После этого у нее было еще два любовника. Но ни один из них не пробудил в ней такой страсти, как Джонсон, и она безумно ревновала его к матери, видя, что он оказывает ей знаки внимания.
Лейтенант Джонсон, как и остальные присутствующие на балу, замолчал и чувствовал себя крайне неуютно, видя, что Дезирэ в ее странном костюме направляется к нему, соблазнительно и призывно покачивая бедрами.
– Господи! – прошептал старший из клерков. – Да ведь это девочка Флиннов!
Лейтенант вставил в глаз монокль, чтобы лучше видеть, и уронил его, как только ему удалось разглядеть девушку.
Джонсон был в костюме пирата – полосатой морской тельняшке, штанах до колен и красном платке, особым образом повязанном на голове. Левый глаз у него был закрыт черной повязкой. Он стоял, скрестив руки на груди, и с любопытством разглядывал Дезирэ.
– Черт меня возьми, если это не мисс Флинн!
Она на мгновение приподняла черную маску.
– Как вы меня узнали? – спросила она вызывающе. – Прежде вы никогда не видели меня без одежды.
Лейтенант подавился своим виски с содовой и чуть не задохнулся, и в мгновение ока все, кто стоял рядом с ними, рассеялись по залу, покинув лейтенанта на поле боя. Дезирэ окутывала аура бесстыдства и сексуальности, приводившая в робость мужчин постарше.
– Ну да, я не видел вас столь скудно одетой. – Он бесстрашно оглядел ее с головы до ног. – Должен признать, что вы самая соблазнительная звезда гарема, какую мне доводилось видеть. Очень хорошо, что вашего отца сегодня нет на этом балу. Если бы он увидел вас в таком костюме, он бы разнес здесь все.
– О, я умею ладить с моим добрым старым папочкой. И кстати, я вовсе не звезда гарема. Я пресловутая Саломея.
– Очень похоже на то. У вас такая же репутация, как у нее. Вы мастерица кружить головы.
– А кто вы сегодня?
– Пират Черная Борода.
– В таком случае где же ваша борода?
Ухмыляясь, он сунул руку в карман и извлек фальшивую бороду.
– Она вызывает зуд. Боюсь, что в ней завелись вши.
– Странно, но это вызывает ассоциации с потерей головы.
– Что вы хотите сказать?
– Моя мать сегодня в костюме Марии Антуанетты, которая, как вам известно, лишилась головы. Я Саломея, потребовавшая голову Иоанна Крестителя. А теперь вот вы, пират Черная Борода. Если память мне не изменяет, то его тоже обезглавили. Что скажете?
– А я думал, что его повесили, но это не важно. Некоторые теряют голову или, точнее, жизнь и таким образом – их вешают.
Она властно взяла его за руку.
– Как принцесса иудейская, на сегодняшний вечер я предъявляю на вас права, сэр. Потанцуем?
– Как прикажете, госпожа Саломея.
Он поклонился ей с подчеркнутой любезностью и, обняв ее, двинулся к площадке для танцев, где уже кружились пары. Играли веселый и оживленный гавот, и казалось, он продолжается бесконечно. Когда он закончился, Джонсон и Дезирэ запыхались.
– Не знаю, как эти милые старички выдерживают такой темп, – задыхаясь, промолвила Дезирэ. – Давайте-ка пропустим следующий танец и выпьем чего-нибудь.
Они с трудом проталкивались сквозь толпу гостей к столам, на которых стояли блюда с закусками и напитки и где они увидели Майру. Дезирэ обиженно надулась, глядя, как лейтенант склонился к руке ее матери и поцеловал ее.
– Вы неотразимы, ваше величество. Я готов биться на смерть и пожертвовать жизнью, чтобы ваша прелестная головка осталась при вас.
– А я была бы польщена, лейтенант, если бы вы вступили за меня в бой и сражались бы, повязав на руку шарф моих цветов.
Майра присела в реверансе.
– Пожалуйста, раздобудьте мне пунша, Фарли, – резко перебила их Дезирэ.
– Ваше слово – закон для меня. А как насчет ее величества королевы? Что скажете вы, мадам? Принести вам чего-нибудь выпить?
– Нет, благодарю вас. Я только что выпила.
Почувствовав раздражение дочери, Майра поспешила удалиться.
– Извините меня, но этот танец я обещала майору Хокинсу, – сказала она. – Увидимся позже.
Джонсон заказал пунш с ромом для Дезирэ и виски с содовой для себя у слуги в тюрбане, приставленного к бару.
– Давайте выйдем подышать на веранду, – предложила Дезирэ.
– Если хотите.
Они вышли на веранду и остановились у балюстрады, глядя на ухоженные кустарники и газон. Как во многих колониальных домах, главным украшением фасада правительственной резиденции был фонтан. Три струи воды высоко взмывали в воздух над краем овального резервуара, выгибаясь арками одна над другой. В лунном свете капли воды, подхваченные легким ветерком, сверкали, как драгоценные камни.
– Люблю сидеть на скамье у фонтана и дышать воздухом, напоенным влагой. Идемте.
Она взяла его за руку, и они спустились по ступенькам к фонтану на лужайке.
