– Можете не сомневаться, сэр. Мы победили, полковник?
– Да, мой мальчик. Сантьяго в наших руках, и испанский флот в гавани обречен. – Рузвельт помрачнел. – Но это далось нам дорогой ценой. Около сотни наших ребят убиты или тяжело ранены. А потери дивизиона – четыреста человек.
– Черт возьми! Не могу дождаться момента, когда снова буду участвовать в боевых действиях.
– К тому времени, когда вы встанете на ноги, лейтенант, война закончится. И все ребята вернутся домой, как раз ко Дню благодарения. Завтра отправим раненых в Соединенные Штаты, в Центр реабилитации, в Монтаук-Пойнт.
Мара и Сэм с отчаянием смотрели друг на друга. Он сжал ее руку.
– Я не хочу покидать Кубу, – запротестовал Сэм.
– Не могу сказать, что осуждаю вас, мой мальчик, но в военное время все мы вынуждены идти на жертвы… – Взглянув на Мару, полковник подмигнул. – Я только что из ставки. Генерал просит сестер милосердия из числа добровольцев поработать в госпитале Монтаука. Не знаете кого-нибудь, кто мог бы этим заинтересоваться, мисс Юинг?
– Я уже готова отправиться! – закричала Мара и выбежала из палатки.
– Торопитесь, сестра! – крикнул полковник ей вдогонку. – Похоже, что вы будете обеспечены медицинским уходом и собственной сиделкой, лейтенант Роджерс.
– Надеюсь, что и женой тоже.
– Примите мои поздравления. Вы нашли себе весьма энергичную подругу.
– Да, это верно, сэр.
Сэму казалось, что он все еще прикасается к ее соску.
– Да, весьма энергичную, – улыбнулся он.
Глава 8
Война закончилась в августе 1898 года. По условиям мирного договора, подписанного 10 декабря в Париже, Испания отказывалась от Кубы, которая переходила под опеку Соединенных Штатов. К тому же Испания уступала Америке Филиппинские острова за двадцать миллионов долларов.
Гордон Юинг положил утреннюю газету возле своей тарелки и заметил:
– «Тэйт индастриз» заплатила бы больше. Дни Испанской империи миновали. Отныне Испания становится второстепенной державой.
Они с женой обменялись многозначительными взглядами, когда их дочь вошла в столовую, на ходу читая письмо, совершенно поглощенная им. Она наткнулась на стул.
– О… Прошу прощения!
– Ты все читаешь и перечитываешь письмо Сэма. Уже прочла его несколько раз с тех пор, как оно прибыло сегодня утром.
Мара вспыхнула.
– Он так увлекательно пишет! Когда Сэм описывает Рождество в Йоркшире, у меня возникает ощущение, что я чувствую запах остролиста и сливового пудинга.
После демобилизации из Первого полка Сэм Роджерс отправился долечиваться в Англию, в свое родовое поместье.
– Когда он предполагает снова посетить Америку?
– Ранней весной. Он собирается занять должность на одном из предприятий отца, на заводе по очистке сахара в Сан-Франциско. По крайней мере пока мы не поженимся.
Юинги дали согласие на союз дочери с Сэмюэлем Роджерсом-младшим при условии, что брак состоится, когда Маре исполнится семнадцать.
Когда Гордон ушел к себе в контору, Мара-старшая решилась на серьезный разговор с дочерью.
– Надеюсь, вы с Сэмом не уедете из Аризоны после того, как поженитесь?
– Я об этом еще не думала, мама. Полагаю, что мой долг следовать за мужем туда, где он пожелает поселиться.
