В монашеском платье, с Лоллипопом в саквояже. Теперь-то я вспоминаю: в экипаже были опущены занавеси и никто на улице не заметил лишнего пассажира. Просто гениально! Я должна рассказать обо всем тете Дженни. А мы-то ломали голову!— Да, все уже позади, Гарнет. Лэси находится в безопасности, а все, кто участвовал в ее спасении, заслуживают величайшей похвалы.— Включая и меня? — Почему-то ей вдруг очень захотелось, чтобы он одобрил ее роль в этом деле.— Я же сказал, все, милая.Гарнет внезапно взглянула на свои руки, опасаясь, что пальцы вдруг выдадут нервную дрожь, бившую ее изнутри. Она понимала, что волнение вызвано не только близостью хижины. Не только Брант был причиной все возрастающего трепета, но и какая-то странная теплота, разливавшаяся по всему телу, и откровенно пугающие мысли.Усилием воли Гарнет заставила себя дышать медленно и глубоко. Несмотря на внутреннее волнение и страх перед неведомыми ранее чувствами, она была готова войти в хижину вместе с Брантом. Что с ней происходит, спрашивала девушка себя. Неужели это она, Гарнет? Боже, наверное, Брант напустил на нее какие-то чары.Они не проронили ни слова, когда Брант остановил бричку возле домика и помог ей сойти. Гарнет прятала глаза, но он прекрасно понимал, что она чувствует в этот момент. Едва они вошли внутрь, как Брант осторожно обнял ее и нежно прижал к себе. Не двигаясь они простояли так, казалось, целую вечность. Затем он наклонился и ласково, словно она была ребенком, поцеловал ее.Какое-то мгновение Гарнет еще пыталась бороться с собой, но всепоглощающее желание и стремление к неизведанному подхватили и закружили ее. Она ощущала движения его упругого, настойчивого языка и наслаждалась, покорно отдаваясь его дерзким рукам, любовно скользящим по всему ее телу. Ей казалось, что она охвачена пламенем, бушевавшим в душе. Гарнет впервые в жизни почувствовала, как в ответ на его смелые прикосновения в ней самой поднимается непреодолимое страстное желание.Что ж, Гарнет знала: это обязательно произойдет. С торопливой помощью Бранта она сбросила свои траурные одежды, словно бабочка, покинувшая кокон, и легла на постель, подумав: как нелепо то, что она пыталась убить Бранта здесь, в этой комнате, где сейчас сгорает от желания заняться с ним любовью.И то, что Брант говорил ей давным-давно, оказалось правдой: Денис был всего лишь неопытным мальчиком. Гарнет знала любовь неуклюжего, наивного подростка, а теперь ее ласкал зрелый, искушенный мужчина. Она и Дени, застенчивые, испуганные дети, воспринимали плотскую любовь как дозволенный, но все же постыдный грех. Они боялись лишний раз дотронуться друг до друга и кутались в ночные рубашки, скрывая под ними запретную наготу, стыдились шептать друг другу возбуждающие, любовные слова и давать волю своим страстям.С Брантом все было иначе. Обнаженные, они сплелись в объятии и жадно пили поцелуи друг друга. Гарнет прижала его голову к своей груди, и его рот и руки доказали ей, что он понял, чего ей хочется. Наконец у нее вырвался крик:— Да! Да! Мне так хорошо! Так нравится! О, еще!— Что нравится? Скажи! — спросил он нежно, но твердо.— Когда ты играешь с моей… с моей грудью.— С твоими грудями. Они прекрасны, и эти сладкие соски — тебе нравится, когда я их пробую?— Да, да, — прошептала она.Он знал, как заставить ее стонать и трепетать. Гарнет закрыла глаза, боясь, что иначе не сможет утаить от него ничего. Он проник между ее подрагивающими от возбуждения бедрами, ласково прикоснувшись к самым потайным частям тела. Гарнет плыла в потоке наслаждения, приближаясь к освобождающему взрыву. И вот он произошел. Это было самое восхитительное и потрясающее из откровений в ее жизни.