Так как Джайлз появился на свет двадцать третьего августа, мы с Джералдом последние четыре года совмещали этот праздник с днем рождения наследника.
В этом году я отменила традиционное торжество, однако не прошло и часа после отъезда Стивена, как мое решение изменилось.
Желая поделиться новостью с тетей Фанни, я направилась в гостиную. Нелл разыгрывала на пианино экзерсисы. Тетя Фанни писала письма. Херувимы одобрительно взирали с расписного потолка на эту мирную сцену.
Услышав о моем намерении, тетя Фанни ужаснулась:
— Еще не прошло и шести месяцев после смерти Джералда, Аннабель! — Она откинулась на спинку дивана, заламывая руки. То был признак сильного волнения. — Всех шокирует, если ты устроишь празднество.
Нелл убрала руки с клавиш и прислушалась к нашему разговору.
Собаки улеглись на своем излюбленном месте под инкрустированным шахматным столиком.
— Праздник в этом году будет только для арендаторов и слуг, тетя Фанни, — объяснила я. — Они ждут его весь год, для них это такая радость. Было бы жестоко обмануть их надежды.
— Нынче осенью никто ничего не ждет. Люди понимают, что тебе не до веселья, Аннабель.
Опустившись на высокий стул рядом с тетей Фанни, я положила руки на колени.
— Джайлз очень огорчен, что в этом году мы не собираемся отмечать его день рождения, — проговорила Нелл.
Я с удивлением взглянула на нее. Мне казалось странным, что сын до сих пор не проронил ни слова об этом знаменательном дне.
— Видимо, мальчик просто не хотел расстраивать тебя, Аннабель, — пояснила Нелл. — Джайлз хорошо понимает, почему отменен праздник, но он не был бы нормальным ребенком, если бы не огорчился.
— Видимо, так и есть, — сказала я, раздосадованная тем, что сын поделился своими чувствами с Нелл, а не со мной.
— Но ты не станешь созывать гостей отовсюду? — допытывалась тетя Фанни.
Джералд и его отец всегда собирали полный дом друзей.
— Нет, — ответила я, — будут только наши слуги и арендаторы.
— Дети арендаторов тоже огорчились, узнав, что день рождения Джайлза в этом году решили не праздновать, — вставила Нелл. — Аннабель права, мама. Они весь год мечтают об играх и катании на пони.
— А как быть с пастором? — осведомилась тетя Фанни.
— Пастора надо пригласить.
Она поджала губы:
— А со сквайром?
— И сэра Мэтью тоже, — промолвила я.
— Но ведь ты, должно быть, захочешь пригласить и всех своих друзей по охоте?
— Обещаю, никого, кроме сэра Мэтью, — заверила я ее.
Тетя Фанни немного успокоилась:
— Думаю, все обойдется, если будут только свои.
— Не беспокойся, мама, — проговорила Нелл, — и пойми: в Уэстоне и его окрестностях никто не только не скажет об Аннабель ничего дурного, но и не подумает.
Уловив горечь в тоне Нелл, я снова удивленно поглядела на нее. Тетя Фанни, очевидно, не заметила этого.
— Дорогая Аннабель. — Она улыбнулась мне. — Нелл права. В Уэстоне все тебя любят.
— Очень приятно, что вы одобряете мое намерение, тетя Фанни.
— Моя дорогая девочка! — Она похлопала меня по руке. — Ты здесь полная хозяйка и не нуждаешься в моем разрешении, а интересуешься моим мнением только по доброте душевной.
— Я всегда дорожила вашим мнением, тетя Фанни.
Она радостно рассмеялась:
— Это не совсем так, вернее, совсем не так, дорогая. Ты слушаешь лишь Граймза и сэра Мэтью. А в детстве ты слушала еще Стивена.
Я хотела было возразить, но она замахала рукой:
— Поступай как знаешь, дорогая, обещаю, мы с Нелл тебе поможем.