– Вы не находите, что я неотразима в этом костюме? – спросила она его.
– И вы, и ваша мать – необычайно красивые женщины.
– Почему все всегда говорят и обо мне, и о моей матери, будто мы неразделимы? Мы же не пара клоунов из водевиля – Майра и Дезирэ! Я самостоятельная личность, как и моя мать.
– Ну, это было вполне рядовое замечание. А мне кажется, вы ревниво следите за успехами вашей матери.
Дезирэ почувствовала, что ее лицо запылало. Она была рада темноте и тому, что он не может видеть ее румянца.
– Ну, это просто смешно и нелепо! У меня нет причины ревновать к ней или завидовать ей!
Они остановились у фонтана, и Джонсон повернул ее к себе лицом и положил руки ей на плечи.
Дезирэ затрепетала, ощутив силу и тепло его пальцев на своей обнаженной коже. Движением плеч она сбросила шаль, и та упала на траву.
– Вы правы. У вас нет ни малейшей причины ревновать к матери.
Ее глаза блестели в лунном свете.
– Тогда почему же вы уделяете больше внимания ей, чем мне?
Он откинул голову и расхохотался:
– Так, значит, я не ошибся! Ах вы, маленькая упрямица! Да, я нахожу ее весьма и весьма желанной женщиной, но не желаю ее. Я хочу сделать карьеру, и не думаете ли вы, что верный путь к ней – быть приятным и угодным жене моего генерала? Возможно, это и дерзко с моей стороны!
Она внимательно смотрела на него, склонив голову и прищурив по-кошачьи глаза.
– Думаю, это правда! Вы пытаетесь подольститься к Майре, чтобы добиться расположения моего отца, но далеко вы не продвинетесь.
– Признаю себя виновным.
Она вздрогнула, как от озноба, когда его руки спустились с ее плеч ниже.
– Но мое угодничество распространяется и на дочь. Однако, что касается вас, Дезирэ, то тут я никогда не позволю себе забыться… Дезирэ… Как вам подходит ваше имя. Желание!.. Вы созданы, чтобы возбуждать желание!
– А вы желаете меня?
Он яростно покачал головой:
– Ведь я уже сказал вам, мой принцип – руки прочь от дам, так или иначе связанных с генералом.
– Я не смотрю на себя таким образом. Я здоровая самка и делаю что хочу. Я больше не маленькая папенькина дочка и предпочла бы сидеть у вас на коленях, а не у него.
Она просунула руки под свои нагрудные пластины, приподняла их, и ее груди выпрыгнули на свободу – два алебастровых полушария, бледно светившихся в лунном свете. Потом она взяла его за руки и положила их к себе на груди. Оказалось, что они как раз подошли к его ладоням. Руки его задрожали, когда он почувствовал, что ее соски отвердели под его пальцами, и теперь они жгли его, как маленькие твердые слитки раскаленного металла.
– Должно быть, я рехнулся! – Он с опаской оглянулся на дом. – Что, если нас кто-нибудь увидит?
– Не думаю, но нам лучше выбрать более укромное местечко.
Взяв за руку, Дезирэ повела его в рощицу тутовых деревьев, где царила густая тень. Она обвила руками его шею и страстно поцеловала, при этом ее язык проник в его рот, и она прижалась к нему всем телом, и бедра ее задвигались в бешеном ритме, пока она не почувствовала давления мужской плоти на свой трепещущий живот. Руки Джонсона скользнули ей за спину, он погладил ее вдоль спины под шароварами и короткой туникой и принялся гладить и ласкать ягодицы, возбуждая и дразня. Дезирэ мгновенно воспламенилась.
– Немедленно раздевайтесь! – скомандовала она. – Я не могу больше ждать.
Она отпрянула от него и сбросила медные пластины, украшавшие ее грудь. Потом спустила тунику и шелковые панталоны. Джонсон уже был наполовину обнажен и собирался снять рубашку, когда она обеими руками охватила его возбужденный орган.
– Не медли, Фарли! Оставь рубашку в покое. Я не могу ждать больше ни секунды!
Она легла навзничь на траву и, не выпуская его, заставила лечь поверх нее. Волнообразные движения ее бедер начались до того, как он проник в нее.
– Боже, девочка! Помедленнее, – задыхаясь, прошептал он. – Я не могу найти тебя!
Она попыталась сдержаться, пока не почувствовала его разбухшую плоть внутри своего лона.
– О, как хорошо! Как прекрасно! Продолжай, дорогой! Не останавливайся!
Это был безумный, дикий танец желания, пляска страсти, и ничего подобного лейтенант не испытывал никогда в жизни. Она извивалась и брыкалась, как необъезженная кобыла, которую оседлали впервые. Ее ноготки вцепились в его спину и оставили на ней царапины. Такие же царапины она оставила на его плечах четырежды – по числу пиков испытанного ею наслаждения.
«Право же! – думал он. – Это первый раз в жизни!» А знает ли генерал Флинн о том, какой ад бушует между бедер его ангелоподобной дочери? Впрочем, возможно, он и подозревал это. В конце концов, ведь он был мужем ее матери и, если только суждение Джонсона было правильным, Майра Флинн была в постели таким же сгустком огня.
