– Эксперты дают совсем другие цифры, – продолжал он. – Кроме того, они считают, что ваш посредник присвоил пятьсот тысяч долларов.
– Смею вам напомнить, что семья Тэйтов – самый крупный держатель акций. Основной пакет акций принадлежит ей.
– А я смею вам напомнить, что от вас не требуется никаких дополнительных комментариев, выходящих за рамки нашего исследования.
Прокурор, скрестив руки на груди, смотрел Маре прямо в глаза.
– Итак, насколько я понимаю, именно Шон Тэйт был первым, кто приобрел компанию «Харлан электроникс», то есть до того, как «Т.И.И.» перекупила ее у «Даймонд индастриз».
– Да, это была его личная собственность, и он за нее заплатил компании «Даймонд индастриз».
– Один миллион долларов?
– Да. И «Даймонд индастриз» на этой сделке получила двести тысяч чистой прибыли.
– Ну не столь уж великая прибыль, но они были рады, они были очень благодарны за то, что получили хоть какую-нибудь прибыль, особенно когда их бухгалтеры выяснили, что Шон Тэйт фальсифицировал документы о продаже.
– Возражение! – Боб Хантер вскочил на ноги. – Обвинитель делает только допущения, но не представляет документально подтвержденных фактов!
– Возражение принимается, – объявил судья. – Вычеркните замечания обвинения из протокола – начиная со слов «не столь уж великая прибыль»…
Прокурор кивнул и снова повернулся к Маре:
– Прежде вы заявили, что «Харлан электроникс» являлась личной собственностью мистера Тэйта?
Почувствовав в вопросе подвох, Мара насторожилась.
– Ну… да… – кивнула она. – Так сказал мне мистер Тэйт.
– Мне крайне неприятно выражать сомнение в вашей осведомленности, мисс Тэйт, но должен заметить, что мистер Тэйт владел только двумя тысячами акций «Харлан электроникс». Большая же их часть, а именно двадцать тысяч, принадлежала другому держателю. Итак, на первое января этого года двадцать тысяч акций «Харлан электроникс» принадлежали, как показывают документы, изученные Комиссией по безопасности предпринимательства, некоему Вито Москони, шурину мистера Шона Тэйта… Можете сесть, мисс Тэйт. Пока у меня к вам больше нет вопросов.
Последнее заявление прокурора вызвало шум в зале суда. Оказывается, Барбара Тэйт, жена Шона, была дочерью и сестрой двух известных главарей мафии – Бруно Москони и Вито Москони.
Мара была в ужасе: ведь теперь родственные связи Тэйтов с мафиозным кланом Москони стали достоянием гласности. Что же до прокурора, то размахивать этим документом на суде точно знаменем – неслыханная наглость с его стороны.
– Мисс Тэйт, – обратился к Маре судья, – вы можете сесть на свое место.
Она потупилась, отвернулась; глаза ее, обычно живые и яркие, сейчас, казалось, остекленели, выцвели, утратили цвет и яркость.
– Да… Мне очень жаль.
Она покачнулась, возвращаясь к своему месту за столом ответчика, и Боб Хантер поднялся, чтобы поддержать ее.
– Мара, вам плохо?
Она покачала головой:
– Со мной все в порядке.
Прежде чем опуститься на стул, она сверкнула глазами в сторону Шона и прошипела:
– Ничтожный сукин сын, ты получишь по заслугам! Скоро твои мерзкие тесть и шурин полюбуются на свои имена на первых полосах газет – и все по твоей милости. В этом случае тебе бы безопаснее находиться в тюрьме!
Шон плюхнулся на свой стул. Он казался совершенно раздавленным, до смерти напуганным. Когда же Харви Сэйера вызвали к свидетельскому месту, Шон вздрогнул.
Показания Сэйера были таковы, что не оставалось ни малейших сомнений: ответчикам уготована печальная участь. Обвинитель был к Харви беспощаден.
– Мистер Сэйер, в апреле сего года «Коппертон куквэйр» выплатила юридической фирме «Блендингс и Олсон» девяносто тысяч долларов. За что была выплачена эта сумма?
– Естественно, за юридические услуги.
– За юридические услуги? – В голосе обвинителя звенели саркастические нотки. – Правда заключается, мистер Сэйер, в том, что «Блендингс и Олсон» не оказывала вам никаких юридических услуг в апреле этого года. Собственно говоря, до настоящего времени эта фирма вообще не оказывала «Коппертон» никаких услуг.
Воротник Сэйера взмок от пота. Он вцепился руками в край стола с такой силой, словно боялся, что вот-вот лишится чувств.
– Эта выплата была сделана… заранее, авансом, – пробормотал он.
– Авансом? Ну-ну, мистер Сэйер. В тот самый день, когда чек от «Коппертон» был обналичен, Джон Блендингс доставил вам и мистеру Шону Тэйту два чека, на двадцать пять тысяч каждый. Это верно?
Сэйер был уже не в силах владеть собой – руки его заметно дрожали. Судья подался вперед и спросил:
– Вы больны, мистер Сэйер?