– Твой главный долг – верность семье Тэйтов, – заявила мать. – Мы с тобой, моя дорогая, во многом похожи. Мы отчаянно гордимся своим происхождением и традициями нашей семьи. Твой дедушка, твой отец и я – мы создали империю. Создали ее из одной только золотой жилы, случайно найденной в Тумстон-Кэньон. «Тэйт интернэшнл индастриз» основала дочерние компании по всему миру: они в Европе, Африке, Южной Америке, на Гавайях и Дальнем Востоке. У нас повсюду есть собственность. Капиталовложения – тоже. Дни твоего дедушки сочтены, – продолжала мать. – После его смерти нас останется двое – твой отец и я. И мы тоже не молодеем. А вы с Сэмом должны поклясться, что продолжите семейное дело после нашей смерти.
Мара-младшая поднесла руку к груди, словно почувствовала удушье. Ответственность, которую на нее возлагали, казалась огромной, неприемлемой для молоденькой девушки.
– Вы рассчитываете, что я стану главой «Тэйт индастриз»? А как насчет дяди Джилберта, дяди Эмлина и дяди Аллана?
Мара заметила, что губы матери превратились в узкую полоску, темные глаза вспыхнули гневом.
– Я считаю, что твои дядюшки предали нашу семью и все, что связано с благородным именем Тэйтов. Терпеть не могу изъясняться в столь напыщенных выражениях, но следует смотреть правде в глаза. Тэйты настолько близки к тому, что можно было бы назвать американской королевской династией, насколько это вообще возможно в демократическом обществе. Впрочем, таковы и другие известные семьи, такие, как Рокфеллеры, Вандербильдты и Асторы.
Вместе с деньгами и властью приходит и ответственность – noblesse oblige. Эмлин, Джилберт и Аллан, как ни горько мне это признать, не способны с достоинством нести свою ношу, не способны находиться на высоте положения. Их дети – тоже. Эмлин разжирел и стал благодушным банкиром. Его сын Базз предпочел карьеру военного. Две его дочери, славные девушки, – безмозглые создания, рожденные только для того, чтобы продолжать свой род и быть верными подругами своих мужей.
Мара-старшая брезгливо поморщилась:
– Джилберт вполне доволен своим положением в своем крохотном феодальном государстве в Южной Америке. Он завел там себе целый гарем девиц. А твои кузены-близнецы, Престон и Саманта, – они изнеженные баловни нью-йоркского высшего общества.
Аллан, пожалуй, смог бы стать достойным продолжателем наших традиций. Но семья отвергла его за то, что он связал свою судьбу с мексиканской шлюхой-полукровкой, на которой женился. Впрочем, он создал свою собственную империю, весьма уважаемую в Калифорнии. А его сын Брайан – настоящий Тэйт, человек, сознающий свою ответственность. Он станет достойным наследником своего отца.
И это значит, Мара, – продолжала мать, – что остаемся только мы – твой отец, я и ты. Поэтому ты станешь наследницей «Тэйт интернэшнл индастриз». Если Сэм Роджерс – настоящий мужчина, каким я его считаю, он поймет и поддержит тебя в твоем нелегком деле, как твой отец поддерживал меня все эти годы.
Речь матери произвела на девушку огромное впечатление.
– Ты это говоришь так… не могу подобрать слова… говоришь так, как если бы я должна была принять обет целомудрия и стать невестой Господа, как выразилась бы моя подруга Сесиль. Ведь ее родители хотели, чтобы она стала монашкой. – Мара с трудом удержалась от смеха – мысль о том, что Сесиль Дюма могла бы сдержать обет целомудрия, показалась ей очень забавной.
Ее мать улыбнулась:
– Смею тебя заверить, что обета целомудрия не потребуется. Если бы это потребовалось, я… Впрочем, не важно…
Юная Мара прекрасно все поняла: она помнила взгляды, которыми иногда обменивались ее родители, помнила, как они прикасались друг к другу и как часто уходили к себе в спальню намного раньше ее. Когда-нибудь так будет и у них с Сэмом.
«О, мой дорогой, как я тоскую по твоим прикосновениям, по твоим ласкам, по твоим поцелуям! Не чувствовать тебя рядом с собой – это почти физическое страдание».