В конце концов ей все же пришлось взглянуть на него, и, когда она открыла глаза, Брант восхищенно улыбнулся. Гарнет ответила ему улыбкой, ее фиалковые глаза сверкали, кожа матово блестела. Она чувствовала себя удивительно счастливой.— Ты прекрасна, — восторженно произнес он, не прекращая двигаться. — Любовь наполнила твои глаза изумительной синевой, я мечтал увидеть твои глаза, горящие страстью.— Я с трудом могу поверить в происшедшее, — прошептала она. Все казалось ей волшебным сном. — Ты был прав.— И тебе уже не стыдно?— Нисколько.— Потому что ты насладилась любовью?— Да, после всего…— После всего, для чего и существует любовь между мужчиной и женщиной, — прервал он. — Любовь — наслаждение для обоих.— Думаю… думаю, Денис не знал об этом. — Она замолчала, не желая говорить вслух, что он в любви заботился лишь о своем удовольствии. — Мы были такими юными и… ничего не умели, так мало знали о любви и совсем ничего о браке. Ну да это для тебя не новость, не так ли? Ты уже давно обо всем догадался.— Дети могут лишь играть в любовь, Гарнет.— А женатые дети только играют в семью, — грустно сказала она. — Представляешь, в моей комнате на кровати все еще сидят куклы, Брант!— Слава Богу, только куклы, Гарнет! У тебя ведь мог быть ребенок.— В Авалоне женщины, оставшиеся вдовами, готовились стать матерями. Но, к счастью, не я.— Да, к счастью!Поколебавшись немного, она осмелилась задать вопрос:— Тебе обязательно отправляться на отгон скота?— Это — часть моей работы, дорогая, но мы поженимся еще до моего отъезда. Дюки будут счастливы устроить нам свадьбу на ранчо.Она молчала, лежа на его руке и глядя на потемневшие балки. Наконец промолвила:— Мы не можем поступить так, дорогой. Это было бы неприлично.— Что? — воскликнул он, резко повернувшись к ней.— Прошло всего несколько месяцев, как я стала вдовой.— Ты стала вдовой больше двух лет тому назад, Гарнет!— Но я же о том не знала.— Какая разница?— Как это будет выглядеть? Люди подумают, что я не любила или не уважала своего мужа.— Что за чушь, Гарнет! Ты достаточно скорбела по своему мужу и в душе, и на людях. Пойми, наконец, он мертв, а мы с тобой живы и любим друг друга. Только что я и ты доказали это друг другу. Неужели позволим глупой традиции и дальше разделять нас?— Ситуация такая неопределенная, Брант. И еще этот отгон скота. Дядя Сет говорил, что это опасно.— Я вернусь, Гарнет, — улыбнулся он. — Действительно, путь отсюда до Миссури весьма далек и очень непрост, но я же не зеленый юнец. Не беспокойся. Гарнет вздохнула:— Именно поэтому я думаю, что нам надо подождать, Брант.— Как долго, Гарнет?— Принятый период траура не так уж продолжителен. К тому же мы все равно не сможем быть вместе во время отгона скота. Так что зачем такая спешка?— Я хочу знать, что ты будешь ждать меня, когда я вернусь, — сказал он твердо.— Я буду ждать тебя, Брант.— Обещание — еще не законный обет.— Ты что же, не веришь мне? — Она села и склонилась к нему, заглядывая в глаза. — Ты думаешь, я буду неверна тебе в твое отсутствие? Что я такая же, как другие? Неужели все так легко сдаются, если на руке нет обручального кольца?Неожиданно ее охватил страх от того, что произошло. Она соскочила с кровати и торопливо принялась одеваться, в спешке путаясь в белье.Брант встал и, обхватив ее за плечи, легонько встряхнул:— Перестань заниматься ерундой! Ты снова ведешь себя, как ребенок. Минуту назад ты говорила, как взрослая женщина, и вот опять маленькая девочка. Я не могу вечно ждать, пока ты вырастешь!