Тот покачал головой:
– Нет, все в порядке, ваша честь.
– В таком случае будьте любезны ответить на вопрос.
Сэйер облизнул пересохшие губы.
– Эта операция не имеет ничего общего с авансом, который мы выплатили Блендингсу и Олсону. Джон Блендингс возвратил свой личный долг мистеру Тэйту.
– Понимаю… Мисс Мара Тэйт, кажется, имела отношение к этому долгу, к деньгам, одолженным Джону Блендингсу?
– Насколько мне известно, нет.
Прокурор пристально посмотрел на Мару. Затем снова обратился к Сэйеру:
– В таком случае как вы можете отчитаться в получении чека, подписанного Джоном Блендингсом? Этот чек был в тот же день доставлен в офис Мары Тэйт.
Сэйер казался совершенно деморализованным. Он посмотрел на Шона Тэйта, взглядом моля его о помощи. Но компаньон, совершенно уничтоженный, уже ничем не мог ему помочь.
– Я… я… я тоже был связан с этим делом. Но лучше вам спросить мисс Тэйт.
– Я и намереваюсь это сделать. Еще один вопрос, мистер Сэйер. Я хотел бы узнать, не следует ли юридическую фирму «Блендингс и Олсон» называть «Сэйер, Блендингс и Олсон»? Ведь правда, сэр, состоит в том, что вы являлись тайным партнером Джона Блендингса и Эндрю Олсона.
Сэйер раскрыл рот, но не издал ни звука.
– Мистер Сэйер, я должен вам напомнить: вы находитесь под присягой. Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.
Сэйер уперся локтями в перила и закрыл ладонями лицо.
– Да, – выдохнул он.
– На этом все, мистер Сэйер.
Хантер проводил Мару к свидетельскому месту. Хотя она казалась спокойной и собранной, ничто из сказанного ею не могло уже изменить впечатление, которое обвинителю удалось создать во время показаний Сэйера. Все ее объяснения, касавшиеся юридической фирмы «Блендингс и Олсон», а также компании «Харлан электроникс», вызывали на лицах судьи и обвинителя лишь скептические усмешки – они явно ей не верили.
Когда судебное заседание закончилось, Мара призналась Хантеру:
– Боб, на месте судьи я бы тоже не поверила ни единому нашему слову. У них создалось впечатление, что рука руку моет, что все мы – славная компания мошенников.
– Давай не будем спешить с выводами! – урезонивал Мару Хантер. – Я считаю, что твоя речь произвела благоприятное впечатление.
Судья Квентин Баскомб все же пошел навстречу руководству «Т.И.И.» и на время отложил заседание. Таким образом, было отложено и его решение о передаче компании под надзор представителя Комиссии по безопасности, отложено до тех пор, пока федеральное жюри не произведет тщательное расследование деятельности руководства компании.
В тот день, когда Харви Сэйер получил повестку с требованием явиться в суд в качестве свидетеля, чтобы ответить на вопросы федерального жюри, он выстрелил себе в голову и умер в операционной, когда его пытались спасти.
К величайшему огорчению Фидлера, Мара перестала посещать его сеансы.
– Только временно, Макс, дорогой, до тех пор, пока мы не покончим с этим ужасным процессом, – говорила она.
Он взял ее за руку.
– Мара, именно сейчас вы больше всего нуждаетесь в помощи и лечении. Только посмотрите на себя. Вы губите свое здоровье. Сколько теперь курите? Две, три пачки в день?
– Четыре.
Он постучал себя пальцем по лбу.
– О Господи! И пьете, должно быть, не меньше пяти порций скотча в день.
– Уж не меньше!
Мара встала, давая понять, что разговор окончен.
– Простите, Макс, но я собираюсь поступать по-своему. Обещаю только, что вернусь к вам.
Мара предстала перед жюри присяжных в одиночестве – ей было запрещено пользоваться помощью советников. Подобное одиночество всегда тревожит, всегда тягостно, даже если ответчик не чувствует за собой вины. За много дней до этого испытания Мара только и думала о предстоящем.
– Этот так называемый аванс, который «Коппертон куквэйр» выплатила фирме «Блендингс и Олсон», – разве принято выплачивать столь значительные суммы заранее, за еще не оказанные услуги? – спросил один из членов жюри.
– Нет, не принято, – ответила Мара. – Но позвольте мне объяснить вам кое-что. Да, девяносто тысяч долларов – непомерная сумма, если не учитывать все обстоятельства. Если же вспомнить, каков годовой бюджет нашей компании, то сумма эта может показаться совершенно незначительной. И я, как президент совета директоров, не могу лично контролировать все финансовые операции и выплаты. У меня целый штат ответственных исполнителей, обладающих правом одобрять или не одобрять мелкие выплаты.
– Давайте поговорим о «Коппертон куквэйр» и юридической фирме «Блендингс и Олсон»… Ведь Шон Тэйт, покойный Харви Сэйер и вы, мисс Тэйт, получили по двадцать пять тысяч долларов каждый.
Мару душила ярость.