Я взглянула на Нелл.
— Если хочешь, я организую детские игры, — сказала она.
— Спасибо, Нелл. — Я улыбнулась. В последние два года именно она устраивала игры и весьма преуспела в этом. Ей удавалось находить общий язык с детьми.
Глядя в чуть раскосые карие глаза Нелл, я подумала, что, вероятно, горечь в ее тоне мне только почудилась.
Джайлз пришел в восторг, узнав, что я решила отпраздновать его день рождения. Только увидев сияющие от радости глаза сына, я поняла, какое сильное разочарование он испытывал все это время.
— Праздник будет только для арендаторов и слуг, Джайлз, — сказала я, думая, что, возможно, не стоило ограничивать круг приглашенных.
— Хорошо, мама.
Мы были в комнате для игр. Джайлз оседлал свою любимую лошадку и принялся скакать вокруг меня, напевая:
— У нас будет день рождения! У нас будет день рождения!
— Мне и в голову не приходило, что он был так расстроен, — призналась я мисс Стедхэм.
— Он не хотел огорчать вас, леди Уэстон, — ответила она. — Видимо, считал, что вы в неподходящем для праздника настроении.
То же самое говорила и Нелл.
Посмотрев на мальчика, радостно гарцевавшего по комнате, я поняла, что в его реакции нет ничего удивительного.
Конечно, Джайлз горюет по отцу, но все же тот занимал не слишком большое место в жизни мальчика. Полгода Джералд проводил вдали от нас, в Лондоне, а возвращаясь домой, постоянно приглашал гостей к себе или навещал их. Я всегда полагала, что Джайлз особенно дорожил своим праздником, поскольку лишь в этот день отец уделял ему много внимания.
Джералд был таким же отцом, как и мужем: доброжелательным, снисходительным, неприхотливым и, в сущности, довольно равнодушным.
Я сказала скачущему всаднику:
— Думаю, мы могли бы прокатиться сегодня по долине и сообщить арендаторам о предстоящем празднике.
Всадник перестал гарцевать.
— Мы с тобой, мама?
— Да.
— А Джени не могла бы поехать с нами? Она почти не выходит из дому.
Взглянув на мисс Стедхэм, я заметила, как вспыхнули ее щеки.
— Это не так, Джайлз, — быстро проговорила она. — Каждый день я бываю в парке, мы вместе ходим на прогулки. Я даже удила рыбу с тобой и твоим дядей. — В ее глазах мелькнула тревога. — Твоя мама подумает, что я жаловалась тебе.
Я смотрела на эту красивую молодую женщину с чувством вины. Мисс Стедхэм поселилась в нашем доме за два месяца до смерти Джералда, и все это время мне, признаться, было не до нее.
Гувернантка, очевидно, опасалась, как бы я не подумала, будто она пытается манипулировать Джайлзом.
— Вы ездите верхом, мисс Стедхэм?
— Леди Уэстон, полагаю, совершенно ни к чему…
— Джайлз прав. Вам следует больше находиться на свежем воздухе. Если вы не умеете ездить верхом, мы возьмем фаэтон и вполне уместимся втроем на сиденье.
— Вообще-то, — тихо проговорила мисс Стедхэм, — я умею ездить на лошади.
— Вот и прекрасно! — Тут я сообразила, что у нее едва ли есть подходящая одежда для верховой езды. — Если вы не откажетесь воспользоваться одной из моих юбок, мы сможем покататься.
Румянец все еще не сошел с ее щек. Такая тонкая, словно прозрачная, кожа обычно бывает только у рыжеволосых женщин.
— Вы предлагаете мне свою одежду, леди Уэстон? — удивилась она.
— Вы же знаете, как выглядят мои юбки для верховой езды. — Я с усмешкой указала на свое ветхое одеяние. — Если вы согласитесь показаться в такой юбке, я с удовольствием одолжу ее вам.