— Я и не прошу ждать. Ты свободен, нас с тобой ничто не связывает. И ради Бога, оденься. Что если сюда заглянет кто-нибудь из работников?— Я никогда не понимал женщин! — пробормотал Брант, отступая и начиная натягивать брюки.— О, думаю, ты прекрасно понимаешь их, находясь в постели! А вне постели — нет!— Ты выйдешь за меня? — решительно спросил он, застегивая рубашку.— Пока нет, — отрезала она, поправляя нижнюю юбку. — Время покажет. Он про себя выругался.— Гарнет, будь же благоразумна! Я уеду на несколько месяцев, Мы ведь только что занимались любовью. Надо еще что-то объяснять?— Ты мне говорил, что был осторожен.— Предохранение, моя дорогая, еще не гарантия.— Ничего, я рискну.— Черт возьми, Гарнет! Ты просто сводишь меня с ума!— А ты меня, — пробормотала она, надевая платье, завязывая ленты шляпки и накидывая шаль. — Ты меня отвезешь или мне снова придется добираться до дома самой?Застегивая пояс с кобурой, Брант предостерег:— В прошлый раз это заняло у тебя слишком много времени, если ты помнишь, конечно. Не советовал бы предпринимать вторую попытку. А если решишь снова стрелять в меня, не промахнись, потому что мне придется тогда хорошенько тебя отшлепать!— Ах так? Если я когда-нибудь буду целиться в вас, мистер Стил, то постараюсь попасть прямо в сердце.Он обиженно взглянул на нее:— Вы уже сделали это своими словами.— Ничего. Это не смертельно.— Клянусь Богом, таких резвых кобылок мне никогда не доводилось объезжать.— Ха! Что ж, вы неплохо покатались на мне, ковбой! Будет теперь о чем рассказать у костра: как вы соблазнили эту недотрогу, вдову Лейн.— Боже, что ты говоришь?— А что, ковбои не хвастаются?— Не я, — мягко ответил он. — И не этим. Они замолчали и вышли из хижины. На обратном пути Гарнет старалась отодвинуться от него как можно дальше.До самого Лонгорн Джанкшин Брант не произнес ни слова и только возле самой лавки спросил:— Когда я смогу снова увидеть вас?— Зачем?— О Господи, что за вопрос «зачем»? Я же люблю вас, Гарнет. И надеюсь переубедить относительно того, прилично ли нам устроить свадьбу.— Наша ссора заставила меня принять окончательное решение, мистер Стил.— Гарнет, милые бранятся — только тешатся.— Говорите только за себя, сэр.Разумеется, было совершенно невозможно продолжать разговор подобным образом, и Брант, ничего не ответив, пошел прочь. Глава 29 На следующее утро пришло приглашение от миссис Дюк.— Думаю, нам будет интересно! — воскликнула Дженни.— Брант говорил, что именно так ты и прореагируешь. Как долго ты там пробудешь, тетушка?— Вероятно, несколько дней. А ты разве не едешь? Тебя ведь тоже приглашают.Гарнет расчесывала волосы, раздумывая: не будет ли слишком большой вольностью украсить их черным бархатным бантом.— Что хорошего на клеймении? Одни лишь коровы, да ковбои — ничего для меня интересного.— Да? Почему же большую часть вчерашнего дня ты провела в компании управляющего ранчо Дюка?— Он… он так настаивал на том, чтобы показать мне цветущую прерию, как будто она — страна Эльдорадо и лютики там из чистого золота!— Хорошо. Я уже приняла приглашение за нас обеих. Теперь мы можем обидеть миссис Дюк отказом. Просто поезжай вместе со мной, а там ты сошлешься на головную боль и, если захочешь, можешь остаться на усадьбе. Но все же я не понимаю, почему ты не хочешь поехать? Надо тебе будет о чем-то рассказывать, когда мы вернемся в Авалон. Ты же знаешь, как мало там тем для разговоров!Несмотря на свое первоначальное намерение, Гарнет поддалась соблазну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34