– Но эти деньги не были взяткой, которую вы пытаетесь мне приписать! – заявила она. – Я еще раз повторяю: Блендингс и Олсон действовали как посредники, как адвокаты Шона Тэйта, и три чека по двадцать пять тысяч каждый – это просто долг, деньги, которые два года назад я одолжила мистеру Тэйту.
– Гм-м… мисс Тэйт, у вас репутация необычайно проницательной и опытной деловой женщины. И вы полагаете, мы поверим, что президент совета директоров такой компании, как «Т.И.И.», дала заем на сумму семьдесят пять тысяч долларов на неопределенный срок без всяких процентов?
– Случилось так, что Шон Тэйт – мой родственник, член семьи. Да, я не требую выплаты процентов по займу от членов семьи.
– Как великодушно с вашей стороны, мисс Тэйт. Теперь все дело представляется в несколько ином свете: родственные чувства, семейная ссуда… Я бы сказал, что в данном случае мы имеем дело с самым гармоничным музыкальным произведением – все струны настроены на любовь и доброту.
Члены жюри встретили эту ядовитую шутку приглушенными смешками.
– Мисс Тэйт, неужели вы полагаете, что человек, будучи в здравом уме и ясной памяти, проглотит все эти байки?
Большое жюри не желало принимать какие-либо объяснения Мары, и они с Шоном Тэйтом были осуждены семью голосами – пятью в лжесвидетельстве и двумя в том, что фальсифицировали годовые отчеты, предоставляемые Комиссии по безопасности предпринимательства.
В том же месяце двое держателей акций «Коппертон куквэйр» и «Т.И.И.» возбудили дело против Шона Тэйта и Мары Тэйт, якобы те намеревались использовать пять миллионов долларов наряду с другими суммами в личных целях. Федеральный судья Норман Льюис вынес решение в пользу истцов, обязав Мару и Шона Тэйт выплатить эти суммы из личных средств. Все обрушивалось по принципу домино.
Параллельно, в другом суде, судья Баскомб, до сих пор воздерживавшийся от принятия решения в деле, возбужденном комиссией против Мары и Шона Тэйт, теперь решил дело в пользу комиссии и назначил надзор за руководством «Тэйт интернэшнл индастриз».
На следующий день Мара явилась в офис Макса Фидлера без предупреждения.
– У меня весь день занят, Мара. Все расписано. Вам следовало позвонить мне заранее.
Заметив страдание в ее глазах, он смягчился:
– Вот что я вам скажу. Я отменю уже назначенное свидание за ленчем и время от полудня до двух смогу посвятить вам. В два у меня следующий пациент.
– Я ценю это, Макс.
Фидлер никогда еще не видел Мару такой измученной и бледной. Исчезла яркость красок, исчезла живость – все, что он связывал с образом Мары Тэйт. Сейчас она походила на поблекшую акварель. Обычно он делал лестные замечания по поводу ее внешнего вида, но на сей раз сумел лишь похвалить туалет Мары – блейзер с рисунком в елочку и шелковую рубашку под ним, а также узкую юбку из тончайшей шерсти.
– Вы должны сказать моей жене, кто занимается вашими туалетами. Сегодня вы выглядите просто шикарно. Впрочем, вы всегда так выглядите.
Она улыбнулась:
– Очень милая попытка утешить меня, Макс, но ведь я выгляжу ужасно, и вы прекрасно это знаете. Почитаю «Таймс», пока буду вас ждать.
– Если чего-нибудь хотите, кофе, чаю – вам стоит только сказать Нэнси.
– Спасибо, ничего.
Она прождала больше часа. Наконец появилась Нэнси и объявила:
– Доктор Фидлер сейчас вас примет, мисс Тэйт.
Мара вошла в «святилище», как она всегда мысленно называла его приемную, и устроилась в удобном, обитом кожей кресле напротив Фидлера, сидевшего за письменным столом.
– Я не собираюсь расспрашивать вас о том, как идут дела, – проговорил он. – Я читал все газеты. Все это дело против вас – гнусная стряпня.
– Нет, Макс… Видите ли, все суды едины во мнении, что имеют право указывать руководству компании, как следует поступать в том или ином случае. Я слишком долго представляла компанию вместе со своим кузеном Шоном и этим пройдохой Харви Сэйером – и вот чем все кончилось. Я проявила беспечность, высокомерие… и просто недомыслие. Не видела леса за деревьями. Принимала ошибочные решения и теперь, как послушная маленькая девочка, должна принять горькое лекарство. Боже, если бы я снова могла стать маленькой девочкой!
Это, казалось бы, вполне безобидное восклицание крайне обеспокоило Фидлера. Он попытался перевести разговор на другую тему, отвлечь собеседницу от воспоминаний о детстве.
– Но это чертовски жесткое решение – выплатить пять миллионов долларов. Мне бы пришлось изрядно поднапрячься, чтобы выложить такую сумму.
– Денежный вопрос – наименее неприятная часть всей этой унизительной процедуры. Выплата меня не разорит, к тому же и Шону предстоит заплатить свою долю. Больше ему не придется пакостить… Все дело в «Т.И.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46