Она глубоко вздохнула и объявила:
– Я согласна, мама. Я тебя не подведу. Не подведу свою семью. Я сделаю все, чего бы вы от меня ни потребовали, только бы оказаться достойной преемницей Тэйтов.
Мать обняла ее.
– Да благословит тебя Господь, моя дорогая. Ты – настоящая Тэйт.
В начале мая Сэмюэл Роджерс-младший, направлявшийся в Бисби, сошел с поезда в Финиксе, в штате Аризона. Ночь накануне его приезда Мара провела без сна. В мыслях она была с Сэмом: они держались за руки, как влюбленные в стеклянном шаре; они сливались в страстном объятии, лежа в постели, и их обнаженные тела пылали страстью. При этом видении Мара спрыгнула с постели и вышла на балкон, выходивший в сад.
«Что тебе нужно, моя девочка, так это принять холодную ванну, иначе ты кончишь тем, что не принято делать молодым леди».
С самого рассвета она терпеливо ждала, расхаживая по дому и саду, приставая к матери, отцу, слугам и даже к своему любимому Наджету, маленькому шотландскому колли:
– Ну почему он не едет? Что его задержало? Он должен был приехать уже несколько часов назад. О, это так меня раздражает и нервирует!
В бессильном гневе она топнула ногой.
Гордон хмыкнул и, вытащив горящую головню из камина, принялся раскуривать трубку.
– Как ты можешь осуждать Сэма? Обращай свои претензии к Южно-Тихоокеанской железной дороге.
В пять часов бдение закончилось. При первом же стуке в массивную парадную дверь Мара вскрикнула и бросилась в холл. Пробежав по мраморному полу, споткнулась и ударилась о дверной косяк.
Не обращая внимания на боль в плече, Мара широко распахнула дверь и бросилась в объятия Сэма.
– Мой дорогой, любимый! Если бы мне пришлось ждать еще минуту, я бы просто умерла! – Она закрыла глаза, нежась в объятиях Сэма, прижимаясь к его груди. – Я слышу, как бьется твое сердце. Оно говорит: люблю, люблю, люблю. О Сэм! Почему ты так долго? Ты выглядишь усталым. Похоже, ты похудел. Ты уверен, что такое долгое путешествие тебе не повредило?
Сэм рассмеялся и еще крепче обнял ее.
– Ты трещишь как сорока! Я чувствую себя прекрасно, великолепно, и я вовсе не похудел. Послушай, ты позволишь мне войти?
– Конечно. Оставь свои вещи на крыльце. Кто-нибудь из прислуги отнесет их в твою комнату. А теперь пойдем – поздороваешься с матерью и отцом.
Гордон и его жена, проявляя деликатность, оставались в гостиной, чтобы не смущать молодых людей. Теперь же они тепло приветствовали своего будущего зятя. Мара-старшая поцеловала его в щеку.
– Как ваши родители, Сэм?
– Прекрасно. Они передают вам горячий привет.
Гордон пожал гостю руку.
– Мы все гордимся тобой, Сэм, гордимся тем, что ты сделал для Соединенных Штатов в этой войне.
– Я сражался за свободу, сэр. Я верю в то, что мистер Эдмунд Бёрк сказал в парламенте: «Единственное, что требуется для того, чтобы зло восторжествовало над добром, – это молчать и ничего не предпринимать».
– В высшей степени похвальные чувства, Сэм. Никто из нас этого не забудет.
Горничная принесла херес и чай с бисквитами и джемом. Обменявшись последними новостями, хозяева и гость заговорили о войне с Испанией и о будущем экономики двух англоязычных мировых держав – Англии и Соединенных Штатов.