«Господи! Как мне хотелось бы получить возможность сравнить этих двух женщин!»
Нет! Этого не могло случиться! Он уже позволил себе преступить негласный закон, вступив в связь с дочерью генерала. Если бы он пренебрег и вторым запретом, он заслужил бы вечное проклятие. После того как пароксизм страсти прошел, они впали в летаргическое состояние и лежали бок о бок в траве, ощущая, как желание медленно покидает их. Мелкие капельки влаги от фонтана увлажняли их разгоряченные вспотевшие тела.
Внезапно Дезирэ приподнялась и села.
– В чем дело? – спросил он, приподнявшись и опираясь на локоть.
Она явно прислушивалась к какому-то звуку, исходившему от дома вице-короля.
– Отчего такой шум? Что там случилось?
До лужайки донесся хор возбужденных громких голосов.
Джонсон пробормотал:
– Возможно, наше отсутствие заметили и нас ищут!
– Не говори вздора! Что-то случилось. Наверное, вице-король испустил дух от возбуждения, потому что слишком долго пялился на грудь моей матери.
Опираясь на ладони и колени, девушка подползла ближе к дому и выбрала более удобную позицию для наблюдения.
Когда она заговорила, в голосе ее зазвучала неподдельная тревога:
– Знаешь, там полно конников! Нам лучше одеться и вернуться.
Она принялась натягивать свои шаровары, тунику и нагрудные пластины, потом целомудренно закутала обнаженные плечи и грудь в шелковую шаль. Джонсон торопливо поправлял свою пиратскую рубашку и шарил по земле в поисках черной повязки на глаз, которую потерял во время их страстных содроганий в траве.
– Да забудь ты об этом, – нетерпеливо одернула она его. – Пойдем!
Они поспешили к дому через широкую лужайку, и их волнение возрастало по мере приближения к ступенькам крыльца. Подъездная дорожка, веранда и ступеньки были запружены людьми – гостями вице-короля и только что прибывшими кавалеристами.
– Это военная полиция, – сказал Джонсон. – Господи, может быть, индусы взбунтовались и напали на гарнизон.
Опередив девушку, он подошел к капитану в мундире.
– Что происходит, сэр?
Офицер желчно покосился на потешный маскарадный костюм Джонсона:
– Это вас не касается.
Джонсон провел руками по одежде, приглаживая ее.
– Не обращайте внимания на маскарадный костюм. Я лейтенант Фарли Джонсон из Восемнадцатого уланского полка.
– Прошу прощения, лейтенант, но мне дано строжайшее распоряжение не обсуждать это дело ни с кем.
Дезирэ взбежала вверх по ступенькам и пробилась сквозь толпу в дом. Жена вице-короля подошла к ней. Лицо ее было смертельно бледным.
– О, вы здесь. Мы везде искали вас, Дезирэ. Ваша мать ожидает вас в кабинете сэра Сиднея.
Дезирэ почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.
– Что-то случилось с моей матерью?
– Нет, дитя, с ней все в порядке. – Она тотчас же отвернулась, добавив: – Сейчас же ступайте к ней.
Дезирэ бросилась бежать по длинному коридору. Сердце ее отчаянно билось. Дверь кабинета была распахнута, и она стремительно вбежала в комнату. Одного взгляда на Майру было достаточно, чтобы понять, что стряслось что-то очень страшное. Меньше чем за час ее мать постарела лет на десять. Она сидела на диване, окруженная вице-королем и тремя офицерами, которых Дезирэ никогда не видела прежде. Их лица были непривычно серьезными, и в комнате царила похоронная атмосфера – в ней чувствовался запах смерти.
Рука сэра Сиднея лежала на плече ее матери.
– Мама, что случилось?
Дезирэ подошла и встала рядом с ней на колени, взяла ее руки в свои. Они были холодны, как руки трупа. Она смотрела куда-то мимо Дезирэ остекленевшим взглядом, и казалось, не видела и не слышала ее.
– Мама… – Девушка умоляюще посмотрела на вице-короля: – Сэр Сидней, пожалуйста, скажите, что с моей матерью!
Сэр Сидней кашлянул, собираясь с силами и стараясь не смотреть ей в глаза.
– Мое дорогое дитя, – начал он, – Дезирэ, произошел несчастный случай. Сегодня вечером в гавани Калькутты паром перевозил гостей на берег с корабля «Горацио Нельсон». – Вице-король умолк на мгновение и неуверенно покачал головой. – Этот паром… взорвался в гавани. Власти считают, что это была диверсия. Никого из тех, кто был на нем, не осталось в живых.
Дезирэ качнулась назад, пытаясь удержаться на коленях. Ее охватил животный ужас, какого ей еще не доводилось испытывать в жизни. Он поднимался и рос в ней и душил ее так, что она не могла произнести ни слова и только смотрела на вице-короля, как доведенное до панического страха животное, беспомощно ожидающее пули из направленного на него ружья.
– Дезирэ, генерал Флинн, ваш отец… он… он был на этом пароме, как мне ни грустно говорить об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46