Мисс Стедхэм улыбнулась.
— А есть ли у вас сапожки? — спросила я.
— Полусапожки.
— Отлично. Я велю горничной принести вам юбку. А ты, — обратилась я к сыну, — иди со мной. Мы встретимся с мисс Стедхэм в большой зале через двадцать минут.
Он подскакал ко мне, все еще изображая наездника. Спустившись вниз, я сказала ему:
— Мне очень приятно, что ты заботиться о мисс Стедхэм.
— Правда, мама?
— Конечно, она не должна сидеть все время в детской.
— Мне нравится Джени, мама, — признался мальчик. — С ней весело.
Именно это соображение побудило меня взять для него молодую гувернантку: я решительно не хотела, чтобы его воспитывала суровая, не ведающая, что такое игра, наставница. Тут мне вспомнились встревоженные глаза мисс Стедхэм.
«Бедная девушка, — подумала я. — Впредь мне следует уделять ей больше внимания».
Случись мисс Стедхэм потерять место гувернантки у меня в доме, ей не так-то легко будет найти себе новую работу. Красивая внешность помогает выйти замуж, но весьма осложняет поиски места гувернантки. Немногие дамы отважились бы взять мисс Стедхэм в свой дом из опасений, что мужья не останутся к ней равнодушны.
Вообще-то эту девушку уволили с последнего места работы, даже не выдав обычной в таких случаях рекомендации. Ее голос дрожал, а лицо пылало, когда она рассказывала мне о том, как пьяный хозяин дома ломился к ней в спальню. Узнав об этом, его жена тотчас же указала мисс Стедхэм на дверь, Я наняла ее, уверенная, что она будет хорошей воспитательницей для Джайлза. И, конечно, надеялась при этом, что Джералд не станет распускать руки. Разумеется, мой муж всегда замечал хорошеньких женщин, но не стал бы пользоваться преимуществом своего положения, приставая к беззащитной, хорошо воспитанной молодой женщине.
К тому же, почти никогда не покидая Уэстон, я могла за ним присмотреть.
— Заботиться о других очень хорошо, — сказала я, когда мы с сыном остановились перед круглым резным столиком, на котором стояла бесценная антикварная ваза.
— Ты счастливчик, Джайлз, — продолжала я. — Родился в знатной семье, а когда вырастешь, получишь большое состояние. Именно поэтому ты должен заботиться о других и помнить, что в твоей власти помочь им или причинить вред.
Джайлз задумался и молчал, пока мы не повернули к моим апартаментам.
— Я хочу быть таким же, как ты, мама, — наконец вымолвил он. — Все очень любят тебя за твою доброту. — Мы остановились перед дверью моего будуара. Сын доверчиво взглянул на меня и улыбнулся, — И еще потому, что ты такая красивая.
Я заглянула в его глаза — точную копию моих.
— Спасибо, милый. — Моя улыбка получилась натянутой, поскольку я знала, что это незаслуженный комплимент.
***
Почти целый день мы скакали по долине, созывая гостей на праздник. К четырем часам я слишком разгорячилась, устала и к тому же выпила чересчур много лимонада. И теперь жалела, что не разослала приглашения со слугами.
Жены и дети арендаторов встречали меня и Джайлза необычайно радушно. Собственно, поэтому я и решила сама наведаться к ним.
Мы не посетили лишь ферму Уошберна. Я попросила мужа Сьюзен Фентон известить Джема о предстоящем празднике.
Сьюзен пригласила нас в дом и угостила очередной порцией лимонада.
Мисс Стедхэм оказалась превосходной наездницей, и мне было стыдно, что за все это время я ни разу не предложила ей покататься на лошади. Чтобы загладить свою вину, я сказала, что она может брать лошадь когда угодно, однако она отказалась.
— Предлагаю вам от всей души, мисс Стедхэм, — повторила я в конюшне. — У меня здесь праздно томятся пять чистокровок. Все они отчаянно нуждаются в выездке. Вы окажете мне услугу, если воспользуетесь ими.