– Я верю в благоденствие и процветание наших великих стран, – говорил Гордон. – У нас есть медь, золото, серебро, нефть, пшеница, скот, и наше национальное богатство удвоится и даже утроится в следующем десятилетии. Аризона же – ведущий штат по производству меди в Соединенных Штатах. А в таких местах, как Джеклинг, Рикеттс и Джоралмэн, уже решили проблему открытой добычи ископаемых. Да, сэр, будущее видится мне светлым до самого горизонта. А посмотрите на Англию. Она на вершине славы. «Ведь солнце никогда не заходит в Британской империи». Африка, Индия, Канада, Австралия, Дальний Восток – неисчерпаемый рог изобилия.
Но Сэм придерживался несколько иных взглядов:
– «На вершине славы», сказали вы, сэр. Должно быть, так и есть. Хотя не исключено, что вы невольно сказали больше, чем хотели сказать. С вершины путь лежит только… вниз. Откровенно говоря, следующие десятилетия представляются мне самыми тяжелыми в истории Англии – нам предстоит столкнуться с серьезнейшими проблемами. Мы на пороге войны с Южной Африкой. Мы столкнулись с мятежами в наших колониях в Индии – там беспорядки все последние пятьдесят лет. И в недалеком будущем нас ждет новая угроза – экспансионистская политика Германии.
– Германии? Почему же? Мне казалось, что Англия и Германия связаны узами крови. Разве нет?
Сэм язвительно рассмеялся:
– Вы хотите сказать потому, что королева Виктория – тетка кайзера Вильгельма? Мистер Юинг, всем известно, что и к Виктории, и к Англии он не испытывает ничего, кроме презрения.
Мара с упреком взглянула на мужа:
– Гордон, ты уже всех нас замучил разговорами о политике. Мы с Марой предпочли бы поговорить о чем-нибудь повеселее.
– Да, например, о моих брачных планах и о свадьбе, – согласилась девушка.
Мужчины рассмеялись, и Гордон поднял руки вверх, показывая, что сдается.
– Мой мальчик, для меня не может быть ничего радостнее, чем принять тебя в нашу семью. Но откровенно говоря, я нисколько не интересуюсь вашими так называемыми брачными планами. Это звучит так, будто дамы устраивают какой-то заговор.
Мара бросила на мужа надменный взгляд:
– Захватить в плен мужчину и сделать его своим мужем – такое в наши дни не меньший подвиг, чем победа на войне. Это требует предельной концентрации воли, многочисленных хитростей и уловок.
– Вот, пожалуйста, Сэм. Ты это слышишь из женских уст. Лучше отступи, пока еще не поздно, победа останется за тобой. Что скажешь, если я предложу перейти в кабинет и хлебнуть по глоточку чего-нибудь покрепче, чем херес?
– О нет, папа! – Мара вцепилась в руку Сэма. – Тебе не удастся украсть у меня Сэма сразу же после его приезда. Сядьте и выслушайте меня. Я изложу свой план с-с-свадьбы. – Последнее слово вырвалось из уст Мары со зловещим свистом.
– Я целиком и полностью за, дорогая, – ответил Сэм, – но прежде мне хотелось бы кое-что обсудить… Когда я был здесь в прошлый раз, я выразил намерение спуститься на лодке по реке Колорадо через весь Большой каньон. Поэтому сделал некоторые приготовления. По правде говоря, я задержался в Денвере на целую неделю, чтобы поговорить с некоторыми ветеранами, уже совершавшими такое путешествие. Малый по имени Холл спускался на лодке вместе с майором Джоном Уэсли Пауэллом. Я нанял его, чтобы он изготовил мне подходящее для этого суденышко.
Женщины искренне удивились.
– Неужели вы говорите это серьезно, Сэм? – спросила Мара-старшая.
– О, он серьезен, можешь не сомневаться, мама. Уж если он что-то вбил себе в голову, то становится упрямым как мул.
Сэм обнял невесту за талию.
– Я ведь вбил себе в голову жениться на тебе?
Мара погладила его ладонью по щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46