Она улыбнулась и поблагодарила меня, но мне было ясно, что мисс Стедхэм не сядет ни на одну из моих лошадей, пока я не приглашу ее с собой на верховую прогулку.
«Вот черт! — размышляла я. — Почему она так робка? Неужели мне в довершение ко всем моим заботам надо думать о верховых прогулках мисс Стедхэм?»
И все же я сделала еще одну попытку уговорить ее:
— Тень, например, способна идти рысью много миль. Вы бы могли отправиться на ней на холмы Даунза.
Мое предложение явно показалось мисс Стедхэм соблазнительным. Ее глаза заблестели. Однако она лишь любезно улыбнулась, продолжая упорствовать.
— Может, Джени как-нибудь поедет с нами на Даунз, мама, — сказал Джайлз.
Я очень любила бывать наедине с сыном и не хотела делить это время с его гувернанткой. И тем не менее похвалила мальчика:
— Прекрасная мысль!
Джайлз просиял. Он добрый ребенок, всегда заботится о других, и я могу по праву гордиться им.
— Я провела чудесный день. Спасибо вам, леди Уэстон, — промолвила мисс Стедхэм.
Я кивнула и отослала ее и сына домой: Джайлзу пора было ужинать. Сама же осталась в конюшне, потолковала с Граймзом, а потом последовала за ними.
Идя по посыпанной гравием дорожке в тени буков, я нахмурилась. Слишком многие сегодня говорили о моей доброте, и меня мучили угрызения совести.
Джайлз добр.
Добр и Стивен.
А вот я не добра. Истинная доброта исходит от сердца. Моя же забота о людях продиктована чувством долга.
Графине легко казаться доброй. Что стоит устроить для всех праздник, послать лакея к зубному врачу, отпустить на субботу тоскующую по дому молодую служанку? Почему бы не предложить своих лошадей для прогулки, когда у тебя их целая конюшня? Делать людям приятное не трудно. Еще проще наслаждаться обеспеченной жизнью.
Выйдя из буковой рощи, я увидела южное крыло дома, окруженное парком и залитое золотистым послеполуденным солнцем. Серые камни, казалось, излучали тепло, в больших окнах пылал закат, но я почему-то вдруг вспомнила свой ужас при первом знакомстве с Уэстоном.
Да, этот дом с восьми лет был моим пристанищем. До моего слуха донесся плеск мраморного фонтана, утопающего в розах, и я, повернув голову, посмотрела на него.
В траве, слева от тропы, что-то ярко блеснуло. Шагнув туда, я нагнулась. Шестипенсовая монета! Подняв ее, я направилась к фонтану, закрыла глаза, задумала желание и бросила монету в воду.
Воздух был напоен ароматом роз. Я опустилась на одну из каменных скамей возле фонтана — мраморного бассейна с тремя статуями молодых греческих богов. Вода изливалась из рожков, приставленных к их губам.
Солнце пригревало мне спину, запах роз дурманил голову.
Глядя на мраморных богов, я размышляла о словах, как-то сказанных Джаспером за ужином: «Стивен нашел для себя дело, за которое стоит бороться».
Когда мы были детьми, Стивену постоянно приходилось что-то отстаивать. Но теперь он уже не беспомощный мальчик, а взрослый мужчина. Деньги матери обеспечат ему положение, о котором Ставен мечтал всю жизнь. Это поможет ему добиваться желанных перемен.
Если уж Стивен решит посвятить себя делу освобождения рабов на британских территориях, дни рабства сочтены. Граф Уэстон не подозревал, какими неожиданными последствиями чревата для его сына ссылка на Ямайку.
Внезапно я словно воочию увидела юного Стивена.
И вот мне снова одиннадцать лет. Стивена с позором выгоняют из школы и отправляют домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31